Патруль - не всегда добро (СИ) - "Алекс" - Страница 4

Проверки и испытания были закончены, осталось получить разрешение на старт и лететь. Теперь я уже робко надеялась, что мы закончим рейс успешной посадкой – корабль оказался годным, искин – толковым, а капитан явно был согласен ни во что не вмешиваться. Мне даже показалось, что командует тут Джоконда. Именно она предложила, чтобы с диспетчером говорила я, потому что к космику даже пятнадцати лет уважения больше, чем к капитану-планетнику.

- Корабль-грузовик капитана Леона готов покинуть планету, - передала я. – Прошу разрешения на взлёт. На связи бортмеханик-пилот Юлия. Экипаж – два человека. Порт назначения – Мекка.

Леон ахнул, я повернулась к нему, но Джоконда прижала палец к губам, и я промолчала.

- Взлёт пока не разрешаю, - откликнулся диспетчер порта. – Перед стартом вам надлежит пройти таможенный контроль.

- Можно побыстрее?

- Они уже едут к вам. Остальное не в моей власти.

На моей памяти семейный корабль досматривали с полдесятка раз. Причём почти всегда по прилёту, и только раз перед стартом. И никогда ничего не находили, да и искали не очень тщательно. Вот и сейчас к нам прибыли таможенник и огромный патрульный, наверно, охранял напарника, а тот облазил кое-какие корабельные закутки, проверил каким-то прибором кислородные баллоны, заглянул даже в систему регенерации воды.

- В товарных количествах бухла нет, - доложил мне таможенник. – Нам-то по барабану, это Мекка беспокоится. Странные они. Героин им можно, а бухать – нет. Барышня, а тебе не страшно лететь с планетником?

Ответить я не успела, заговорил диспетчер.

- Барышня Юлия, взлёт разрешаю. На ваш бортовой компьютер отправлены параметры орбит трёх лун и всех наших спутников. Постарайтесь их не зацепить. Приняли данные?

- Да, - подтвердила я, потому что Джоконда кивнула.

- Спокойного рейса, - пожелал нам диспетчер и отключил связь.

Взлётом управляла я. Корабль слушался, но мне не удавалось понять, почему он отличается от остальных. Ведь все космические грузовики одинаковые, пилот, пересев с одного на другой, не должен чувствовать разницы. Я летала на шести кораблях, четырёх учебных, я сдавала на них экзамены для пилотской лицензии, и двух семейных – совсем старенький и изношенный, на котором я родилась, и поновее, но тоже подержанный, родители его купили три года назад, продав прежний на лом.

Джоконда сказала, чтобы я не беспокоилась о спутниках, все они далеко от нас. Я и не сомневалась – какой идиот станет держать орбитальные корабли над портом с интенсивным движением? Луны тоже были далеко от нашей траектории и ничуть не мешали. Всё, что от меня требовалось – это сохранять вертикальное направление и держать небольшую скорость, чтобы трением об воздух не перегреть внешнюю поверхность корпуса. Задача, прямо скажем, несложная.

Леон забился в противоперегрузочный гамак и оттуда бросал на меня злобные взгляды, хотя в атмосфере я не превышала ускорения в же, плюс полтора же планетного притяжения, итого получалось совсем ненамного больше, чем на его родном Квебеке. А я удобно развалилась в пилотском кресле и смотрела на обзорный экран. Там было два крестика, синий показывал направление «вверх» по гравитационному датчику, красный – курс корабля, и я корректирующими дюзами, как могла, держала их совмещёнными.

Когда корабль летит с ускорением или торможением, для тех, кто внутри, он летит вверх или вниз. Пилоту это неудобно, людям привычней лететь вперёд. Экран как раз и создавал нужную иллюзию. Кресло вместе с ним свободно вращалось вокруг стойки в центре кабины, раньше я выбирала такое место, чтобы корректирующая дюза, которая будет поворачивать корабль, была справа от меня, но теперь мне без разницы, где сидеть – могу управлять с любой позиции. Даже не думаю, какие дюзы включать – руки сами всё делают, даже на этом необычном корабле.

