Пока бог спит - Коростелев Дмитрий - Страница 2

Хотя откуда детдомовцу знать, как хлопает по плечу отец, гладит по голове мать, нет, эти сволочи бросили его на произвол судьбы, оставили в приюте, лишили свободы. Мороз пробежал по коже, костлявые пальцы сжались в не менее костлявые кулаки. О, как он ненавидел родителей, как мечтал найти их и...

- Я согласен, - Сашка протянул озябшие руки к костру. Близилась ночь, не предвещавшая ничего хорошего.

На небо выплыла пьяная располневшая луна. Долгое время она еще пряталась за тучей, не решаясь выползти в темное ночное небо. Таинственный голубовато-сиреневый свет очертил силуэты четверых, копошащихся возле пятиэтажного дома сталинской постройки.

- Сюда, быстрее! - просипел бородатый, - здесь есть пожарная лестница.

Шурка мимоходом оглядел дом - еще из древних, весь в резных колоннах, окна , не окна а целые витражи.Что-то больно ткнулось в плечо. Кулак Дылды, будь он неладен. В лунном свете его прыщавая физиономия выглядела устрашающе, прямо маска франкенштейна.

- Возьми, - бородатый сунул в руку заточку, - пригодится, если что.

Шура молча сунул железку за пояс.

- Ты поосторожней малец, - осклабился бородатый, обнажив два неполных ряда гнилых черных зубов - пузо себе не проткни.

Не оглядываясь, парень полез наверх по ржавым скользким прутьям пожарной лестницы. Ступенька под ногой подозрительно хрустнула, Сашка чертыхнулся, пополз дальше. Форточка действительно оказалась большой и широкой, но к сожалению, запертой изнутри. Вот теперь и пригодится заточка, - Шурка достал из-за пояса длинный остроконечный прут, вставил его в проем между рамой и что есть силы надавил. Кряхтя и скрипя, точно старуха,мучимая радикулитом, форточка наконец поддалась. В лицо ударил аромат недоступного богатства и роскоши, пахло дорогими духами и чем-то еще, каким-то доселе неизвестным - теплом... и уютом.

- Осторожнее, - хриплый шепот Дылды прокатился по темным закоулкам.

- Да заткнись ты! - в сердцах прошипел Шурка змеей вползая в комнату.

Осторожно ступая на узкий подоконник огляделся, тихо, только слышен ритмичный стук настенных часов да шебуршание в коридоре. Стервятник поджидает.

Мальчишка любил давать прозвища людям, но точно сам не знал почему окрестил бомжа птичьим именем. Наверное из-за узкого хрящеватого носа, а может, потому что он и есть самый настоящий стервятник, издали чувствующий запах падали.

Комната была поистине огромной. Даже в темноте Шурка видел шикарное убранство здешних обитателей. Непонятная, необъяснимая злость сковала сердце.

- Жиды, - ненавидяще прохрипел он, - зажрались падлы, ну ничего, я вам устрою.

Роскошная хрустальная ваза, мирно покоившаяся на журнальном столике полетела в огромное витражное зеркало. Оглушительный звон разбитого стекла нарушил идеальную тишину ночи, словно искорки, полыхнули в лунном свете осколки хрусталя. И тут, совсем уж некстати в соседней комнате заскрипела кровать и противный квакающий голос запричитал:

- Что ж это творится, не сна нет, не отдыха, опять сорванцы стекло разбили.

Шурка опешил. Так вот значит, как хозяева уехали на дачу, стервятник его попросту подставил. Парень крепче сжал в руках двадцатисантиметровый стальной прут и обливаясь потом замер в ожидании. Широкая дубовая дверь заскрипела, отворяясь, на пороге возник старый тщедушный человечек. Ростом чуть выше Саньки, костлявый и угловатый как скелет из школьного кабинета анатомии. Мальчишка даже опешил - живет в роскоши, а сам ели ноги переставляет.

- Кто здесь, - забеспокоился хозяин, впопыхах напяливая очки. Костлявая рука потянулась к выключателю.

Действовать приходилось быстро, если старик включит свет, все пропало, такой шум поднимется, что в Караганде услышат. Отточенный железный прут вошел в тщедушное тело как раскаленный нож в масло. Хозяин квартиры захрипел хватаясь за кровоточащий живот. Шурка втыкал прут еще и еще. Железка входила туго, видно упиралась в ребра. После удара в шею старик упал навзничь, конвульсивно дернулся и затих. На роскошном персидском ковре расплывалось огромное черное пятно, в полумраке комнаты похожее на лужу мазута. Он мертв, - подсказывал разум, но Шурка продолжал втыкать прут в уже остывающее тело. Сдохни падаль, - кричал кто-то злобный внутри.

