Тайна горы Муг - Моисеева Клара Моисеевна - Страница 8

Эта маленькая тайна еще больше их сдружила. Когда девушка читала красивые звонкие стихи о влюбленных, Аспанзату невольно приходило в голову, что о ней можно было бы так же сложить стихи. Он не знал, как это делается, но если бы смог, то написал бы их о своей Кушанче. Разве не достойны стихов эти румяные, как персики, щеки с милыми ямочками? А черные длинные косы? А глаза, чуть продолговатые и прищуренные, под черными пушистыми ресницами? Они то лукавые, то ласковые и добрые, но всегда сияют, как звезды! Бывало, Аспанзат посмотрит на задумчивое лицо девушки и начнет вздыхать над клочком кожи. Ему хотелось в стихах рассказать ей о своей любви. Но это было так трудно! А душа изнывала в тоске, и не было слов, чтобы передать любимой девушке эту печаль о ней. Он ничем не выдавал своих мыслей и по-прежнему просто, по-дружески обращался с ней.

Однако вскоре Навимах узнал о том, что Аспанзат ходит к старому Махою.

Как-то он вернулся домой веселым.

— Расскажи, муженек, что тебя так обрадовало? — попросила Чатиса. — Поделись своей радостью.

— Поистине человек никогда не сумеет предугадать, что задумало небо, — загадочно ответил Навимах.

— Что же небо задумало?

— Могла бы ты ожидать, что к нам снизойдет милостью мудрый писец Махой?

— Писец Махой из знатных! Станет ли он думать о нас? — удивилась Чатиса.

— «Знатный, знатный»! — улыбался Навимах. — Будто все знатные такие собаки, как наш кривоглазый Акузер?

— Не все, — согласилась Чатиса. — Что же сделал Махой?

— Шел я мимо его дома, смотрю — старик зазывает меня знаками, он тихо говорит, совсем голос потерял. Подошел я близко, поклонился ему и спрашиваю: — «Чем могу служить?» А он похлопал меня по плечу и шепчет: «Не сердись, Навимах, я тебе добра желаю». — «Может быть, шелк нужен для халата?» — спрашиваю. А он смеется: «Прежде чем покину этот свет, захотелось мне добрую память о себе оставить. Ты давно знаешь меня. Наука принесла мне много денег и почета. А теперь, когда боги призывают меня в лучший мир, я захотел передать свои знания бедному юноше — твоему сыну».

— Нашему Аспанзату? — недоверчиво переспросила Чатиса. — Ты не ослышался?

— Да ты выслушай меня, Чатиса! — остановил Навимах жену. — Не перебивай мои мысли. Я и так от радости растерял их по дороге.

— Сейчас побегу подберу! — рассмеялась Чатиса. — Все до крупинки соберу и принесу тебе.

— Не беспокойся, кое-что у меня осталось. Знаешь, наш враль и пустозвон Навифарм оказал нам услугу, сам того не ведая. Это он наговорил старику о нашей семье. Жаловался, будто я у него из-под носа увел мальчонку и вот теперь он стал мне помощником. Старик выслушал Навифарма, и захотелось ему обучить Аспанзата грамоте. Сын наш ходит к нему, уже полгода ходит, и многому научился.

— Подумай только — нам ни слова не сказал! Захотел удивить! — Чатиса была очень довольна.

— «Пусть твой дом наполнится здоровьем и богатством! — принялся я благодарить старика. — Когда заработаю, уплачу за твои труды». Как только старик услышал эти слова, он весь преобразился губы поджал, руками машет: «Знания мои я не продаю! Ничего мне от тебя не надо!.. Я рассказал тебе об этом, чтобы ты знал, какой у тебя сын. Видно, небо послало его тебе по заслугам. Береги его! Не в том, говорит, дело, чтобы сына родить, а в том, чтобы его разумно вырастить, человеком сделать. Боги наградят тебя за это!»

— И все это правда? Он так и сказал? — переспрашивала Чатиса сквозь слезы. — Вот мудрый старик! Каждое слово, как жемчужина из царской короны. Вот поди ж ты — писец, знатный, а добрый человек. Побольше бы таких!

