Убийство к ужину - Клюпфель Фолькер - Страница 8

«Бизнес-лайф» еще куда ни шло, подумал Клуфтингер, но что это за «креативный арт-директор»? Спрашивать, однако, не стал.

— То есть детей у вас нет?

— Упаси Боже, конечно, нет! Откуда мне взять на них время? И знаете, по-моему, отцу тоже не нравилось такое положение вещей, хотя сам он был больше карьеристом, чем заботливым папашей. Но мою сестренку в Италии, его «малышку Терезу» с двумя внучатами он обожал. Считал, что женщина и карьера — две вещи несовместимые. Это мужчина должен быть успешным, а бабское дело: сопровождать на выходах, а главным образом — обихаживать мужа и детей.

Юлия Вагнер невольно вошла в раж, и это совсем не вязалось с тем впечатлением, которое она старалась произвести. Видимо, и сама она сообразила, что вышла из образа, поэтому поспешно добавила:

— Нет, только не подумайте, будто отец являлся бездушным тираном…

— Фрау Вагнер, — оборвал ее оправдания Клуфтингер, — я очень ценю вашу откровенность. Так каким образом разладились ваши отношения с отцом?

— Мне было семнадцать, когда мы переехали в Альгой. Сами понимаете, тот возраст, когда в отношениях с родителями возникают трудности. Я не могла отцу простить, что он вырвал меня из привычного окружения и притащил в эту глушь. Да, наверное, и никогда не прощу. Он все время разъезжал по командировкам, а мы должны были торчать тут, и это в то время, когда было особенно трудно. Конечно, он всегда привозил нам подарки, всякие дорогие вещицы, модные шмотки. Уже задним числом я поняла: его просто мучила совесть.

Похоже, воспоминания разбередили старые раны. Юлия резко остановилась и попросила стакан воды. Клуфтингер не хотел сдавать завоеванные позиции, а поскольку в холодильнике стояло только пиво, быстренько нацедил воды прямо из-под крана.

Дочь Вахтера немного успокоилась и продолжила:

— Подозреваю, когда матери перепадали особо роскошные побрякушки, это означало, что у отца появлялась очередная любовница. После переезда сюда отношения между родителями совсем испортились. Он уезжал все чаще. Вообще-то ему претило здесь все: и работа, и окружение, — что бы вам ни напели местные.

Вот это да! Сколько раз он уже слышал о том, будто Вахтер вернулся в Альгой из нежной любви к малой родине и чувства патриотизма. А мотивчик-то надо искать в другом. Оказывается, восторга от своего переезда тот не испытывал, уж дочке-то лучше знать о его настроениях! Однако Клуфтингер не хотел наводящими вопросами остудить словоохотливость Юлии и предпочел пока не перебивать.

— А потом и здесь, в Альгое, недостатка в похождениях он не испытывал. Он из этого даже тайны не делал. Развод родителей оказался только вопросом времени, знаете ли…

После этого «знаете ли» Клуфтингер улучил момент и вклинился:

— Разве ваш отец не радовался возвращению на родину? Ведь здесь он вырос?

— С чего ему было радоваться? В Кёльне у него имелась не только высокооплачиваемая, но и престижная должность. Он делал стремительную карьеру и упорно продвигался наверх не оглядываясь. Тут я его понимаю. В этом мы с отцом похожи. Его очень уважали. В своей профессии он стал некоронованным королем, выступал на конгрессах и научных конференциях по развитию химии пищевых продуктов. Он являлся в своей области признанным авторитетом!

— И почему же он ушел с такой должности? — Комиссар осторожно направил разговор в нужное русло.

— Он не уходил. Это его ушли. А работа здесь — ну по крайней мере для его тогдашнего положения — никак не тянула на равноценную замену. Поначалу. Потом он и тут расчистил себе путь. Может, он и любил Альгой, но прежде всего ему надо было любыми средствами обеспечить нам, а особенно себе достойный жизненный уровень.

«Черт побери, — думал Клуфтингер, — „звезда“ пищевой химии вылетает с прибыльной работы и рыщет в поисках возможности сохранить прежний уровень жизни».

— А что такого произошло, из-за чего ваш отец потерял свою должность?

