Гранит науки и немного любви - Романовская Ольга - Страница 29

В номере стояли две кровати. На одной из них валялись вещи магистра Лазавея.

– Комната мальчиков, – резюмировал Липнер. – Но вам заходить тоже можно.

Мы проигнорировали его шутливое замечание, напомнив об изготовлении денег. Без магистров, не приведи все боги подлунных миров, нам они позарез нужны. Алхимик заверил, что к утру всё сделает и попросил не беспокоить: «А то несчастный случай может произойти».

– Тебе что-нибудь нужно? – поинтересовалась Юлианна. – Реагенты какие, ассистент?

– Да нет. Лучше с Агнией посиди. Лаборатории здесь всё равно нет… Но прорвёмся!

Его бы устами… Но слова Липнера внушили надежду.

Вторая комната, как и предполагали, предназначалась для девочек, то есть делить её приходилось на троих. Мы с Юлианной предпочли бы обойтись без магистра Тшольке. Догадывались, что она съедет, как только наш алхимик добудет местные деньги.

Не сговариваясь, сели рядом на одну кровать. Даже вещи не распаковали. Сидели и ждали, глядя в окно.

Солнце медленно ползло вниз, время тянулось бесконечно…

Не выдержав, всё-таки задремали.

Проснулись от того, что кто-то ругался в коридоре. На родном златорском языке. Голос принадлежал не Липнеру – значит… Мы по команде подскочили и бросились к двери. Распахнули и увидели помятую Осунту с растрёпанными волосами. Пара ожогов и царапин свидетельствовали о том, что магистр попала в переплёт. Впрочем, это мы и так знали.

Лазавей выглядел не лучше. И, судя по всему, был на взводе: синева плескалась между пальцев, пульсируя чуть заметными всполохами. Даже не знаю, что такое совершила магистр Тшольке.

– Осунта, – голос у магистра Лазавея казался ровным и спокойным, но вот выражение лица таковым не являлось, – скажите мне, сколько лет вы преподаёте?

– Достаточно. Не меньше вас, – подбоченилась магистр и тоже занялась плетением магии. – Намекаете, что я дура?

– Не намекаю. Мне стоило такого труда вытащить вас из лап властей… Штраф, между прочим, был внушительным, на него пошли все мои деньги. И то вас выпустили только потому, что я назвал вас сумасшедшей. С них другой спрос.

Осунта вспыхнула и мотнула всклокоченной головой. Прищурившись, поинтересовалась:

– Так вот что вы там болтали! Вам не сойдёт это с рук.

– Ловить надо было искуснее, – огрызнулся магистр. – Но нет же, мы иначе не умеем! Сразу свой характер наружу! Не спорю, вы отличный боевой маг, Осунта, один из лучших, но по-женски импульсивны.

– Так что же вы во главе с ректором за моей спиной прячетесь? Баба, значит? Вот уйду – будете знать!

Магистр Тшольке развернулась на каблуках, оттолкнула меня с Юлианной, сгрудившихся на пороге, и хлопнула дверью.

– Осунта, не психуй! – полетели вслед слова Лазавея. Он устало втянул в себя магию и провёл рукой по лбу. Глянул на нас, но промолчал.

Потом всё-таки поинтересовался:

– Липнер где?

– Деньги делает. А вы как? – решилась спросить Юлианна.

Магистр махнул рукой и опустился на пол. Просидел так, не двигаясь, минут пять, затем направился к двери «мальчишечьего номера». Стучаться и не подумал – открыл дверь без прикосновения рук.

Разумеется, мы поспешили заглянуть внутрь: когда ещё алхимика за работой видишь?

Липнер задвинул шторы и сидел посреди пентаграммы. Рядом варилось на магическом огне нечто, источавшее неприятный запах.

Лазавей мельком глянул на изыскания подопечного и завалился на постель, уставившись в потолок. Чувствуя, что мы смотрим на него, попросил крепкого чаю.

– Дай им немного денег, – эта фраза адресовалась Липнеру.

Алхимик недовольно забурчал, но бросил нам мелочь. Поймала её я, заодно рассмотрела. Тяжёлые монетки, смесь меди и чего-то ещё: они светлее наших.

– Агния, сходи, я ауру посмотрю, – прошептала Юлианна. – Мне кажется, она истощена.

– Спасибо, справлюсь, – не открывая глаз, пробормотал Лазавей. – Всё обошлось, мы не вне закона. Священник мёртв.

