Яд (ЛП) - Форд Ша - Страница 14

— Может, когда-нибудь я тебе объясню.

Он убрал ее ладонь от своего воротника и хмуро сказал:

— Попытайся вести себя прилично, ладно?

Оливия ждала, пока он уйдет за дверь, а потом пошла наверх, скалясь из-за своей судьбы.

Бассеты умерли, и хозяйство попало в ее руки. Тристан это так не оставит, он захочет у власти того, кем может управлять. И если Оливия не хотела быть повешенной на глазах у совета, она будет делать, как он скажет.

Не меньше трех слуг остановили ее по пути, и у каждого был список вопросов, куда и что отнести или кого куда назначить. С их языков слетало столько мелких тревог, что Оливия засомневалась, что Зеленокровь выстоит без нее.

— Спрашивайте Карлтона, он скажет все, что вы хотите знать, — рявкнула Оливия.

Спешные шаги остановились за ней. Один из слуг охнул:

— К-конюха, миледи?

— Да, — сказала Оливия, ухмыляясь, когда ощутила, как воздух застыл за ней. — Да, Карлтон был тут достаточно долго, чтобы понять, чего я ото всех жду. Все вопросы к нему. Пусть знает, что он за это отвечает, — бросила она через плечо и направилась к третьему этажу. — И скажите ему, что я расстроюсь, если он подведет меня.

Она оставила слуг с их возмущенным лепетом с улыбкой на губах. Конюх во главе острова? Это сделал бы Гаррон. Карлтон был простоват, но это было его хорошим качеством.

Закрыв дверь комнаты, Оливия ощутила облегчение: слабый дождь стучал по подоконнику открытого окна, огонь яростно трещал в камине. Впервые с принятия предложения лорда Бассета она осталась в приятном одиночестве.

Служанки сморщили носы, когда Оливия попросила повесить чайник над огнем, но сделали, как им сказали. Кипящая вода лилась на чайные листья, становясь черной, как стебель сорняка мертвеца. Слабый аромат доносился от чашки, такой тонкий, что его можно было скорее ощутить, чем учуять. И запах пробирался в голову Оливии, успокаивал потоки ее крови.

Она вспоминала вечера в Сосновой страже: шорох пера Гаррона, скрип деревьев за дверью, часы перед камином за уроками сражений, а потом боль в мышцах.

Она добавила в чашку молока, и напиток стал лавандового цвета. Это ей нравилось. Нечто настолько черное таило в себе удивительный цвет. Нужно было лишь немного белого, чтобы это увидеть, немного мягкого…

Может, на это Гаррон и надеялся все время. Он, похоже, был уверен, что в ней есть какой-то цвет, и он хотел увидеть его. Но Оливия была не сама по себе.

Она принадлежала Яду.

С полной чашкой она повернулась к камину. Она повесила чайник за полминуты, за три вдоха. Но, когда Оливия обернулась, она уже не была одна.

За ее столом сидел Тристан.

Он, видимо, вошел через окно: его волосы были влажными, с них капало, а черный плащ потемнел от дождя. Он расслабился, закинув ногу на ногу в кресле с высокой спинкой.

— Я думал, убедить тебя убрать Бассета будет сложно… но ты справилась сама.

— По своим причинам, — прорычала Оливия. Она осторожно скользнула одной ногой назад. Железная кочерга была у стены в зоне досягаемости. Если он дернется к ней, она подожжет его.

Она не позволит больше бить себя.

Но Тристан не двигался. Он смотрел на ее чашку чая с живым, но темным весельем.

— Признаю, я даже полюбил этот маленький остров. Заливы тут полны рыбы, деревья тяжелы от фруктов, а напитки Бассета из них сладкие и пьянящие. Я всегда думал, что обидно, что он делает их для себя. Теперь их попробует все Королевство. Ты убедительно сыграла горюющую невесту, должен отметить, — длинные пальцы Тристана обвили серебряную ложку, что была рядом с чашкой. — Я сам чуть не расплакался от вида.

Они оба знали, что Тристан никогда не проливал и слезинки. Вряд ли он даже мог.

— Теперь Бассет мертв. Ты получил, что хотел. Если не против, я хотела бы расслабиться денек перед тем, как ты снова пошлешь меня убивать.