Когда багровая пелена спала с глаз, парень поднялся с колен, вытер окровавленную заточку об майку старика. Только сейчас заметил, что сам с ног до головы забрызган липкой, дурно пахнущей жижей. В дверь уже настойчиво скреблись.

Шурка рукавом вытер лоб, перепачканный потом и кровью, открыл замок. В прихожую ввалились Дылда со стервятником. Взглянув на Сашку оба отшатнулись, будто приведение увидели. Тот лишь зло усмехнулся и развернувшись на сто восемьдесят градусов направился в ванную отмываться.

- Ты его замочил? - в ужасе скулил за спиной Дылда.

- Да, - кровь, смываемая тонкими струйками воды, стекала с рук и исчезала в сливном отверстии финской раковины. Только сейчас, увидев свое отражение в зеркале Шурка ужаснулся. Ввалившиеся щеки, злые серые глаза, грязная физиономия в бардовых разводах, волосы до плеч, уродливые немытые.

- Ты иди, проследи за стервятником, - сунул он Дылде заточку в потную ладонь, - начнет рыпаться, воткни под ребра или в шею. Дылда кивнул и попятился из ванной. Слабак, - мелькнула мысль в голове четырнадцатилетнего летнего мальчишки. Кишка тонка у него стервятника пырнуть, а храбрился то,падла, хорохорился.

Глубокая розовая ванная медленно заполнялась теплой водой. Скинув грязные перепачканные тряпки, еще недавно служившие одеждой Шурка заполз в теплую пахнущую дорогим шампунем пену. В глазах все поплыло, мягкая бархатная вода ласкала уставшее изнемогающее тело. Даже саднящая боль в груди отступила. Из-за двери раздавался шум, звон разбитой посуды, ругань Дылды, а Сашка нежился в пенной ванне позабыв проблемы и заботы. Стоило прожить жизнь, чтоб хоть раз прикоснуться к подобной роскоши, вкусить эйфории желаний.

Вот так и проклятый старик сидел здесь, протирал тощий дряхлый зад, злая мысль грызла точно червь. А мне приходилось по подвалам ютиться, жрать всякую дрянь. А теперь этот хозяин жизни лежит в комнате и костенеет, а я в его ванной, трусь его щеткой, моюсь его шампунем. Злорадство хуже зависти, говорил Сашке Цукер, когда человек злорадствует он становится зверем. И правда, взглянув в свое отражение парень увидел злобный оскал волчонка. Маленького, но уже испившего крови, переступившего черту дозволенного. Оказывается убивать людей совсем не страшно. - уже вытираясь подумал Сашка, - богатые должны умереть, - подытожил он незаконченную мысль.

Вытеревшись махровым полотенцем, и взглянув в зеркало, даже дернулся от неожиданности, настолько преобразился его облик. Холеный домашний мальчик - хмыкнул он - теперь только на горшок и в люльку. Под рукой оказались удобные острые ножницы, Шурка воспользовался ими по назначению, срезав длинные курчавые патлы.

- Так то лучше, - улыбнулся он.

Спальня поражала комфортом и удобством. Широкая двуспальная кровать, шелковые одеяла, мягкие точно паутина шторы, бархатные пуфики, безразмерный резной шкаф из мореного дуба. Довершал картину рабочий стол, древнее ныне покойного хозяина лет на сто, с узорными ножками и гладким янтарным покрытием, под которым четко угадывался орнаментированный рисунок изумительной красоты парусника. В огромном черном шкафу висели элегантные костюмы, на полке аккуратно сложены свитера и кофты. Сашка выбрал наиболее теплый свитер и шерстяные брюки, под низ напялил футболку и черную рубашку. Одежда пришлась почти впору, вот штаны пришлось подвернуть, старикашка был повыше ростом. Критически оглядев себя парень остался доволен.

В левом ящике письменного стола он нашел паспорт на имя Грылева Евгения Родионовича, пачку Mallboro lights, и кипу непонятных документов, которые тут же выбросил. Вот на глаза попалась небольшая черная шкатулка. Попробовал открыть - заперта. Замочек маленький, почти незаметный, но сидит крепко. Пришлось воспользоваться первым что попалось под руку бронзовым канделябром.