Невеста Смерти (СИ) - Летняя Лена - Страница 41

Но потом я вспомнила и слов так и не нашла. Лишь снова сжала его руку и отпустила.

— И вам доброй ночи, шед.

Я вновь не спала полночи. Все думала о том, что сказал мне Фолкнор. Крутилась в постели с боку на бок, вспоминая то как он говорил о Линн, то его слова о ядовитой природе верховных жрецов. Какая-то часть меня все еще бунтовала против того, что мою жизнь так легко ставили на карту, даже не спросив меня. Другая часть напоминала, что я сама отказалась от права решать за себя. И то, что я никогда не ожидала оказаться в такой ситуации, дела не меняет. Третья часть твердила, что нельзя губить другого человека, спасая свою жизнь. Четвертая задавалась вопросом, а не поступлю ли я так же, если обману Фолкнора, а потом сбегу от него. Все эти противоречивые голоса спорили в моей голове, не давая не то что спать, а даже спокойно лежать.

В конце концов я встала, накинула теплый халат и зажгла свет в комнате. Не верхний, а только лампы у кровати и на письменном столе. На столе лежала моя диадема, которую жених велел снять. Конечно, я и раньше снимала ее на ночь, но все равно вопреки всем доводам рассудка сейчас прислушалась к себе, пытаясь почувствовать разницу. Почувствовать Силу. Конечно, ничего нового я не ощутила, но все равно решила убрать диадему подальше. Надо мне привыкать ходить без нее.

Я снова прошлась по комнате, думая теперь о других вещах. Я вспоминала, как шед разговаривал со мной, провожая до комнаты, как смотрел, когда говорил, что не хочет выглядеть чудовищем в моих глазах. Как он стоял совсем рядом сначала на крыше и потом у моей двери. Прикосновение холодной руки и теплых губ к тыльной стороне ладони, его запах, его голос. Сюда же влезли и воспоминания о ярмарке: как мы шли сквозь толпу веселящегося народа, и я держалась за его локоть. Я пыталась понять, что чувствую к нему. И представить, что чувствовала бы, познакомься мы при других обстоятельствах. Например, на том балу в королевском дворце в прошлом году. Но в сердце и голове царил сумбур.

Ночь, тишина и одиночество всегда меняют восприятие. Мысли, которые ни за что не пришли бы в голову при дневном свете, ночью невозможно из нее выгнать. Я меряла комнату медленными шагами, прокручивая в голове все события вечера, и задумчиво водила кончиками пальцев по губам, пока вдруг не осознала, что пытаюсь представить, каким был бы поцелуй жениха. Нежным и деликатным, как его прикосновение к руке? Грубым и жестким, как его поведение за первым ужином? Я не могла этого вообразить, потому что за всю жизнь целовалась только с Роаном и не сказать чтобы часто. Хоть мы и были помолвлены довольно долго, за нами всегда пристально следили, поэтому ему редко удавалось улучить момент. А когда удавалось, его поцелуи неизменно были торопливыми, страстными, напористыми. Мне казалось, что Фолкнор — такой спокойный, сдержанный, порой отстраненный — должен целовать иначе.

Пока я напрягала фантазию и погружалась в воспоминания, пальцы скользнули по подбородку, опустились к впадинке под горлом, между ключицами, потом еще немного ниже, к краю ночной сорочки. Как и его губы в моем воображении. Сердце стучало все быстрее, и я уже пыталась представить себе брачную ночь с шедом Фолкнором.

Странно, что я не думала об этом раньше. Как будто боялась, убеждая себя, что до нее никогда не дойдет. Впрочем, я все равно плохо себе представляла, что и как должно происходить. Мои познания ограничивались сценами из любовных романов, которые мне иногда в тайне от отца давала Роза, но мне всегда казалось, что они не вполне… конкретны. А сама Роза всегда отвечала уклончиво, чаще всего ограничиваясь отговоркой: «Когда придет время — сама все узнаешь».

