Внутренний суслик (СИ) - "Inndiliya" - Страница 68

«Омега, как граната, безопасен, пока колечко. Альфа как танк — куда пушка смотрит, туда и башня едет».

— А тут что не так? Ведь все верно! — возмутился я. Демон противоречия во мне навострил рога и готов был поднять на них кого угодно, тем более мужа, который своей нерешительностью меня бесил, но все еще оставался притягательным для тела, о чем мой неуёмный отросток, не передернутый сегодня, уже настойчиво мне намекал, зудя и подергиваясь.

— Лучше скажи, ты начал бегать, как обещал? — разглядывая его круги под глазами, пошел в наступление я, пока он не упомянул про статью с кубиками «жопа».

— Я не бегаю, потому что в этом случае алкоголь выплескивается из стакана. — сложил губы в усмешку Тори. — А ты? Начал заниматься спортом? Хотя бы прогулками?

— Мне доставляют удовольствие длинные прогулки. Особенно, когда на них идут люди, которые меня раздражают. — Я слез с колен мужа и пересел на кровать, опираясь спиной на стенку.

— О, вижу ты уже в порядке. — Тори грустно улыбнулся.

— В случайном. — хмыкнул я.

Разговор уходил опять от темы, плавно перетекая в перепалку. Если в самом начале, еще сидя на коленках, чувствуя его интерес ко мне, я мечтал, что сегодня осуществится еще одна моя давнишняя мечта — заняться сексом в ночном море, то сейчас я четко понимал, что мне этого уже не хочется.

— «Вычеркиваем» — грустно зачиркал карандашом в блокноте сусел.

— Тори, я виделся с Шиви пару недель назад. — Я машинально погладил живот, который с тех пор заметно подрос и уже невооруженным взглядом был виден, какую одежду на себя не напяль.

Тори вскинул на меня глаза и посерьезнел:

— Я тоже видел его на прошлой неделе. Он тебе ничего не пытался сделать?

— Нет. В этот раз — нет. Но белый цвет ему не идет.

— Белый цвет? В смысле?

— В коромысле! Он покрасил волосы в белый цвет и живот у него был такой же, как у меня.

Лицо Тори стало растерянным всего на несколько секунд, но он тут же собрался:

— Неделю назад он был таким же, как раньше — стройным, черноволосым, но с золотым колечком на пальце и крепко держал мужа за руку.

— «Ох, Тася! Нас опять обвели вокруг пальца.» — Васятка вытаращил на меня свои глазки-бусинки и заморгал ими, стараясь осознать новую версию произошедшего. — «Может быть он так маскировался, чтобы быть неузнанным? Думал, что на него подали в розыск?»

— Стройным? Черноволосым? Но это не важно. Важно другое. В тот день, когда вы привезли меня с Альди из лав-отеля, Шиви пытался отравить меня. Он насыпал таблеток в стакан с водой и дал выпить мне. Это был не суицид, Тори. Он сам мне признался, в обмен на то, что я сниму с него проклятие. И еще он сказал, что дядюшка Рикки опаивал меня каким-то порошком, после чего сводил со своим сыном Габриэлем. Знаешь, мне кажется, я тебе не изменял. Это был шантаж и подстава.

Тори поднялся со стула резко, чуть не уронив его, и зашагал по бунгало, играя желваками и глядя перед собой застывшим взглядом.

— Это дословно? Он так именно и сказал? Блядь! — Он нервно сжимал и разжимал кулаки, и все-таки не сдержался, саданув об косяк. — Твой дядюшка пропал почти сразу после твоего дня рождения. Мои детективы и полиция не могут найти ни его, ни Войто. Поэтому будь всегда рядом с охраной. Мало ли где и как они появятся.

— Хорошо. Ториниус, ты знаешь, я всегда был трезвомыслящим.

— Последнее время даже слишком. — Вздохнул муж. — Новые обстоятельства, которые ты открыл мне, требуют, чтобы я улетел прямо сейчас. Милош, почему ты не сказал этого сразу?

Выглядел он очень усталым и измотанным. Темные круги под глазами, стиснутые крепко губы, залегшие складки на лбу так и не разгладились, но все равно он был невероятно красив и убийственно сексуален.

— А ты хотел меня слушать? И когда бы я тебе это сказал? Ты все время откладывал наш разговор, а в смсках об этом не пишут. — Я обиженно отвернулся, потому что смотреть на Тори было больно.