Датчик показал остывание поверхности корпуса, а это значит, что мы выходим из плотной атмосферы. Я увеличила скорость, и мы очень быстро оказались в вакууме. Почти сразу Джоконда доложила, что мы вышли из зоны гравитации Фьорда. Вообще-то, на самом деле не совсем вышли, если выключить двигатели, мы упадём обратно, но пилоту притяжение планеты уже можно не учитывать. Синий крестик сменился зелёным, который указывал направление на Мекку, он пока был очень далеко от красного, и я стала выводить грузовик на курс.

Каботажные корабли летают не так. Они сперва набирают первую скорость и выходят на планетарную орбиту, там крутятся несколько витков, пока не достигнут второй, и дальше уже движутся к другой планете системы. Третья скорость, позволяющая уйти к другой звезде, им не нужна. Я никогда летала на каботажниках, даже на космодромах видела их только издали, и не знала бы ничего ни о них, ни о их стиле полётов, если бы этого не требовали на экзаменах для лицензии. Нам, дальнобойщикам, всё это не нужно – мы не экономим топливо на старте, по сравнению с его расходом на межзвёздный полёт это жалкие крохи.

Корабль я разворачивала осторожно, не забыла, что он непривычно реагирует на импульсы корректирующих дюз. Но всё равно быстро совместила крестики, хотя Джоконда легла бы на нужный курс ещё быстрее. Зато я догадалась, почему корабль странно себя ведёт, проверила свою догадку, и убедилась, что ошибки нет – действительно, центр тяжести очень сильно смещён к носу. Теперь, понимая, что происходит, я с чистой совестью выставила ускорение на стандартных четыре же, и передала управление Джоконде.

Леон вылез из гамака и, неуверенно шагая, стал туда-сюда бродить по кабине. Выглядел он совсем нехорошо, учетверённая тяжесть Земли явно давалась ему с трудом. Я слегка удивилась – когда на него давило не больше двух с половиной же, он лежал, а при четырёх вскочил. Что ж, каждый сходит с ума по-своему, может, я тоже иногда кажусь ему странной.

Я попросила его приготовить ужин, но капитан, кивнув, почему-то направился не к микроволновке, нашему кухонному агрегату, а к каптёрке, так космики называют кладовку с личными вещами. Он долго рылся в своём рюкзаке, что-то из него достал, а я не видела, что именно – он стоял ко мне спиной, собираясь с силами, и, наконец, повернулся ко мне. Тут я и рассмотрела, что в руках он держит не что-то там, а бластер. Как и все космики, я отлично знала это оружие. В каждом порту есть несколько тиров, где любой желающий за небольшую плату может пострелять, хоть из своего оружия, хоть из арендованного.

У родителей было два бластера, оба хранились на корабле незаряженными. Папа вооружался, когда мы высаживались на диких планетах, где вокруг порта – ничего, только природа. О том, чтобы заряжать оружие в полёте, и речи быть не могло – один энергетический импульс стенки корпуса не пробьёт, но три и больше в одно место – кто знает? Но Леона герметичность корпуса, похоже, не волновала.

- А теперь я хочу услышать, на кого ты работаешь, - сквозь зубы процедил он, поднимая бластер. – И не советую врать! Даже не пытайся! Детскую ложь я распознаю мгновенно!

Я не особо слушала, что там говорил Леон. Раз в ход пошло оружие, слова не важны. Конечно, я испугалась, ведь под прицелом никогда раньше не бывала, но я – пилот, родители тренировали меня действовать так, чтобы паника не влияла на управление кораблём. Я оттолкнулась пяткой от пола, кресло вместе со мной повернулось, и теперь между мной и капитаном оказались стойка и экран. Ещё только начав движение, я одной рукой перебросила тумблер на ручной режим, а другой двинула бегунок главной дюзы до максимума, а едва остановившись, уже при шести с лишним же, кувыркнулась назад через спинку кресла.

Теперь на пути бластерных импульсов оказалось и кресло. Мышцы ныли под полуторной нагрузкой, но Леону было ещё хуже. Я осторожно выглянула из-за экрана. Капитан, скрючившись, лежал на полу кабины и тихонько стонал. Его правая рука с зажатым в ней бластером прижалась к полу, он делал усилия хоть чуть-чуть приподнять оружие и повернуть его в мою сторону, но у него не получалось.