Суровые времена - Кук Глен Чарльз - Страница 16

– Я не понимаю тебя.

Я огляделся. Неужели все эти люди живут так все время? У нас – куда просторнее. Конечно, мы в состоянии расчистить себе пространство мечом…

– Ты знаешь о Черном Отряде? Знаком ли ты с недавними событиями в его жизни?

И, не дожидаясь ответа, обрисовал наше недавнее прошлое. Кы Дам оказался одним из редчайшей породы людей, что слушают каждой унцией своего существа. Когда я закончил, старик сказал:

– Возможно, время сделало вас тенью Солдат Тьмы. Вы шли столь долго и зашли так далеко, что совершенно сбились со своего Пути. И последователи князя-воителя Могабы ничуть не ближе к истинному направлению.

Никогда не умел как следует скрывать свои мысли. Кы Дам и его женщина снова заметили мое замешательство.

– Но я – не один из вас, Знаменосец. Мое знание также блуждает вдали от истины. Быть может, в наши дни вовсе нет настоящей истины, так как нет никого, кто знал бы ее.

Я не имел ни малейшего представления, что за чертовщину он несет.

– Дорога твоя была долгой и длинной, Знаменосец. И все же ты еще можешь вернуться домой. – Лицо его потемнело. – Хоть и желал бы не возвращаться. Где твое знамя, Знаменосец?

– Не знаю. Оно исчезло в великой битве – там, на равнине. Решив поднять войска, я начал облачаться в доспех моего капитана, пытаясь создать видимость, что он жив, и воткнул древко в землю, но…

Старик поднял руку.

– Я думаю, в эту ночь оно может быть весьма близко.

Терпеть не могу тумана, который так любят напускать старики и ведуны. По-моему, они так делают лишь затем, чтобы почувствовать собственную власть. К черту пропавшее знамя, сейчас не время…

– Вождь наров, – сказал я, – желает быть капитаном Черного Отряда. Он не любит обычаев тех из нас, кто с севера.

Здесь я сделал паузу, но старик заткнулся прочно. Он ждал.

– Могаба, – продолжал я, – безупречен, как воин, однако как командиру ему многого недостает.

Тут Кы Дам показал, что, ожидая от такого почтенного старца полной непроницаемости и бесконечного терпения, можно и обмануться.

– Ты пришел предупредить, что он замыслил обойтись меньшими затратами, предоставив южанам выполнить работу за него, Знаменосец?

– А?

– Один из моих внуков подслушал, как Могаба обсуждал планы на эту ночь со своими лейтенантами Очибой, Зиндабом, Ранджалпиринди и Чал Гханда Гханом.

– Извини, господин?

– То, что честь твоя призвала тебя сообщить мне, невзирая на то, что это – просто скрытые подозрения – много хуже, чем ты полагаешь. Преодолев решительные протесты своих лейтенантов, Могаба осуществляет нынче ночью план, позволяющий южанам, сумевшим подняться на стену и не застрявшим там, свободно углубиться в город. Таглиосские легионеры отобьют у них охоту атаковать в любом направлении, кроме вашего – через наш квартал.

– Ты хочешь сказать, что тебе уже известно? Есть свидетель?

– Тай Дэй.

Названный поднялся. То был непривлекательный с виду, тощий, малорослый юноша, державший на руках младенца.

– Он плохо говорит по-таглиосски, – сказал Кы Дам, – но понимает все. Он слышал и как созревал их план, и возражения тех, кто считал замысел бесчестным. Он присутствовал при переговорах Могабы с человеком, наверное, являющимся орудием Хозяев Теней.

Вот даже как… Значит, у Могабы с Тенекрутом существует молчаливый уговор о ненападении, пока я и мои люди не будут уничтожены.

– В самом деле, Глашатай, измена эта жестока.

Кы Дам кивнул:

– Более того, Каменный Солдат. Ранджалпиринди и Гханда Гхан, оба – доверенные Прабриндраха Драха. Говоря от лица князя, они заверили Могабу, что, едва осада будет снята, а ваша банда – уничтожена, князь лично провозгласит его капитаном вашего Отряда. За это Могаба оставит Путь вашего прежнего капитана, дабы сделаться наибольшим воеводой Таглиоса. Тогда он будет обладать всей полнотой власти, необходимой для прекращения войны со Страной Теней.

