Суровые времена - Кук Глен Чарльз - Страница 8

– Пришельцу тоже бестелесному? – спросил Костоправ.

Это его заинтересовало.

– Нет, там определенно кто-то был. Человек как человек, только без лица.

Гоблин с Костоправом встревоженно переглянулись. Масло и Ведьмака на этот раз не было.

– Какого пола? – спросил Костоправ.

– Не разобрал. Хотя то не был Безликий. Вообще, в прошлом никто из нас с ним не встречался. Должно быть, он – просто из моей головы. Наверное, мне пришлось разделиться, чтобы легче переносить такие гигантские вспышки боли…

Гоблин недоверчиво покачал головой.

– Это не ты, Мурген. Все это проделывает кто-то – или что-то – помимо тебя. Кроме «кто?», надо бы понять, зачем и почему именно с тобой. Ты не уловил никаких намеков? Как все происходило? Попробуй рассказать поподробнее. Мельчайшая деталь может послужить зацепкой.

– Когда все началось, я был полностью разъят. А затем снова стал Мургеном, переживающим все заново, пытающимся все происходящее занести в Анналы и вовсе ничего не знающим о будущем. Помнишь, как ты сам, мальчишкой, ходил купаться? Помнишь, как это – кто-нибудь заныривает за спину, чтобы тебя макнуть? Выпрыгивает из воды повыше, рукой упирается в твою макушку, а после всем весом тебя притапливает? А ты, если дело происходит на глубине, вместо того, чтобы прямо идти вниз, изгибаешься под водой и ложишься на живот? Вот так же точно и здесь. Только вот на живот-то я переворачиваюсь, а выплыть наверх не выходит. Я забываю, что все это проделывал уже множество раз, и всякий раз – точно так же. Может, вспомни я хоть раз будущее, попытался бы изменить ход вещей, или по крайней мере сделать еще копии с моих книг, дабы они…

– Что? – Костоправ навострил уши. Стоит помянуть Анналы – и все его внимание в полном твоем распоряжении. – О чем это ты?

Сообразил ли он, что я помню будущее? Ведь в настоящий момент мои тома Анналов еще целы…

Волна страха и боли захлестнула меня с головой. За страхом и болью последовало отчаянье – оттого, что, несмотря на все прыжки в прошлое и визиты в настоящее, я не могу предотвратить то, что произойдет. Никакая сила воли не способна отвернуть в сторону реку, несущую нас в бездны ужаса.

На несколько секунд я утратил дар речи – столь многое хотел сказать. Затем, хоть и не впрямую, сумел облечь мысли в слова:

– Ты имеешь в виду Роковой Перелесок, так?

Я хорошо помнил этот вечер. Достаточно часто проезжал здесь, чтоб успеть изучить дорогу. Ландшафт, правда, каждый раз слегка варьировался, но далее время вновь превращалось во все ту же неумолимую реку…

– Перелесок? – удивленно переспросил Костоправ.

– Тебе нужно, чтобы я повел Отряд к Роковому Перелеску, верно? Сейчас – пора какого-то Обманного празднества. Ты полагаешь, что именно здесь может появиться Нарайан Сингх, самое время изловить его – или кого-нибудь, знающего, где тот прячет своих отпрысков. Хуже всего – твоя уверенность в том, что мы можем убить их побольше и потрепать, как никогда еще не трепали.

В решимости извести Обманников Костоправ был неумолим. Неумолимее даже, чем Госпожа, а ведь из них двоих сильнее была оскорблена она. Когда-то, давным-давно, он захотел взять на себя миссию замкнуть кольцо истории Отряда. Он хотел быть тем капитаном, который приведет роту назад, в Хатовар. Однако весь этот кошмар отодвинул его мечту на второй план. И, пока раскручивается паутинно-тонкая нить ужаса, боли, жестокости и отмщения, Хатовар останется лишь поводом, но не пунктом назначения.

Сейчас он неуверенно разглядывал меня:

– Откуда ты можешь знать про Перелесок?

– Я вернулся назад, зная это.

Это было сущею правдой, вот только «назад» оба мы могли понимать по-разному.

– Так ты поведешь туда наших?

– Не могу не повести.

Теперь и Гоблин недоуменно воззрился на меня.

Я сделаю то, что просит Костоправ. Я знаю, как все произойдет, однако не могу объяснить им этого. В голове моей поселились два разума. Один ответствененен за эти размышления, другой же тем часом потел, отпуская шкоты и выбирая рифы.

– Сейчас я в полном порядке, – сказал я. – По-моему, есть способ уберечься от этих приступов. Или, по крайней мере, сделать их менее длительными. Только объяснить я его не могу.

