Честь Белого Волка - Белянин Андрей Олегович - Страница 6

Тёмно-синий джип с тонированными стёклами действительно стоял за поворотом. При моём приближении машина дважды мигнула фарами. Передняя дверь открылась, являя моему взору черноволосую дампир в женской ипостаси костюма дяди Эдика. Ну, быть может, сравнение не очень удачное, к тому же она вообще ничего не прикрывала кухонным полотенцем.

— Милый, ты хоть представляешь себе, что значит караулить тебя здесь третий день, вынужденно открывая дверь полиции и вежливо объясняя, почему я за рулём без одежды?!

У меня был только один вариант ответа — действием, чем я и воспользовался.

Дана даже не потрудилась закрыть дверь на замок, когда расстёгивала мой ремень. Дальше я не буду ничего описывать, желающим почитать о «потоке огненной лавы, вторгающейся в тайный проход из жилистого жезла мироздания...» просьба обратиться к другим авторам. В наше время вы легко найдёте всё что угодно, был бы Интернет.

— Когда-нибудь я убью тебя, — прошептала мне на ухо мокрая и горячая дампир примерно через полчаса. — Просто за то, что ты не рядом и я не могу быть с тобой всегда.

— Спасибо, тронут...

Честно говоря, я не знал, как ещё можно ответить на такое откровение.

Предложить даме руку и сердце? Умолять её выйти за меня замуж? Клясться, что сам себя убью, если она откажется? Ну, мы оба вроде бы взрослые люди, сантименты и реакции восьмиклассников как-то не особо греют после тридцати.

— Ставр, мне многое надо тебе сказать.

— Может быть, тогда стоит одеться?

— Смысл? Я уложусь в пять минут, и мне снова придётся стаскивать с тебя эти дурацкие джинсы. Пожалуйста, выслушай меня молча и не вырывайся, всё равно я знаю, как тебя удержать.

О да... поверьте, она знала. Вампиры считаются очень сексуальными и даже озабоченными, но, когда доходит до дела, они не способны устоять перед запахом человеческой крови. Дампир — иные, они ближе к людям и способны не только на любовь, но и на истинное самопожертвование. Это прекрасно и опасно одновременно.

— Ты должен знать, что я не свободна в принятии ряда решений.

— Ты говоришь как депутат от КПРФ в программе Со­ло­вьё­ва.

— Хочешь по-другому? Легко! — И она сделала так, что на пару минут я предпочёл заткнуться и наслаждаться.

— Наш клан не самый влиятельный в Поволжье, но один из самых эффективных, — мягко продолжила Дана, давая мне воз­мож­ность перевести дух. — И во многом такая боеспособность моих девочек обеспечена тем, что у них нет связей с мужчинами.

— А у тебя есть.

— Да, дьявольщина, у меня есть! Ты — моя ошибка, моё слабое место, моя ахиллесова пята, и хуже всего, что это ни для кого не секрет! О нас все знают. И Белый Комитет, и все твои в замке, и многие тут, из тех, кому вообще не стоило бы знать о клане Красной Луны. А уж тем более о том, что глава клана влюбилась...

Я приподнялся на локте и поцеловал её.

— Ты не понимаешь, — устало выдохнула Дана. — Твоя дочь — это живое оружие, которым хочет воспользоваться каж­дый. Белый Комитет её руками может навсегда запечатать Грани. Те, кто за стенами, рассказывают, что она поведёт в бой всю нечисть Севера и вернёт власть старым богам! Нечисть, живущая здесь, боится репрессий и не хочет войны, они научились жить в этом мире, а присутствие Хельги таит для них угрозу существования. Люди в городе пока ничего не знают, но чувствуют общее напряжение и рано или поздно начнут искать виноватого. Искать долго не придётся, верно? Если взвесить все «за» и «против», то даже тебе, отцу, станет ясно — не будь этой девочки, всё вокруг было бы куда спокойнее...

Я не мог с ней спорить, я знал, что рано или поздно моя девочка станет камнем преткновения для всех. Время выбора не за горами, а в какой конкретно день это произойдёт, не знает никто. В данном вопросе первую скрипку играет уже не божественная воля, а божественное дурачество, слепой случай, рулетка, на которой одновременно может выпасть красное, чёрное, зеро.

— Я могу увезти её в замок.