— Больше убийств не будет, — Тристан позвякивал ложечкой по чашке, помешивая лавандовый напиток. — Ты останешься здесь и будешь управлять Зеленокровью для меня. Ты будешь наполнять мои корабли ликерами. Война назревает в Королевстве… и я думаю, что люди будут охотнее пить, чтобы забыть о бедах. Мы обернем дух в валюту. Мы сделаем печали золотом. Ты будешь моим главным рудокопом, Оливия. О, я могу попросить добавить в пару бутылок что-нибудь, но больше тебе знать не нужно, — тихо сказал он и посмотрел ей в глаза. — Я использую Зеленокровь и твои очаровательные яды, чтобы управлять войной. Я сделаю так, что победит тот, кто этого заслуживает.

Оливия не знала о войне в Королевстве, ей было все равно. Ее кулаки сжались, губы скривились в оскале из-за другого:

— Ты хочешь запереть меня здесь? Оставить на этом осточертевшем острове?

Тристан перестал помешивать.

— Да. Боюсь, ты стала ненадежна.

— Как так?

— Я видел тебя сегодня с Хитрым… видел, как ты позволяла ему стоять близко, хотя обычно держишь мужчин на расстоянии. И ты очень много времени провела в лесу. Ты размякла, как часто бывает с женщинами. Понимаю, это не твоя вина. Мягкость — недостаток твоего пола. Было глупо думать, что ты другая.

Он взял чай большой ладонью и поднес к губам. Он пил, глядя поверх чашки, как закипает Оливия.

— Я не буду этого делать. Я не попадусь. Ты не можешь…

— Я могу, — пробормотал он, сделал еще глоток и скривился от вкуса, но упрямо держал чашку в руке. — Я могу, кхм, делать все, что хочу.

Нечто, похожее на кровь, окутало язык Оливии. Она повернулась к очагу, посмотрела на огонь, впиваясь ногтями в кожу. Они пронзили плоть, и тонкая теплая струйка потекла по ее руке. Но даже боли не хватало.

Она ощущала, как что-то ужасное давит ей на глаза изнутри, бурлит под кожей. Это топило Яд. Это делало ее уязвимой и беспомощной, как в последний день, когда она осмелилась плакать… когда Тристан убил ее мать.

Слезы сотрут ее и заставят начать заново. Она столкнется с их волной с телом из песка. Она не знала, что за новое существо поднимется из глубин…

Но она боялась, что оно будет ужаснее предыдущего.

— О, есть и третий вариант, — пробормотал Тристан, поднимаясь на ноги. — Я могу схватить тебя за волосы и выбросить из окна этой комнаты. И все подумают, что ты прыгнула, ты ведь так убедительно лила слезы сегодня, они и не подумают сомневаться, что ты не поддалась печали. Может, это даже…

Оливия обернулась при упоминании, что он выкинет ее из окна. Она схватила железную кочергу и приготовилась отбиваться. Но Тристан почему-то не подходил.

Он застыл у стула, глядя мимо нее, приоткрыв рот. Под его глазами пролегли тени. Может, потому что его кожа побледнела.

Его язык скользнул по губам, а потом он выпрямился.

— Но сегодня я удивительно щедрый, так что позволю тебе жить, если ты не будешь мне перечить.

Она не была уверена, но ей показалось, что подбородок Тристана дрожал, пока он поворачивался к открытому окну. Он мгновение смотрел туда, скалясь. А потом вдруг пошел к двери.

— С дороги, девчонка, — рявкнул он, отодвинул ее и уже ступал на неровный участок из камня. Он споткнулся…

Этого Тристан никогда не делал.

— Прошу! Не… ай!

Но Оливия не прекращалась. Она беспощадно избивал его, ударяя кочергой по его поднятой руке, но запястью, а потом и по голове. Он упал на землю и мог лишь стонать, когда кочерга ударила его по ребрам. Оливия раздавила ногой его нос, хоть и ушибла при этом палец.

Это того стоило.

— Прошу… прошу! — с трудом выдавливал он.

Дыхание Оливии шумело в легких. Выло в ней и вырывалось из груди, она прижала кочергу к пульсирующей вене на горле Тристана…

Нет.

Нет, смерть была слишком доброй судьбой для Тристана. Он лишил ее всего, пытал ее все эти годы, держал под каблуком. Если она убьет его сейчас, трепет в ее венах зашипит и угаснет. Но если она позволит ему жить, страдать… о, Яд будет радоваться годами. Она будет держать его под каблуком. И он ей за все заплатит.

Она из последних сил убрала кочергу, лишая себя удовольствия ощущать, как он корчится на грани смерти. Ее ноги дрожали, она прошла к креслу. Она улыбалась, пока садилась.