Одуванчик в тёмном саду (СИ) - Смирнова Ирина "cobras" - Страница 77

— А эльфы — олицетворение всего самого чистого и светлого, что есть на земле?

Как же я чудовищно устал… Как пусто внутри… Как больно и пусто.

— Лагерь переезжает. Остальных предупредил — они тоже скрылись. Потерь нет.

Илуватор вроде бы и стоял все время рядом, но только после его слов я ощутил его присутствие. До этого он ментально руководил спасательной операцией.

— Пойдем со мной, Виланд! Пойдем к нам… ко мне. К людям!

Тамиша смотрела на меня с такой мольбой и искренней верой в то, что она говорит.

— Ее надо убить. Ты это сделаешь сам? — голос Ила звучал обыденно, словно мы обсуждали что-то уже почти решенное. Он ни словом не намекнул, что от моего выбора зависит множество жизней, в том числе и его собственная. Даже в мыслях он не сомневался во мне.

— Пусть живет, — устало вздохнув, я махнул рукой, глядя на Тамишу: — Беги, беги к своим эльфам.

И она побежала… Я дождался, когда она полностью расслабится, и ударил. В спину… Оглушил менталом и спокойно смотрел, как она падает на землю, держась за голову.

Если бы она сопротивлялась, я мог бы нечаянно ее убить. А так сумел четко рассчитать силу. Но все равно было немного противно.

— Связать и спрятать так, чтобы ее не нашли. Если мы проиграем, значит, она умрет. А если победим — залечишь ей голову и отправишь на все восемь сторон. Может, ей повезет, и подвернется еще один такой же идиот.

— Виланд!..

— Знаю, что неправ, но убить я ее не могу. Я ее любил по-настоящему!

Да… Тамишу я убить не смог, а вот старого эльфа сжег на костре. И не отходил, вдыхая тошнотворно-пряный запах горелого мяса, слушая певучие эльфийские проклятья и искренне наслаждаясь. А потом я напился… М-да…

А еще я оказался прав. Тамише повезло.

Правда, ей хватало ума держаться от меня подальше, и на все балы ее муж являлся один. А тут приболел, бедолага… Черт побери!

Мне едва удалось сохранить невозмутимое лицо, когда, проходя по коридорам замка в сторону бального зала, ментально услышал, как объявляют очередного гостя:

— Королева Тамиша Нармертская…

Ведь знал же, что она явится на этот бал, причем одна, но все равно… все равно сердце забилось сильнее. Я любил ее по-настоящему. А она… она предала меня. Изменила и предала.

Но при этом весь бал я краем глаза следил за ней, любуясь ее красотой. Черт побери!

Вечером, после бала, я была такой уставшей, что уснула, едва коснувшись головой подушки, и даже не заметила, что Его Темнейшество, вопреки уже сложившейся привычке, не пришел, не завалился под бочок и не облапал во сне, как плюшевого мишку…

Зато посреди ночи меня разбудило кое-что другое!

Еще бы не проснуться, когда что-то тяжелое и круглое прыгнуло на грудь, да еще и с ментальными воплями.

— Дина! Дина! Дина!

— Тьфу, напугал… — едва выдохнула я, дрожащими руками спихивая Шойшо на кровать. Подобного пробуждения никакие нервы не выдержат. — Что случилось, почему ты кричишь?

— Плохо! Плохо! Плохо много сладкого! Заболеют! Заболеют! Уже заболели!

— Что заболеет? То есть, кто заболел? — я села и взяла нетерпеливо прыгающего по покрывалу домовенка на колени. — Перестань верещать и расскажи по порядку.

Как же я была права, когда наученная детьми и внуками, в самом начале нашего знакомства успела объяснить Шойшо, что конфеты хороши исключительно в меру. Я даже позволила домовенку слегка перебрать с яблочным мармеладом, и теперь мохнатик любит все сладости, кроме тех, что имеют яблочный вкус. Зато сам убедился: от сладкого тоже может быть очень плохо.

Н-да… теряя шлепанцы и спотыкаясь, я неслась через темный сад, попеременно то проклиная дурных малолеток, то благодаря всех богов за эльфийское зрение, без которого спасательная экспедиция убилась бы о развесистую природу, не отходя от крыльца.