— Можешь. Но что это исправит? Кроме того, конечно, что ваши Грани счастливо распахнут ей объятия. Ты же не всерьёз думаешь, что там она менее опасна, чем здесь?

— Я вообще не считаю её опасной! Она моя дочь!

— И она же дочь Смерти...

Мне нечего было возразить. Ей тоже больше нечего было сказать. Пауза чрезмерно затягивалась, побивая рекорды любого провинциального театра. Наверное, мне бы стоило встать и уйти. Разумеется, предварительно одевшись.

Дампир отодвинулась в сторону, ей тоже хотелось сказать что-то ещё, но она не знала — как и какими словами.

— Ты ненавидишь меня.

— Нет.

— Ты должен.

— Почему? Ты же не сделала мне ничего плохого, ты защищала мою дочь.

— Я... предала тебя, Ставр, — опустив глаза, призналась Дана, по её длинным ресницам катились слёзы. — Меня заставили выбирать меж­ду тобой и кланом Красной Луны.

— То есть у тебя не было выбора?

— Не было.

— Зачем же ты позвала меня сейчас?

— Я скучаю по твоим поцелуям...

Мы расстались спустя ещё полчаса, может, больше. Не знаю, не акцентировал на этом внимания. Вышел, хлопнув дверцей, и, не оборачиваясь, пошёл домой. Если Дана и смотрела мне вслед, то благодаря тонированным стёклам я не увидел её глаз.

Возможно, это к лучшему, не знаю. Что-то сломалось во мне.

Я не понимаю, кому теперь могу верить. Капитану? Увольте. Белому Комитету? Три ха-ха! Клану Красной Луны во главе с моей женщиной, на раз ставящей общественные интересы выше личных? О, это, несомненно, так благородно и поэтому заслуживает всяческого уважения, аж тошнит...

Да неужели из всех, кто до сих пор не предал, не подставил и не изменил в угоду собственным интересам, оставались лишь Эд, Седрик, Центурион, Ребекка? Ну, быть может, ещё, как ни странно, белый цверг Десигуаль и... всё!

Доверия к маме Хельги у меня не было ни на грош.

Смерть всегда ведёт свою игру. Игру честную! Но именно поэтому надеяться на её снисходительность в случае проигрыша, мягко говоря, чрезмерно наивно. Хель — древняя богиня, её боялся и уважал сам Один!

Играть со смертью можно, иногда она это даже любит, но выиграть у неё нельзя. Рано или поздно, что бы ни было, ты преклонишь перед ней колени. Что бы ты о себе ни думал, каким бы великим себя ни считал, она всё равно возьмёт своё.

У самого подъезда на мой телефон пришла эсэмэска:

«Мне очень жаль. Прости».

Что я мог ответить? Прощаю? Живи спокойно в своём уютном клане, претензий нет, я знаю, что меня и мою малышку проще убить, чем адаптировать в этом мире? Так, что ли? Это будет вполне себе сентиментально и даже интеллигентно, но нет...

Мы, граничары, устроены иначе, не дождётесь. Прощения просить не стану. Извиняться не буду. На компромисс не пойду, освещать ваши серые будни своим пылающим сердцем не собираюсь. Недовольные — в пень! Всё.

Хотя, конечно, было ещё одно неотложное дело.

— Какого северного мха ему спать, всего три часа ночи? — спросил я сам себя, набирая на сотовом номер Капитана.

К моему немалому удивлению, он взял трубку уже на втором гудке.

— Здрав будь, боярин Ставр Годинович!

— И вам всяческого здоровья! У меня пара вопросов, — крайне вежливо и терпеливо начал я. — Какого северного мха на нас с Хельгой продолжается негласное давление? Что ещё мы должны сделать, чтобы подтвердить свою лояльность уставу Белого Комитета?

— Ох, да что ж так сразу кидаешься на сонного старика. Может, подойдёшь завтра поутру в хоромы мои да по-людски за чаем всё обсудим?

— Легко. Конечно, я могу подойти. Но кто помешает вам сейчас ответить на два простых вопроса?

— Очень непростых, — оборвал меня Капитан и повесил трубку.

Всё, абзац, типа вот и поговорили. Я как раз достал из кармана ключи, чтобы открыть кодовый замок в подъезд, когда...

— Белый Волк? — раздалось за моей спиной.

Я обернулся, изо всех сил демонстрируя максимальное удивление. Сзади стоял двухметровый парень спортивного телосложения, с короткой шеей и раскачанными плечами.