Я не понимала, почему задумалась об этом сейчас. Может быть, из-за брошенного самим Фолкнором почти в шутку предложения переспать с ним до вступления в брак? Мне кажется, именно в этот момент я вспомнила, что рождению ребенка вообще-то предшествует зачатие. И я точно знала, что для этого мы окажемся в одной постели и практически без одежды, и он будет прикасаться ко мне, целовать…

Я прикрыла глаза и прижала ладони к горящим щекам, сердце стучало в ушах, и дышать стало тяжело. Странно. Когда я пыталась представить себя с Роаном, меня это тоже смущало, но никогда я не чувствовала себя так… необычно. Кровь приливала к голове — это было нормально, но непривычное ощущение в той части тела, о которой я не привыкла говорить вслух… Оно заставляло кусать губы от досады и желать… чего-то. Того, о чем мне стыдно было даже подумать.

— Хватит, Нея, остановись, — велела я себе.

Я решительно вернулась к столу, взяла книгу, которую мне прислала Роза, села и принялась читать раздел «Активация». Поначалу каждое предложение приходилось перечитывать по два раза, но потом неподобающие мысли окончательно выветрились из головы, и я начала потихоньку понимать, о чем написано в книге.

Вскоре я осознала, что сидеть не очень удобно, и перешла в кровать. Там мне удалось прочитать и вникнуть еще в две страницы текста, а потом еще две страницы прочитать, не вникая.

После чего внезапно наступило утро. Я даже не заметила, как уснула. Меня разбудили громкие голоса в коридоре. Лампы на столе и у кровати по-прежнему горели, а часы намекали, что я серьезно опаздываю. Пришлось вставать и торопливо одеваться, несмотря на сонный туман в голове, который не желал развеиваться. Пока я натягивала юбку и свитер, с рекордной скоростью расчесывала волосы и собирала их в пучок — на другую пристойную прическу не было времени — я смутно вспоминала, что мне снилась крыша, ночь и пронизывающий ветер, брюнет с длинными волосами и голубыми глазами, его крепкие объятия и, кажется, даже поцелуи. Пришлось тряхнуть головой, чтобы прогнать эти образы.

Прежде, чем выйти из комнаты, я на несколько секунд задержалась у зеркала, разглядывая свою прическу. Не видеть диадему было странно. Я даже почувствовала жгучее желание достать ее из недр шкафа, где спрятала ночью. Но мне удалось сдержаться. Чуть приподняв подбородок и стараясь выглядеть решительно и независимо, я вышла из комнаты.

В столовой я оказалась тогда, когда большинство учеников уже расходились. Наспех выпив кружку терпкого какао и схватив какой-то пирожок, я поторопилась на занятия.

Голова так и не проснулась, поэтому на уроке по языку Богов я лишь бездумно записывала слова и их значения, а в объяснение спряжения глаголов даже не пыталась вникнуть. Вместо этого я думала, как бы выступить с компрометирующей речью в адрес шеда. Тогда бы ее услышали сразу и мой соученик, и господин Мари.

К счастью, учитель сам дал мне повод.

— Госпожа Веста, судя по тому, как вы зеваете, я слишком утомил вас своим рассказом, — язвительно заметил он, остановившись у моего стола. — Может быть, вам лучше заняться чем-то другим?

— Простите, господин Мари, — смутилась я, но тут же сообразила добавить: — Я плохо спала сегодня. Видите ли, вчера мы с шедом Фолкнором…

— Прошу вас, госпожа Веста, — Мари скривился и снова направился к своему месту, — не надо посвящать нас в то, как именно ваш жених не дает вам спать по ночам.

По классу прокатился смешок, а я снова почувствовала, как загорелись щеки. К счастью, голос у меня не отнялся, как случилось бы еще месяц назад. Все-таки регулярное общение с северянами сказывалось на моем отношении к подобным шуткам.

— Вы меня не так поняли. Мы разговаривали. Шед поднял очень противоречивую тему. Такое не ожидаешь услышать от верховного жреца. Я полночи глаз не сомкнула, думая об этом.

— Вот как? — Мари нахмурился и, скрестив руки на груди, присел на краешек своего стола. — Что же такое он вам сказал?

Я едва удержалась от торжествующей улыбки. Кажется, Мари попался. Я не удивилась бы, окажись он шпионом Совета. И убийцей.

— Что наши Боги не были Богами. Что они были всего лишь существами другой расы, обладающими Силой. И Сила эта течет в жилах всех их потомков, которых мы привыкли называть жрецами и считать избранными служить Богам.