Третье пришествие. Демоны Рая - Точинов Виктор Павлович - Страница 6

А вот информация о том, что она же стояла за похищением наших малышек, меня шокировала. ЗАЧЕМ??? – орал я на Эйнштейна. Затем, что она способна хоть немного задумываться о будущем своих детей, растолковывал мне прохиндей. И понимает, что аномалов такой силы никто с родителями жить не оставит, а ведь не за горами время полового созревания, когда способности близнецов вырастут взрывообразно.

В общем, между Плащом, Носорогом и Горгоной сложился своего рода альянс, где каждый преследовал свои интересы. Она хотела отправить близняшек под нож (в их интересах, разумеется, для их же пользы!). Мой тесть хотел помочь дочери, но заодно мечтал добраться до «попрыгунчиков» – этих универсальных ключей от порталов очень не хватало его контрабандно-подпространственному бизнесу. Ну а Плащу требовались возможности Носорога по трафику между Зонами для реализации своих планов…

Но все это, по мнению Эйнштейна, было мелочами и мышиной возней в сравнении с тем, что замыслил он. А затевал он не много и не мало: новый Исход. Таким звучным термином он называл попытку повторить свой давнишний трюк со сменой хозяев… Впрочем, новые хозяева не были такими уж новыми – шашни с китайской разведкой Эйнштейн крутил издавна, еще с хармонтских времен. Он всегда любил сидеть на двух стульях и не складывать все яйца в одну корзинку. Эйнштейн и меня пытался завлечь необозримыми перспективами и неограниченными средствами, что вскоре предоставят ему (нам, Питер, нам!).

А уж с новыми возможностями вытащить моих близняшек из хармонтского филиала клиники – не вопрос, пара пустяков. Кончился разговор тем, что я застрелил Эйнштейна. Не из патриотических соображений и не из нежелания потворствовать измене, нет… Исключительно по личным мотивам. Увлекшись, Илья сказал на пару фраз больше, чем стоило бы. Позволил мне понять, что первый, хармонтский Исход был организован им, равно как и погром, – иначе сталкеров и их детей никто не заставил бы бросить все и сорваться с места… Получалось, что, чей бы палец ни нажал на спуск, смерть моей матери на совести лысой гниды.

И я убил его.

Выстрелом в голову.

Похоже, китайцы действительно возлагали на Эйнштейна и его разработки большие надежды. Не успели высохнуть его кровь и мозги, большой неэстетичной кляксой выплеснувшиеся после выстрела на стену, – на меня развернулась самая натуральная охота. Преследователи (я назвал их «черными пантерами», по марке и цвету используемых машин) сели мне на хвост в Надино, в нашем разоренном и оскверненном семейном гнездышке.

После погони – эффектной, с пальбой и каскадерскими трюками – я добрался до питерской Зоны, рассчитывая там спрятаться и оторваться. Не получилось. Боевики (вполне европейской, кстати, внешности) оказались готовы к тамошним опасностям. Мне показалось, что познания их скорее теоретические, а полевой опыт минимален, тем не менее след они держали уверенно и в ловушках не погибали. Позже я сообразил: «пантер» наверняка натаскивали на тренажере Эйнштейна, на его знаменитой программе-имитаторе, еще в Хармонте проданной им китайской разведке. Он тогда навешал мне лапши на уши: дескать, ничего страшного, к моменту продажи программа безнадежно устарела, все реалии хармонтской Зоны изменились… А я, тупоголовый юноша, не сообразил, что на работоспособный движок можно наложить любые локации.

Убить меня преследователи не пытались, я им нужен был живым – кто лучше разберется с наследством покойного Эйнштейна, как не его заместитель?