— Такие люди редки! — вздохнул Навимах. — Зато, когда их встретишь, возрадуешься, как солнечному теплу… Если завершит он свое доброе дело, то, как знать, всякое может быть. А почему бы не совершиться чуду? Почему бы сыну Навимаха не стать писцом при дворе афшина?

Долго еще Навимах и Чатиса предавались мечтам. Вся молодость их прошла в тяжких трудах. Хотелось бы им увидеть своих детей счастливыми, откупиться наконец от кривоглазого Акузера. Если бы иметь хоть лишний клочок земли, все же легче жилось бы детям. Скоро пора сватать Кушанчу. И Аспанзат женится.

Чатиса посмотрела на согнутую спину Навимаха, погладила свою поредевшую косу и впервые подумала о старости: ведь она не за горами.

— Помнишь, Навимах, — вздохнула Чатиса, — когда мы поженились и стали заводить хозяйство, ты сказал мне: «Настанет день, Чатиса, и этот клочок земли будет нашим». Где же этот день, Навимах?

— Скоро настанет, жена. Вот задумал я послать Аспанзата с караваном. Наш сын поедет в дальние земли с шелками… Что ты скажешь на это?

— Как же он это сделает? Ведь верблюдов у нас нет!

— Двух верблюдов возьму взаймы у Акузера, потом расплатимся.

— И шелков у нас совсем мало! — вздохнула Чатиса.

— Шелков нужно в пять раз больше. Я хочу у Артавана занять коконов, — признался Навимах. — Мы будем ткать шелка целый год.

Навимах не шутил — он и в самом деле задумал большое дело. Вечером он собрался к брату.

Не все розы для соловья!

Внешне братья были очень похожи друг на друга. Но какие они были разные! Сколь щедрым был Навимах, столь скаредным был Артаван. Он постоянно ходил с мешком и повсюду что-то обменивал или продавал. Артаван то и дело бранил брата за легкомыслие и расточительность. Он упрекал его за то, что Навимах взял к себе сироту, а когда Аспанзат подрос, Артаван не переставал говорить о том, что все же траты слишком велики при лишнем человеке в семье. У Артавана было две дочери. Он по-своему заботился о них, но жадность его была беспредельна. Каждая кисть винограда была на учете. Девочки боялись съесть лишнюю горсть сушеных абрикосов. Если бы не добрая тетушка Пурзенча, которая умудрялась припрятать для них лакомый кусок, то жизнь их была бы невыносимой. Артаван и сам не ленился, но зато в семье его никто не смел и минуты посидеть без дела. Вся деревня знала, как трудятся бедные дочери Артавана и как безрадостно им в доме отца.

Артаван умел обрабатывать свою землю. Он знал, как лучше использовать солнечный склон, чтобы на нем рос самый крупный и сладкий виноград, знал, откуда принести жирной и плодородной земли, чтобы она вознаградила землепашца за его тяжкий труд.

И в эту осень Артаван подсаживал новые кусты винограда. Для того чтобы виноград рос привольно и быстро, он таскал землю с берега реки.

На этот раз Артаван отправился за землей совсем рано, когда солнце еще было за горами. Набрав земли в свой старый халат и в взвалив ее на спину, он медленно поднимался по узкой горной тропе. Пот градом лился по его морщинистому лицу. Руки немели, хотелось остановиться, передохнуть, но здесь нельзя это сделать — слишком узка тропа. Надо двигаться вперед.

«Поистине каждая горсть земли смочена потом!» — думает Артаван. Еще он думает о том, что хорошо бы купить осла, стало бы легче обрабатывать землю. Вот уже год, как свалился в пропасть его верный помощник старенький осел. А другого он не смог купить. Не задерживаются монеты в его худом кармане, как ни старается сэкономить. Все его называют скаредным, а он просто беден.

Артаван идет все медленнее и медленнее: трудно дышать. Когда приходится тащить тяжести, он всегда жалеет, что так высоко в горы забралось его селение. А когда бывает хороший урожай на солнечных склонах, тогда он радуется тому, что так близко к солнцу разместился его маленький виноградник.