Чужая душа - потёмки (СИ) - Романовская Ольга - Страница 33

Алхимик рассмеялся и покачал головой. Практически сунул цветы мне в лицо — нюхай. Я понюхала — пахнут. То ли магия так далеко шагнула, то ли они настоящие.

— Ты вино обещал, — напомнила я.

Липнер расцвёл и заверил, что для меня у него всегда всё есть. Я скептически хмыкнула, но промолчала.

— Надо бы цветы в воду поставить, а то завянут. Обидно, — алхимик шагнул в комнату и огляделся в поисках какой-то посуды. Таковая обнаружилась у умывальника. Наполнив стакан водой, Липнер забрал у меня василёчки и водрузил в 'вазу'. Пришлось прислонить к зеркалу, чтобы не упали.

— Пойдём, — алхимик протянул руку.

— Куда? — опешила я, а потом попыталась найти оправдание: — Я не одета…

— По-моему, очень даже.

— Я замужем.

— А мы ничего дурного не делаем.

Уступив, вложила руку в его тёплую ладонь. Алхимик сжал её и большим пальцем проделал знакомый манёвр с ямочкой.

В комнате Липнера был накрыт стол. Бутылка, два бокала, свечи, фрукты… Настоящий романтический ужин! Только я не голодна и действительно замужем.

Больно кольнуло, что Хендрик ни разу такого после свадьбы не устраивал — а тут какой-то студент расстарался.

Не желая обижать парня, присела на стул, а Липнер пристроился напротив. Разлил вино по бокалам, провозгласил тост за скорейшее возвращение в Златорию.

Вино оказалось вкусным и пахло ягодами. Невольно причмокнула языком от удовольствия и покосилась на алхимика. Похоже, у него на меня планы.

Но Липнер решил начать наше свидание с потрясающей новости, от которой чуть не подавилась местными фруктами. С загадочным видом алхимик изрёк:

— Агния, хочешь, я тебе кое-что скажу. За поцелуй.

— Оно того стоит? — засомневалась я.

— Это тебя касается. Я разговор магистров подслушал.

Целоваться с Липнером отказалась, но он всё равно поведал мне свой секрет:

— В Номарэ приедет твой отец.

Признаться, не сразу осмыслила эту фразу. А потом в голове зароились вопросы. И главный — что мой отец делает в Омороне, и кто он?

Алхимик, если что-то и знал, говорить отказывался, ловко перевёл разговор на другую тему. А я всё не переставала думать об отце.

Значит, не вампир, значит, мама действительно врала. Да и заметили бы в Академии, если бы во мне текла кровь неумираемых: я же рожала, а магистр Аластас что-то там собрал и исследовал. Ради моего блага, как он объяснял: вдруг какая тайная хворь? Примесь бы заметил.

Впрочем, от вампиров только в легендах рожают. И при наличии хорошего некроманта рядом. От свежачка, новообращённого — ещё может быть… Но это неважно, матушка хоть и тесно познакомилась с означенным существом, понесла от человека. И этот человек собирается нас навестить? Зачем? Явно не из любви ко мне. Положим, обо мне он и не догадывается — двадцать два года минуло.

Признаться, никогда не горела желанием разыскать папочку: меня отчим устраивал, он меня вырастил. А таскаться годами по бездорожью, тратить деньги, чтобы заглянуть в глаза, ляпнуть, что дочь, и уйти? Нет, действительно, я не наивная дурочка, чтобы верить во внезапно проснувшуюся любовь, родство душ и прочие вещи. Лет в тринадцать верила — сейчас нет. Он мне не нужен, чужой человек, а я ему и подавно.

— Липнер, — невежливо оборвала алхимика посредине фразы, — а с чего ты решил, что тот некто — мой отец?

— Магистр Лазавей говорил магистру Тшольке. И очень удивлялся, между прочим.

— Дословно повтори.

Я задумалась. Неужели отец — кто-то важный? Неужели ректор не просто так меня в Академию принял? Однако дара во мне нет, это подтверждено экзаменационной комиссией и собственной посредственной бытовой магией. К слову, попрактиковаться бы надо, попросить создать небольшое облако энергии, попытаться его использовать и зажечь светлячок. Восемь из десяти, что не получится: общедоступная магическая энергия и персональная — разные вещи. У последней есть хозяин.

Расстроенный тем, что я совсем не обращаю на него внимания, алхимик, тем не менее, передал короткий разговор магистров. Корил себя за болтливый язык — но ведь сам виноват.