Сама не знаю, какими буераками мы пробирались и куда, в конце концов, выбрались, я просто следовала за домовенком, а он с писком мчался сквозь заросли, а потом по узким коридорам, даже не оглядываясь на меня. Так или иначе, сумасшедший бег закончился в тесном незнакомом дворике, вымощенном блестящей каменной плиткой, у маленького фонтанчика, мраморная чаша которого густо поросла мелколистным темно-зеленым плющом.

Я чуть не налетела на эту чашу и пару секунд просто хватала ртом воздух, пытаясь вдохнуть. Эльфийское тело — штука полезная, но спринтерские забеги все равно так просто не даются.

Едва отдышавшись, я чуть не села прямо на камень от ужаса: по всему дворику тут и там темнели маленькие темные сгустки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся неподвижными и раздутыми, как воздушные шарики, домовятами. Кто-то еще полз, кто-то едва слышно икал и попискивал, а кто-то только и мог, что жалобно моргать глазищами.

Придерживаясь рукой за мшистый влажный каменный бортик, я обогнула фонтан и чуть слышно зашипела сквозь сжатые зубы, как злобная гадюка.

Никогда не была сторонницей физических методов воспитания, хотя, признаюсь, пару раз ладонью по попе от меня досталось обоим деткам, а потом и внуку. Внучка оказалась умнее и осторожнее, границы бабушкиного терпения чуяла заранее.

А вот сейчас, если бы мне дали ремень, кое-кто не сел бы на задницу неделю! Идиотка малолетняя!

Понимание ситуации пришло мгновенно, а вот если бы меня попросили объяснить словами, это заняло бы гораздо больше времени.

Вот уж точно, Жизель — племянница своего дяди. Я слышала о том, что у девочки магические способности еще толком не проснулись, но первые всплески пошли. И вот именно сейчас всплеснуло так, что накрыло всех, кому не повезло оказаться поблизости.

У девчонки проявился дар менталиста.

По этому случаю малолетняя дебилка, прости господи, первым делом сняла с себя дядин амулет, потому что ей показалось, что “гадость” нарочно подавляет ее магию, следит, и вообще, “ошейник, как на собаке”.

В результате, Жизель фонила своими эмоциями на весь ментал, и после первой пары секунд, когда мне показалось, что я просто оглохла, все случившееся стало ясно, как летний полдень на лужайке.

Сначала у несчастной деточки отобрали любимую игрушку — эльфа. Ну, то есть в ее исполнении — украли любовь. Потом злые родственники навязали какого-то дурацкого жениха. Дальше — больше, посмели поставить в пример мерзкую воровку чужих любовей, эту ушастую стерву, эту… эту… в общем, кошмар и никакого понимания тонкой трепетной девичьей души.

Ну и венцом всему послужил сегодняшний бал, когда провалилась ее благородная попытка показать Илуватариону, что его невеста, на самом деле, противная, высокомерная светлая снобка, которая бросит жениха при первом же удобном (или неудобном) случае.

Мало того, что гадина никого не бросила, так несчастную влюбленную девочку буквально втоптали в грязь!

И кто — мать, родная мать! И отец промолчал! Даже не подумал вступиться за свою любимую девочку, за свою принцессу… а злобный дядька, вообще, чуть не запер в подземелье, а потом приставил конвоира, как к преступнице! Страшного, противного паука!

Особенно влюбленную козу уязвили слова матери о том, что невеста Илуватора гораздо больше леди, чем Жизель. Да что они все, слепые?! Сами же! Сами считают ее малолетней дурочкой, не дают заняться чем-то серьезным, не понимают, как она старается… даже отец!

Последней каплей для начинающей менталки стало неприятное открытие: даже папочка не воспринимал ее всерьез и просто обманывал, подсовывая ненужные бумажки… как младенцу! Как… как подачку придворной собачонке, чтобы не тявкала и не путалась под ногами!

Полночи принцесса рыдала над своей загубленной жизнью, а потом обозлилась на весь мир и решительно отправилась на подвиги. Доказывать всем и вся, что она — не ребенок, не дура и не кукла!

Не дура и не кукла выгребла в связанную узлом нижнюю юбку все запасы сладостей, что успели ей надарить за время пребывания в дядином замке — получился увесистый тюк. Затем вылезла в окно, потому что под дверью дежурил паучий караул, отошла на безопасное расстояние, избавилась от амулета… и доказала всем, что хваленые заслуги распрекрасной леди Диндэниэль не стоят и конфетного фантика!