Попадос (СИ) - "Inndiliya" - Страница 39

Поэтому разозлилась так, что схватила Солиса за шею, прижала его к стенке и зло прошептала, глядя глаза в глаза:

— Если сейчас же не расскажешь, что за свистопляска происходит, сделаю так, чтобы Мэдирс по прилету домой тебя уволил. Ясно? А станешь юлить и врать, помни: мы-то с Мэдом помиримся в любом случае, рано или поздно. А тебе этот концерт я никогда не забуду.

Ослабила хватку на шее и оперлась руками по бокам от его головы, со злостью вглядываясь в лицо.

Солис глаз так и не поднял, а цвет лица сменил с бордового на бледный и, глядя себе на грудь, с опущенной головой, пробормотал:

— Милорд Лиатт, господин Мэдирс страдает, что вы носите ребенка Корриго, винит в случившемся себя, но не может заставить себя прийти к вам. Он… Он пьет у себя в каюте. Весь корабль так переживает за вас, и так боится попасть к нему под горячую руку, он и так разнес одну каюту вдребезги и не позволяет там никому убирать. Так и спит в обломках.

По мере его рассказа мои глаза увеличивались в размерах до тех пор, пока чуть не вылезли на лоб.

Ребенок, значит. От Корриго, значит. Переживает, значит.

У меня в груди как будто бы надулся гелиевый шарик и сердце сжалось до маленького, холодного камешка. И замерло.

— Солис. Ты немедленно принесешь мне подобающую для моего статуса одежду. Как угодно. Откуда угодно. Но чтобы в течение пяти минут одежда была у меня.

Он обреченно затряс головой, грустно глядя мне в глаза: — Простите, милорд, но мистер Мэдирс мне категорически запретил давать вам одежду и вообще что-либо, кроме еды и питья. До самого прилета домой вы как бы под домашним арестом, чтобы не навредить себе и ребенку. Если ослушаюсь, он выбросит меня в открытый космос. Я очень, очень переживаю за вас, милорд, но служу господину Кайрино и ослушаться его не могу.

Я оттолкнулась от стены, презрительно взглянув на слугу, и подошла к двери, дернув за ручку. Охранник не ожидал подвоха, стоя у стены напротив, и я ужиком проскользнула между ним и вырвалась в коридор прямо так, как ходила по комнате — в ночнушке и босиком.

— Стойте! Милорд Кайрино, остановитесь! Вам нельзя покидать комнату! — охранник был испуган, но работу свою делал.

— Если вы ко мне прикоснетесь хоть пальцем, я вам его отрублю. И засажу за домогательство. По прилету, — уткнула палец прямо в его лицо.

Такой всепоглощающей злости я давно не ощущала. Очень давно. Я порадовалась, что голос не дал петуха. Развернулась и, решительно размахивая руками, пошла по коридору в сторону рубки.

От нашей процессии — я босиком, в ночнушке, с распущенными волосами, злющий, как черт, только молнии не сыпались из глаз, за мной стражник-охранник, за ним ойкающий и подвывающий Солис, разбегались с дороги все грозные альфы. Те, кто не успел увильнуть, распластывались по стене, чтобы даже ненароком не прикоснуться к нашей живописной группе.

Дверь в рубку грохнула с металлическим звуком о стену так оглушающе, что все, кто там были, подпрыгнули и ошалело уставились на меня. Охранник с Солисом благоразумно остались за дверью.

Мэд сидел с Тиром за столом и пил что-то из прозрачного стакана.

При виде меня он побледнел и поднялся, наливаясь злостью и набычиваясь.

— Что ты здесь делаешь в таком виде?

— Тебе вид не нравится, Мэдди? — саркастично спросил я. — Так могу его улучшить, сняв эту тряпку, — взявшись за края ночнушки с одной стороны, выплюнула зло. Я могла. Когда зла, меня и бульдозер не остановит.

— Прекрати. Возвращайся в каюту, поговорим там.

— Там не получится, милорд Кайрино. Там получилось бы тогда, когда я звал вас. А теперь разговор состоится здесь и сейчас. Ведь весь корабль в курсе, как переживает несчастный милорд Мэдирс. Так сильно переживает, что наплевал на своего беременного супруга. Трус! — Пощечина обожгла его правую щеку. — Эгоист! — И левую. Мэд горящими глазами смотрел на меня. Он выставил руку, останавливая Тира, не позволяя ему приближаться.

— И ты трус, Тир! Но пусть это будет на твоей совести.