Невелико удовольствие – раз за разом спотыкаться о кромку времени и проваливаться в темные, до жути реальные сны об обороне Деджагора. Пусть даже – превращаясь в безликую, почти слепую к обыденным тогда ужасу и жестокости точку…

Костоправ о чем-то заговорил, но я перебил его:

– Я явлюсь на заседание штаба через десять минут.

Я ничего не мог сказать им напрямую, но, может статься, хоть что-то объясню намеками.

Однако я отлично понимал: ничего не изменится. Самое ужасное ждет нас впереди, и я бессилен отвести беду.

Однако в Перелеске я сделаю все, что смогу. А вдруг на этот раз выйдет иначе? Если бы только вспомнить будущее получше да сделать верные ходы…

Ты! Кто бы ты ни был. Ты продолжаешь увлекать меня к истокам боли. Зачем тебе это нужно? Что тебе вообще нужно? Кто ты есть и что ты есть?

Молчишь? Как всегда…

Зубаст оказался этот проклятый ветер. Кутаясь в одеяла, мы дрожали, словно беззащитные цуцики. Полный нечисти Перелесок – не то место, где большинству наших ребят хотелось бы пребывать.

Невидимые во тьме, деревья потрескивали и поскрипывали. Стонал, посвистывал ветер, отчего очень легко было дать волю воображению, представив себе многие тысячи замученных и убитых здесь. Стоны ветра – их стоны, мольбы о милосердии, не находящие отклика даже теперь. Того и гляди, мертвые восстанут перед тобою, требуя отмщения живым…

Я, хоть и старался держаться героем, не мог унять дрожи. Укутался поплотнее в одеяло, однако и это не помогло.

– Эй, жопа в сахаре! – насмешливо окликнул меня Одноглазый, словно самому ему, мелкому пакостнику, легче легкого было держать себя в руках. – Если этот твердолобый Гоблин не прекратит там шлендать и не вернется, спущу с него штаны да посажу на глыбу льда!

– Мудрое решение.

– Не будь занудой, Мурген. Я…

Тут резкий порыв ветра заглушил его слова, не дав досказать, что он там задумал.

Дрожали мы все вовсе не только от холода, хотя никто из нас не признался бы в том. Сказывались место, задача и то, что громадная туча накрыла нас, заслонив скудный свет звезд, что был хоть какой-то подмогой.

Ночь была чертовски темной. А Душилы вполне могли сдружиться с теми, кто правит Тенями. Носила похожие слухи сорока на хвосте. Хотя – скорее не сорока, а громадный черный ворон…

– Слишком много времени потеряли мы в городе, – проворчал я.

Одноглазый промолчал. За него ответил Тай Дэй, но он говорил на своем родном нюень бао.

Ветер донес до моих ушей треск хвороста под ногой.

– Гоблин, черт тебя дери! – гавкнул Одноглазый. – Кончай там шляться! Хочешь, чтоб весь мир узнал, что мы здесь?

Одноглазому плевать, что Гоблина за пять футов уже не слышно, хоть он пляши.

Гоблин, прокравшись к нам, присел рядом со мной. Мелкие желтые зубки его выстукивали дробь.

– Все готово, – шепнул он. – Дело за тобой.

– Тогда лучше бы начинать, – буркнул я в ответ, поднимаясь на ноги. – Пока здравый смысл меня не удержал.

Колени скрипнули. Мускулы не желали расправляться. Я выругался. Слишком стар я стал для этого, хотя среди наших в свои тридцать четыре был еще юнцом.

– Подъем, – сказал я в полный голос, чтобы услышали все.

Знаками в такой темноте не объясниться…

Мы находились с подветренной стороны, да и Гоблин постарался, так что о шуме можно было не тревожиться.

Наши растворились в темноте – так тихо, что на минуту мне даже почудилось, будто я остался совсем один, если не считать ординарца. Мы с ним тоже двинулись вперед. Тай Дэй прикрывал мне спину. Темнота ему вовсе не мешала. Кошачьи глаза у парня…

Меня обуревала уйма самых разноречивых чувств. Я в первый раз командовал рейдом и сомневался, достаточно ли изжил деджагорские впечатления, чтобы справиться. Я до сих пор шарахался от теней и был маниакально подозрителен ко всем, кто не входил в Отряд, сам не понимая отчего. Однако Костоправ настоял, и вот я – здесь, в темном, злобном лесу, с сосульками на заднице, командую первой настоящей операцией Отряда после нескольких лет бездействия. Хотя, если считать, что все наши имели при себе ординарцев-телохранителей, операцию проводил не совсем Отряд.