Каждый раз, когда он смотрел на меня, я неосознанно шарил рукой, пытаясь нащупать рядом баллончик с дихлофосом, чтобы потравить тех бабочек, что начинали метаться в животе. Но банки под рукой не было и спасения тоже.

Как только он ушел, Василий заставил меня подтереть слюни, заткнуть подальше сопли и слезы, собрать в кулак все свое самообладание и перестать думать о нем. Я нашел в сети информацию, какие слова надо говорить, чтобы отпустить отслужившую куклу вуду, выписал их на бумажку, дождался, когда в бунгало у свекров погаснет свет и пошел к морю.

Замотав куклу в белую тряпицу, уложил ее в лодочку, которую купил еще дома, щедро посыпал морской солью, оставил на песке дары для духов из фруктов и монеток, произнес нужные слова и отправил сшитого Тори по волнам, зайдя по колено в воду. Лодочка долго крутилась в пене прибоя, но постепенно ее стало относить все дальше и дальше от берега, пока она не пропала из вида в темноте.

«Вот и всё. Прощай, Тори.»

«Таисий, веселей! Держи нос бодрей! Теперь у нас все наладится!» — подбадривал меня Васятка. — «Теперь заживем спокойно. Ты, я, и Бубочка. Любовь уйдет, завянут помидоры, и ты будешь знаменитым автором и счастливым молодым папашей.»

Потом, вернувшись в бунгало, заметил, что Тори в спешке забыл свой ноутбук, завалившийся за стул. Я открыл его, но, конечно, без пароля войти не смог.

Через пару часов, проснувшись от трезвонящего телефона, я в первый момент испугался. А потом, увидев входящий вызов от Тори — удивился. Ночью он мне обычно не звонил.

«Да он тебе уже сто лет как и днем не звонил. Эсэмэсил только после заимки. И фотки так и не переслал.» — влез Василий.

— Альдис! Погвоворри сы мной. О нем. — заплетающимся языком бормотал совершенно невменяемый Тори. — И ннадо гворить мне, кыкое я ссыкло. Нн обо мне речь.

— Ты с ума сошел? — зашипел я шепотом. — Ночь на дворе!

— Альдис, ты нне дрг или повросячий хххер? — Тори не понимал, что я не Альдис.

— Ты любишь его? — внезапно спросил я так же шепотом.

— Он ткой англ, Аль, он ткой… с рожкми… ффстом, и нсчасный… И трхался с тем пидром… Аль.

— Ты зачем так набухался, Тори?

— А што мн длать? Мой мж с чжым рбенкм. Как зноза в срце. Нмгу опусить…

— Ты совсем дурак, так бухать? Ты же даже пароль от ноута вспомнить не сможешь! Дебил! — сердце кольнуло болью, такого Тори я еще не видел.

— Пчму нпмню? Ббочка. О! Ндо ыпить щё. Штопы нпомнить…

Телефон запищал, и я посмотрел на трубку с недоумением.

Заноза, значит. Бубочка, значит.

Пароль подошел и я при свете ночника оглядел документы на рабочем столе компа.

Папка «Милош» нашлась в документах, в папке «семья».

Договор, аудиофайл «Страховка», и куча фотографий. Моих. Тасиных. Странно. А старых фоток Милоша — еще до моего появления — у него нет. А вот и фотки с заимки. Наврал, паразит!

Я подключил свой телефон и сохранил все фотографии, которые мне понравились. Ух ты! Даже сегодняшние — с пузом, как я бегал по кромке воды, уже тоже есть. Мари подсуетился.

Свой голос на аудиофайле я не сразу признал. Милош говорил совсем по-другому. Как наши бьюти-блогеры, блондинки, с характерной рисовкой, растягивая гласные. Перед глазами так и вставала картинка, как Милош накручивает локон на пальчик, когда так рисуется.

Разговор шел о брачном договоре. Лицо мое горело от стыда. Но не от того, что я подслушиваю, а от того, как вел себя Милош. Да и слушать голос предыдущего владельца тела было жутковато. Он ведь мертв. А я здесь.

Тори говорил, что не может принять такую жертву, потому что «мы никогда не сможем стать семьей», «у нас нет будущего», потому что «то, что предлагает Милош — неправильно».

Разговор был длинный, Милош уговаривал, хныкал, пил воду, судя по звукам, и в конце-концов предложил: «я многого не требую… проводить течки вместе, общий ребенок, общий бизнес. Можешь даже заводить интрижки, только чтобы никто не видел этого, хоть в доме, главное чтобы родители не знали, иначе они нас разведут. Тебе ведь нужны деньги?»