Развернулась лицом к Мэдирсу и спросила: — Как долго ты еще собирался прятаться от меня, от себя, от решения проблемы? Значит, обрюхатить меня у тебя сил и доблести хватило, а дальше — в кусты? Не было у меня ничего с Корриго. Этот жополиз ничего не успел сделать, кроме как вволю нализаться. Если от этого твой ребенок стал вдруг его ребенком, то даже не знаю, кто из нас двоих идиот. И правильно ли сделал, что выбрал тебя, а не его. Потому что, когда я сказал, что беременен твоим ребенком, он не стал сбегать на два дня и пить, а сразу сказал, что я рожу его и оставлю себе. А ему нарожаю других. А ты… Ты…

— А я, Ли, надевал презерватив в ту последнюю ночь, потому что не хотел, чтобы ты меня ненавидел. Ты не мог забеременеть от меня.

— Что? Что ты сказал? А как же тошнота, рвота, это же…

— Газ. Отравление газом. — Мэд упал на колени, обнимая меня и прижимаясь головой к животу. — Прости меня! Прости меня, Ли! Какой же я был дурак!

— Нет. Не прощу. Ты бросил меня одного в тяжелой ситуации, хотя сам и был в ней виноват. Не желаю вас больше видеть, Мэдирс Кайрино.

Я развернулась на босых пятках и вышла из рубки, не глядя по сторонам. Дойдя до Солиса, не глядя в его сторону, бросила: — Всю мою одежду немедленно ко мне в каюту!

Больше сидеть взаперти и ждать милостей от Мэдирса я была не намерена. Хватит разводить сопли. Пора брать все в свои руки.

Пришла моя пора вертеть тебя, Мэдди, как спинер.

Комментарий к 23. * Москва слезам не верит.

**Приходит мужик в рыбный ресторан. Официант провожает его к огромному аквариуму с живой рыбой и всякими гадами, и предлагает выбрать. Мужик выбирает огромного лобстера, официант вылавливает его специальным сачком и специальным же молоточком ему по панцирю – хуяк! Лобстер брык, и готов. Его торжественно уносят на кухню, мужик идет за столик ждать. На кухне из холодильника вынимают замороженное мясо, начинают готовить, а лобстера скидывают в специальную трубу, по которой он съезжает назад в тот же аквариум.

Там лобстер в изнеможении прислоняется лбом к холодному стеклу и говорит: “Ебвашумать! Да когда ж я уже сдохну-то?”

====== 24. ======

Как же в юности я мечтала о приключениях! Вуаля! Практически все сбылось — и космос, и пираты, и красота, и молодость, и красивый, сильный мужчина рядом, выполняющий все мои прихоти. Ешь большой ложкой, не обляпайся.

Кто бы мне тогда сказал, что, вообще-то, жопа любит мягкую кровать, теплую ванну, нежное мыло, дорогое белье, а не приключения. Но кто у нее спрашивает…

Оказывается, мечты сбываются и мечтать надо аккуратнее.

Жаль, что никто не предупредил, что в мечтах сильный, красивый и любящий мужчина может оказаться трусом.

Обида на Мэда была так велика, что я задвинула все мысли о нем подальше, так глубоко, как только смогла. И тогда освободилось так много других мыслей, что же надо делать, чем заняться, пока мы летим к месту моего проживания. К тому времени, когда Солис принес мои вещи в каюту, где помог определиться с выбором наряда на сегодня, у меня выработался четкий план самого необходимого. Оказалось, работы много, и надо заниматься учебой с утра до вечера, чтобы к моменту прибытия не выглядеть дикарем и не совершать позорных ошибок.

Выбор одежды стал первым камнем преткновения. Мне, как милорду, мужу мультимиллионера, владельцу заводов, газет, пароходов планет и прочих богатств, предписано было ходить в рюшечках, разлетайках, пышных рукавах, туниках и широких штанах. Ни божемой строгих брюк, уж молчу о брючках и рубашечках в облипку. Это все только для мужа. На выход — пышная одежда, скрывающая изгибы и мягко очерчивающая контуры тела, драпирующая все, что только можно.

Как я психанула! Но тут же одернула себя — нет паранджи, нет гаремов, нет многоженства, что тебе еще надо, хороняка ты эдакий? Остальное переживёшь. Может, действительно, выставлять напоказ свои булочки и тощие косточки сильно чревато? Мало тебе было этого Риона, который на раз тебя сделал и ты пикнуть не успел? При полном корабле народа. Так что неча тут хвост задирать и с хреном наперевес на амбразуры скакать. В чужой монастырь, как известно, со своим усталым не ходят.*