Клуфтингер насторожился в ожидании. До сих пор все, кому он задавал сходные вопросы, имели наготове свою интерпретацию ответа.

— У него возникли какие-то трудности. Он сделал нечто не понравившееся руководству фирмы. Деталей я не знаю. Да сами посудите, я же тогда была сущим ребенком! Все, что я вам рассказала, мне в основном известно по рассказам других, анализу и выводам постфактум. И вообще, не хочу показаться невежливой, но я чувствую себя измотанной. Если позволите, я бы просила перенести наш разговор на более позднее время. И с погребением еще ничего не утрясено. Вся организация похорон на мне, даже если завтра вечером приедет сестра. Кстати, она-то может поведать о папе гораздо больше, поскольку они регулярно общались.

От Клуфтингера не ускользнуло, что Юлия впервые назвала отца ласковым словом, правда, он не мог определить наверняка, было ли то иронией или апелляцией к деликатности комиссара, так сказать, к ангелочку в нем. Как-то он видел в одном фильме: на плече человека попеременно появляются то ангел, то черт, которые советуют ему совершать противоположные поступки, в соответствии со своими наклонностями.

Его ангелок сейчас нашептывал, что бедная женщина недавно потеряла отца и, если она себя плохо чувствует, он не должен настаивать на продолжении разговора. Чертенок же убеждал в другом: остались еще невыясненные пункты, в которые стоит углубиться. А его сыскной чертенок проигрывать не любил.

Клуфтингер чувствовал себя на последнем издыхании. И не потому, что денек выдался из ряда вон. Обычный рабочий день. Выводило из себя другое — за сегодняшний день он не продвинулся в деле ни на шаг. По дороге домой он пытался себя убедить, что в обоих разговорах — с Шёнмангером и дочерью убитого — кроется какая-то зацепка, которая непременно всплывет позднее и выведет его на верный след. Но не очень-то в это верилось. Он ломал голову, снова и снова перебирал факты — однако ничего.

Пока он отпирал гараж и ставил машину, ему вдруг пришло в голову: он понятия не имеет, по какой дороге ехал — по автобану или по шоссе. Мысль об этом вызвала у него улыбку. Как может бедняга — его шеф ждать от него раскрытия убийства, когда он даже не знает, каким путем только что добрался до дома!

Однако улыбка тут же слетела с лица, когда он увидел свое отражение в автостекле: он выглядел точно так, как себя чувствовал. И это еще самая лестная формулировка из всех пришедших на ум. Он медлил переступить порог дома. Прежде надо найти какую-то позитивную установку, чтобы не заканчивать рабочий день с таким камнем на сердце. Какую-то соломинку, за которую можно ухватиться. Он знал себя: если не скинуть этот камень сейчас, ночью он снова не сомкнет глаз. «Завтра осмотрю еще раз место преступления», — решил он. Вот оно! Что-нибудь он там да найдет. Всегда находил.

Стягивая куртку, Клуфтингер услышал, как в гостиной работает телевизор. Его поднявшееся было настроение враз испортилось. Предстоящее ему теперь будет самым трудным испытанием за весь день.

— Привет! — крикнул он в дверь гостиной, проходя на кухню, и получил в ответ «Ау».

Он достал из холодильника пиво и подумал, что сказать ей все-таки придется. Но как она отреагирует? Разозлится, тут и сомневаться нечего, а ему сейчас меньше всего нужны скандалы. «Мы не сможем поехать в отпуск», — прорепетировал он вполголоса, наливая в кружку пиво. Пена поднялась и выплеснулась за края. Он с шумом втянул ее, но несколько капель все-таки попали на стол. Клуфтингер взял тряпку и принялся вытирать.

— Чем это ты тут занимаешься? — язвительно поинтересовалась появившаяся жена. — Решил вдруг помочь по хозяйству?

Он растерянно посмотрел на тряпку в руке и пожал плечами. Черт, надо было сразу пройти в гостиную. А теперь она его застукала и сразу поняла: что-то не так.

— Что-то не так? — спросила жена.

— Что может быть не так? — проворчал он, отхлебывая из кружки.

Она продолжала стоять, сверля его взглядом. «Надо ей сказать прямо сейчас, а то ведь не отстанет».