Мы предпочли ни о чём не расспрашивать. Но и так было ясно: сначала магистр вытащил коллегу из-за решётки, а потом выследил и убил клирика.

– Но вам ещё одного человека переносить… – робко возразила Юлианна. Она приблизилась к магистру, взяла его за руку и начала водить свободной ладонью над телом Лазавея. Тот тяжело вздохнул и слегка подвинулся, чтобы Юлианна могла сесть.

– Осунта разболтала? – устало спросил он. – Не сегодня. И не завтра. Спасибо, Юлианна. Я скажу магистру Аластасу, что вы преуспели в целительстве.

Вздрогнув, я испуганно уставилась на магистра. Он ранен? Вроде, нет, но цвет лица землянистый, дышит тяжело… Наверное, это и есть тот самый нулевой магический резерв, когда маг начитает брать силы в ущерб себе.

Стало стыдно за то, что я с утра его камнем.

– Простите, – пробормотала я.

– Чаю, Агния, будьте добры. Крепкого и сладкого, – стало мне ответом.

Страшно было спускаться одной, разговаривать с людьми, ни слова которых не понимаешь, но я пошла. И даже добыла чай с тремя ложками сахара. То, что нужен чай, объяснила на пальцах и при помощи картинок, а сахар положила сама.

После питья и лечения Юлианны магистру Лазавею стало лучше. Он сел, поинтересовался, как у нас дела, и отправил к магистру Тшольке.

– Как ни прискорбно, девушки, сегодня без ужина, – извинился магистр.

Мы понимающе кивнули и оставили его наедине с Липнером. Ничего, переживём, благо плотно пообедали.

В комнате нас поджидал сюрприз: уткнувшаяся в подушки Осунта. Правда, при звуке шагов она тут же подскочила, будто её ужалила оса, и придала лицу насмешливо-злобное выражение. Только неестественно блестевшие глаза выдавали её.

– Ну, что уставились? – гаркнула магистр Тшольке. – У меня на местную пыль аллергия.

Что такое «аллергия», я не знала, зато чувствовала, что она лжёт. И Юлианна тоже. Но возражать себе дороже, мы и не стали. Но в голове зародились сомнения о ледяном сердце Осунты Тшольке. Может, она тоже женщина?

Наутро от Липнера мы узнали, что магистру Лазавею было плохо. Он скрежетал зубами и, покрытый испариной, метался на постели. От помощи отказывался, утверждая, что само пройдёт.

– Это минус, – глубокомысленно заметил за завтраком алхимик и незаметно под столом сжал мою руку.

– Магическая сила? – догадалась я.

Алхимик кивнул, выводя узоры на моей ладони. Знаю, должна была осадить его, но наслаждалась мужским вниманием. Хендрик, увы, меня им не баловал. Семейная жизнь после рождения дочери откровенно не ладилась: муж становился всё более требовательным, а я – всё нетерпимее. Какие там цветы, какие объятия – меня вечно во всём винили. Полагаю, дело в Академии: Хендрик боялся, что я перестану быть красивой хозяйственной глупышкой, составлю ему конкуренцию. Глупо? Разумеется. Мне никогда не стать Хендриком, я и не стремилась, но как объяснишь это мужчине, который привык видеть женщину только у колыбели и среди чада на кухне?

Ничего, всё наладится. Потребую академический отпуск, уделю время соскучившемуся супругу. Давненько мы не были вместе…

Липнер обрадовал известием об удаче своих опытов. Продемонстрировал бумажку и монеты, не отличавшиеся от местных денег.

– Магистр велел нам одежду новую прикупить, чтобы от местных не отличаться, – важно сообщил алхимик и занялся моими коленками. – Агния, составишь мне компанию?

Я проигнорировала вопрос и задумчиво заметила, что бывают такие хвори, от которых парни без рук остаются:

– Девчонки рассказывали. А по магазинам мы с Юлианной сами.

– Вот ещё! – фыркнул Липнер. – Деньги у меня, и вам я их не отдам. Да и кто скажет, идут вам чулочки или нет.

– Смотрю, ты уже с нас их снимать собрался, – усмехнулась Юлианна. – Не быстро ли?

Алхимик надулся и промолчал. Нехотя убрал руки с моих колен и поднялся, сославшись на некое особое поручение. Но мы встали стеной, чтобы забрать свою долю денежных средств.

– Я магистру Тшольке отдам, – буркнул Липнер и без всякого перехода обратился ко мне: – На звёзды сегодня посмотрим, Агния?