– Уши мои неплохо потрудились, – почти улыбнулся Тай Дэй.

– Брат Могаба также неплохо потрудился – на ниве предательства.

Понятно, отчего Очиба с Зиндабом возражали. Предательство такого масштаба – за пределами всякого понимания.

Могаба и в самом деле изменился в худшую сторону со времен Джии-Зле.

– Что он имеет против вашего народа? – спросил я.

– Ничего. Он должен быть равнодушен к нам. Мы никогда не играли никакой роли в таглиосских взаимоотношениях. Но, с другой стороны, в нас ему нет никакой надобности. Если южане нападут на вас после битвы с его силами, то уничтожат в нашем лице большое количество его врагов и нежеланных поглотителей ресурсов.

– Когда-то я восхищался этим человеком, Глашатай.

– Люди меняются, Знаменосец. Этот – более многих других. Он – актер, и одна подлая цель правит игру его.

– Как?

– Цель эта – сам Могаба. Он сам – средоточие и первопричина всех его поступков. На алтарь самого себя Могаба принесет в жертву лучшего друга. Хотя даже бог, наверное, не сможет убедить этого друга в том, что такое возможно. Могаба переменился, как может перемениться самый прекрасный гранат, когда плесень проникнет под кожуру его.

Ну вот, опять заговорил стариковскими иносказаниями…

– Знаменосец! Хоть я и осведомлен о черной угрозе моему народу, ты оказал мне большую честь, сочтя нас достойными предостережения в ущерб насущным своим заботам. Деяние сие принадлежит благородству и дружбе. Мы не забываем о тех, кто протянул нам руку.

– Благодарю тебя. Ответ твой – истинное наслаждение для меня. – В чем сомневаться не стоит. – И, если попущением Могабы вы подвергнетесь нападению…

– Эта беда вплотную придвинулась к нам, Каменный Солдат. Южане уже умирают в нескольких ярдах отсюда. Едва заточение наше здесь сделалось очевидным, мы изучили каждую пядь земли, на коей, может быть, придется драться. Это не родные нам болота, однако принципы боя остались теми же. К этой ночи мы готовились многие недели. Оставалось лишь выяснить, кто станет нашим противником.

– А?

Бывают минуты, когда я становлюсь туп, точно булыжник.

– Тебе должно вернуться ко взыскующим твоего руководства. Иди с миром и помни, что располагаешь дружбой нюень бао.

– Великая честь.

– Либо проклятье, – усмехнулся старик.

– Значит, твои люди вправду заговорят с моими?

– Может, несколько охотнее. – Он снова улыбнулся, и жена его улыбалась тоже. Вот старый шут! Это ведь все равно что для другого смех во все горло… – Тай Дэй! Ступай с этим человеком. Ты можешь говорить, если заговорят с тобой, но – лишь моими устами. Каменный Воин, это – мой внук. Он поймет тебя. Пошли его ко мне, если почувствуешь необходимость в сообщении. Но не будь легкомыслен.

– Я понимаю.

Я хотел было встать, но ноги не желали разгибаться, что меня здорово смутило. Кто-то из детей засмеялся. Я осмелился взглянуть на ту прекрасную, словно сон, женщину, причем от Кы Дама это наверняка не ускользнуло. На коленях ее спал младенец. Еще один, младше первого, дремал под ее левой рукой. Сама она не спала, смотрела. По-моему, она была очень утомлена, напугана, сбита с толку – и в то же время исполнена твердости. Как, впрочем, и все мы. Когда в темноте снова раздался стон, она моргнула и взглянула туда, словно часть боли принадлежала и ей.

Пригнувшись, я вышел в проулок. Нюень бао по имени Тай Дэй провел меня к знакомым местам.

– Не знаю, – отвечал я на вопрос Гоблина о Тай Дэе. – Он не слишком разговорчив. – Пока что мне не удалось вытянуть из него ни слова. – Похоже, весь его словарь состоит из бессвязного бурчанья. В общем, надобности в визите не было. Нюень бао знают об этом куда больше нашего. Старик признал, что во всем виноват Могаба, и сказал, что на нас его народ зла не держит. Снялись мы с крючка.

Гоблин покосился на руки Тай Дэя, как бы проверяя, нет ли в них чего, а затем – себе за спину.

– Точно, точно, – подтвердил я. – Шнурок развязался на твоем поясе целомудрия. Что случилось без меня?