«Пантеры» были близки к успеху – безоружный и выбившийся из сил Питер Пэн стал бы им легкой добычей. Повезло, сумел стряхнуть погоню с хвоста, переправившись на подручных средствах через Фонтанку. Затем повезло еще раз: я разыскал в Зоне отца, скрывавшегося там после сражения на Садовой. Он поделился со мной оружием и снаряжением, я поделился с ним информацией, и мы решили вместе двигаться в Хармонт, выручать Маришку и Аню: я был убежден, что решение об операции, избавляющей от аномальности, не должны принимать за близняшек Горгона и Носорог. Пусть, когда подрастут, сами решают, кем и как жить дальше…

Компанию нам составили несколько мутантов-звероидов, беглецов из Вивария, – небольшая их колония обосновалась на опустевшей Новой Голландии. Всемером мы добрались через самые непроходимые места Зоны до клиники Бехтерева – обошлось без потерь, хотя хватало и стрельбы, и взрывов, и прочих приключений, а под конец пути на хвост вновь сели «черные пантеры».

Мы рассчитывали, что найдем в Бехтеревке функционирующий портал, ведущий в Хармонт, – его наличие перед смертью убедительно обосновал покойный Эйнштейн. Ошибался он или врал, теперь уже не узнать. В любом случае портал не функционировал очень давно, и нам на выбор оставались два варианта: бесславно сдаться осадившим клинику «пантерам» или столь же бесславно погибнуть в схватке с ними.

Все карты смешал и все расклады спутал Красный Замок, внезапно и ниоткуда появившийся во дворе клиники. После моего первого и единственного визита в это загадочное здание остались не слишком приятные воспоминания, но выбора не было, и наша группа вошла в Замок через единственный вход. Вернее, единственный, если смотреть снаружи, внутри же обнаруживались еще три таких же хода, неведомо куда ведущие.

Я очень надеялся, что хотя бы один из тех ходов позволит попасть в Хармонт. И надежда оправдалась. Квартиранта, мутанта по прозвищу Безумный Шляпник, в Замке не было (и вообще никого не было), но осталось его послание: нарисованная на полу стрела с надписью «Хармонт» указывала на один из проходов… Вместо подписи красовалось изображение головного убора, из-за которого Шляпник получил свое прозвище.

Действительно его нарисовал Шляпник или нет, но указатель не обманул: мы и в самом деле очутились в Хармонте, аккурат посреди логова Носорога.

Билет оказался в один конец: едва мы покинули Замок, он исчез так же быстро, как и появился.

Дальнейшее известно: спонтанная перестрелка с ошарашенной охраной, склад-убежище и визит в качестве парламентера человека, давненько записанного мною в мертвецы.

– Ты здорово постарел, Питер, – произнес Лопата. – Даже удивительно… Словно бы тридцать лет прошло, как мы не виделись, а не десять.

– А ты здорово потолстел, – в тон ответил я. – Словно бы давно променял тренажерный зал на фастфуд.

Он и впрямь изрядно раздался, камуфляжный китель с трудом сходится на погрузневшей фигуре… Лишь лицо осталось прежним – худощавым, волевым и даже симпатичным (если ничего не знать о послужном списке его обладателя).

Лопата волком посмотрел на меня и резко изменил тон.

– Вы убили моих людей. Троих. Еще пятеро ранены. Вы повредили товар – пулями и гранатой своей дурацкой.

– Твои люди первыми начали стрелять, – парировал я. – Мы всего лишь защищались. Но если сговоримся и разойдемся полюбовно – я готов компенсировать ущерб. В разумных пределах, конечно.

– Каждый на свой манер понимает разумные пределы… – задумчиво произнес Лопата. – У тебя наличка с собой? Или ты готов сделать перевод – сразу, у меня на глазах? Здесь есть выход в Сеть, если что.

Подловил… По натуре я не очень бережливый, тем более что способности технокинетика и близкое, на «ты» знакомство с банкоматами позволяет без проблем пополнять запас наличности… Короче, на единственном моем банковском счету может сейчас болтаться жалованье за последний месяц службы в Виварии, едва ли больше. А если порыться по всем карманам, найдется пара тысяч в российской валюте.

– О какой сумме идет речь? – деловито спросил я, ничем не выдавая плачевное состояние своих финансов.

Эрик задумчиво пожевал губами, будто суммируя убытки и суммы компенсаций сиротам и вдовам погибших. Потом огласил итог:

– На круг получается одиннадцать с половиной миллионов. В валюте нашего южного соседа, уж извини, она более устойчива… Потянешь?