Черный Легион (ЛП) - Дембски-Боуден Аарон - Страница 8

К тому времени, как я добрался до Даравека, тело Тихондриана превратилось в ковыляющую и кровоточащую развалину. Прошли считанные секунды, но для убийцы, у которого на счету каждый удар сердца, это была целая вечность. На языке уже чувствовался горький привкус неудачи. Стоя перед сражающимся Даравеком, который боролся с мечущейся и рычащей рысью, я понял, что в изорванном теле Тихондриана мне не хватит сил его прикончить.

Нагваль, – передал я. Даже мой беззвучный голос был измучен. Тихондриан умирал, и по его слабеющим мышцам разливалась скорее не боль, а слабость, замедляющая работу внутренних органов. Я припал на одно колено, не в силах заставить себя подняться в гибнущем теле. Нагваль… Добей его…

Хозяин, – согласно отозвалась рысь.

На самом деле это было не слово, а всего лишь волна осознания, но рысь билась в одиночку. Даравек хлестнул потоком алхимического пламени из наручных огнеметов, окатив существо, которое металось у него на спине и плечах, будто живой плащ. Дымное тело Нагваля загорелось, и зверь исчез.

Неожиданно избавившись от груза демона, Даравек потерял равновесие, и ему потребовалась секунда, чтобы развернуться и выровняться. В тот же миг демоническая кошка с ревом появилась из моей тени, сделала прыжок и снова врезалась в военачальника Гвардии Смерти.

Не убить одному, – передал Нагваль, скребя клыками по керамиту наплечников Даравека и высекая искры. Его когти цеплялись успешнее, выдирая искореженные куски брони и разрывая мясо под ними, но каждая из страшных ран затягивалась практически сразу же после нанесения. Добыча благословлена. Дары от Неумирающего Бога. Дары от Многих Изменчивых. Не убить одному.

Я не мог подняться. Не мог выстрелить. На конце поднятой мною руки не было двуствольного болтера, сжатого в бронированном кулаке – она была неровно обрублена по локоть, отсечена клинком одного из прочих телохранителей несколько мгновений назад.

– Хайон, – выплюнул Даравек мое имя кровоточащим ртом, медленно, шаг за шагом приближаясь ко мне. – Я. Тебя. Вижу.

Даравек перехватил поверх плеча кусающую морду Нагваля и начал погружать пальцы в его череп. Рычание демона приобрело исступленные кошачьи нотки.

Хозяин!

Я оторвался от бесполезной оболочки, некогда бывшей Тихондрианом, страдая от бесплотной уязвимости незримой эфирной формы. Мое тело, мое настоящее тело, находилось на расстоянии нескольких километров – сгорбленное, поющее и абсолютно бесполезное. Я ощущал, как воздух вокруг меня подрагивает от опасности, исходящей от привлеченных моим свободным духом бесформенных демонов, которые жаждали вкусить человеческой души. На предосторожности не было времени.

Я сомкнулся вокруг Даравека, просачиваясь через трещины в доспехе, погружаясь в поры на коже и двигаясь вглубь его разума. Овладение входит в число самых крайних и сложных способов атаковать душу. Оно редко срабатывает без насыщенной подготовки, и он немедленно меня почувствовал столь же ясно, как если бы я приставил клинок к его горлу. Углубление в душу сопровождается кошмарным слиянием накладывающихся друг на друга чувств – мозг выступает носителем двух душ, что вызывает в сознании болезненное шипение от сцепляющихся воспоминаний и посылает по перегруженным оптическим нервам жгучие уколы от поступающей сенсорной информации.

Не на этот раз. Дух Даравека был крепок, как железо. Пытаться управлять его плотью было все равно что кричать в шторм: он безнадежно подавлял меня своей силой. Мощью воли он оттолкнул меня от своего тела, а мощью мускулов – сбросил демоническую кошку.

Он был окровавлен и потрепан, отрезан от выживших членов своей группировки, вокруг него рушилась его крепость – но он оставался жив. Не обращая внимания на кровь, которой его рвало на нагрудник, он повернулся, изрыгая сквозь сжатые зубы собравшуюся внутри мерзость и выискивая меня широко раскрытыми бешеными глазами.

Нет. Не меня. Выискивая моего союзника, нашедшегося предателя в самом центре.

– Илиастер.

Один из его ближнего круга был еще жив. Илиастер, этот терпеливый и иссохший герольд Даравека, как обычно стоял, держа в руках косу – символ власти своего сюзерена. Он также получил раны в схватке: его доспех катафрактия был разбит, из спинного силового генератора с шипением летели искры. Я его не трогал, равно как и мой демон-фамильяр.

Илиастер вытащил церемониальное оружие из трупа воина-брата, которого только что обезглавил, и поднял его, защищаясь от собственного господина.

– Ты, – изрыгнул обвинение Даравек, и у него изо рта побежала черная кровь. – Ты предал меня. Ты призвал ублюдка Аббадона. Ты!

С одного бока приближалась рысь-тень, с другого – израненный, но решительный Илиастер.

Сейчас. Все нужно было сделать сейчас. Если бы Даравеку позволили восстановить контроль над битвой, он мог уничтожить всех троих из нас.

Однако у меня ничего не осталось. Я вновь метнулся внутрь него. Он оттолкнул меня безо всякого усилия, словно его душу прикрывала стальная броня.

Слабея с каждым мигом, я опять направился в его разум, истончаясь практически до небытия, не оставляя никакой единой сущности, которую он мог бы отогнать в третий раз. Мне не требовалось управлять его телом, лишь уловить удачный момент.

На сей раз никаких атак. Это была подстройка, вхождение в гармонию со смертными процессами в его теле. Я струился по его физической оболочке, двигаясь в крови, чувствуя гудящее жжение адреналина и электрические импульсы в нервной системе.

Боль.

Усилием воли я заставил пульсирующее пламя заплясать по паутине его нервов, принуждая мускулы сокращаться, сжиматься, сводиться судорогами.

Этого было достаточно. Достаточно, чтобы хватка на топоре ослабла. Чтобы на один вдох парализовать Даравека.

Когтистая тень демонического зверя обрушилась мне на лицо и грудь, словно молот. Церемониальная коса с треском врезалась в бок, будто удар лэнса. Я почувствовал, что падаю наземь, увлекаемый вниз телом, которое наполнял страданием.

Пища! – раздавалось при каждом сотрясающем и раздирающем взмахе когтистых лап рычание демона. Пища! Кровь! Мясо Жизнь!

В тот момент я был Даравеком. Каждое слово падало на мой крошащийся череп, словно гром. Демон, приспешник ублюдка-убийцы Абаддона, рвал меня на части. Я не мог пошевелиться. Мой доспех был разбит моей же церемониальной косой, находившейся в руках Илиастера.

И все же я смеялся. Даравек смеялся. У меня не было силы сподвигнуть его на такую реакцию.

Хайон. Я произнес свое имя, заставляя дух собраться воедино, удерживая себя в качестве общего целого. Я – Хайон. Я – Хайон.

Обжигая своей яркостью, будто кислота, мелькали воспоминания о воинах, которых я никогда не встречал, и войнах, где никогда не сражался. Странное дело, за это я был ненавистен Даравеку более всего. За подглядывание за его мыслями, за оскверняющее оскорбление, наносимое жизнью внутри его головы. И все же даже тогда повсюду вокруг меня разносилось эхо его презрительного хохота.