Оказалось, что дело в крови. Магистр Аластас взял её у какого-то человека, чтобы сделать препарат, быстро восстанавливающий силы владельца, и по ошибке поставил колбу рядом с заборами крови студентов, не подписав. Потом начал искать по каким-то признакам и обнаружил, что им соответствуют целых две колбы. Вот и возникло подозрение, что тот человек мой отец.

Однозначно сказать магистр Аластас ничего не мог: кровь не идентична, но много совпадений. Такое иногда случается и не у родственников, но редко. Словом, одни предположения и сомнения.

— Агния, неужели тебе больше ничего не интересно, — с укором поинтересовался Липнер, придвинулся ближе и взял меня за руку. — Агния, я тебе совсем не нравлюсь?

Начинается! Зачем, спрашивается, целовалась с ним? Ответ прост — хотелось. Соскучилась по ласке, да и приятно, когда за тобой ухаживают. Чувствуешь себя на девятом небе от счастья и важности для мироздания.

— Да как тебе сказать… — начала уклончиво, подыскивая правильные слова. Тут важно не обидеть, но и чётко дать понять, что ничего не будет. Если бы была свободна, то погуляла, поцеловалась в академическом парке, но не более. Нет, Липнер — парень хороший, на него можно положиться, полезен во всяких передрягах. — Ты не герой моего романа, но я хотела бы с тобой дружить.

Н-да, вышло не очень. Если это самое 'очень' в таких случаях бывает.

— Агния, ты лукавишь, — покачал головой алхимик и придвинулся ещё ближе. — Я же помню реку…

— Ты застал меня врасплох, — чуть отодвинулась, раздумывая о путях отступления. Выполз из лаборатории на мою голову!

— Вот так?

Паршивец обнял меня и поцеловал. Я пыталась вырваться, но Липнер прижимал всё крепче, ласкал спину. Его губы настойчиво прижимались к моим, побуждая подчиниться. Мужественно терпела, понимая, что иначе придётся пуститься во все тяжкие: не остановится алхимик, особенно если кровать рядом.

Да и мне тяжеловато будет при условии бойкота мужа. Признаться, посещали иногда всякие фантазии… Помнится, во время беременности едва Лаэрта не изнасиловала. Но эльф, он обаяшка, которого всякая мечтает потискать, спас меня от всяких скотов, а Липнер…

Оттолкнула алхимика и встала, оправив блузу.

— Я замужем, и это не пустой звук, — громко и чётко сказала, обращаясь к разочарованному алхимику. — И изменять мужу не собираюсь.

Да, именно так. Слабость слабостью, но матери краснеть за меня не придётся. И понятия верности и совести никто не отменял.

Липнер, похоже, обиделся. А я предупреждала. И Юлианна предупреждала.

Чтобы как-то подсластить пилюлю, сказала, что он хорошо целуется, и вечер выдался отменный, хорошо посидели.

Алхимик поднялся вслед за мной, подошёл и положил руки мне на плечи. Пальцы скользнули вверх по шее, к щеке. Я аккуратно убрала их и твёрдо сказала: 'Нет'.

— Агния, ты мне очень нравишься, — упавшим голосом заявил Липнер и с вызовом добавил: — А мужа ты не любишь.

— То есть как, не люблю? — даже опешила от такой наглости, проворонила, как он снова сгрёб меня в объятия и заглянул в глаза.

— А так. Любящие жёны с парнями не целуются и в разлуке долго не живут.

Молча влепила ему пощёчину, пожелала спокойной ночи и хлопнула дверью. А на душе скребли кошки, будто и вправду что-то плохое сделала. Вспомнился Хендрик, его губы, руки, поцелуи… Как же соскучилась! Вот бы оказаться в нашей спаленке, тесно прижаться, уткнуться носом в его шею…

Улыбнулась, вспоминая, как он из-за меня от злющих псов мельника бегал. А всё я, бедовая, хотела любовь его проверить, подвига в виде украденного горшка, требовала. Глупая была.

Как там мой зеленоглазик, как там Марица? Благослови обоих Марра. Самые близкие и дорогие на свете человечки. И пусть Хендрик называет меня дурой, часто не понимает, отпускает обидные шуточки, но я его люблю.

Согретая тёплым чувством к оставшейся в Златории семье и выпитым вином, быстро заснула. И снился мне наш городок, и муж, весь грязный, только что вернувшийся с работы.