Путь небес. Преодолевая бурю - Райт Крис - Страница 17

Легионер закрыл глаза, входя в боевую медитацию, при помощи которой он усмирял гнев и возвращал хладнокровие, необходимое дуэлисту. Префектор разобрал свои действия, определил ошибки и твердо решил обратить их на пользу себе. Стать более проницательным, сдержанным… более идеальным.

Вертясь, словно выброшенная гильза, модуль улетал в немилосердную бездну.

— Мы еще встретимся, — повторил Раваш, зная, что это правда.

Ощущение.

Ощущение.

Прилив, всплеск, ненасытность, радость, бесконечность чувств.

Не существовало ни слов, ни образов, ни возможностей для того, чтобы объяснить их во всей полноте — ими нужно было жить, давать потоку эмоций вливаться в твои жилы, наполнять их огнем боли, веселья и забвения.

Боль никогда не уходила. Она только нарастала, становилась нестерпимой настолько, что его крики превращались в настоящие крики, которые рождались в окровавленных голосовых связках и слетали с изрезанных губ. Но это не имело значения, ведь мука напоминала, что он еще жив, что ледяное онемение загробного мира отвергнуто ради нового бытия. Каждый вдох доказывал правоту воина, оправдывал и возвышал его, распалял адскую топку, что горела в разбухших, напряженных сердцах.

Эйдолон ворвался в сражение. Каждый взмах громового молота, каждая гибельная вспышка на его металлическом оголовье, каждая отдача в рукоять от расколотых костей и доспехов — все добавлялось к разнородной смеси чувственного опыта.

И он хотел еще.

Еще.

Лорд-командующий пробивался вперед, видя лишь неровные, размытые цветные пятна, словно на передержанном пикте. Изувеченные системы брони не справлялись с критическим объемом визуальной информации. Легионер чувствовал, что нагрузка на его смертное тело превышает даже пределы выносливости, дарованные генетическими улучшениями. В кровотоке воина бушевали стимуляторы Фабия. Однажды они прикончат Эйдолона, если враги не успеют раньше, но космодесантник все равно обожал то, что творили с ним эти смеси.

Такова была его награда. Бессчетные муки нового бытия казались приемлемой ценой за подобные моменты. Фулгрим не был глупцом, слабаком или безумцем. Он раньше всех увидел истину — осознал, что горизонт восприятия отстоит намного дальше, чем утверждали лживые постулаты Единства. Именно ради того, чтобы открыть этот секрет, и было создано человечество. Людям предстояло изменить себя, развиться, получить право стать чем-то лучшим. Кому-то выпадал мрачный жребий, но и они восходили на алтарь творения, где вместилища жалкой плоти становились сосудами для новых, деятельных божеств.

«Мы не деградируем, — подумал Эйдолон, с размаху пробив оголовьем молота грудь отшатнувшемуся Белому Шраму. — Мы идем к совершенству, которое всегда скрывали от нас».

Мир затянула багряная пленка крови, плеснувшей на смотровые линзы. Трепещущие ноздри лорда-командующего уловили ее запах — богатый аромат гиперадреналина, густые нотки питательных веществ, — свидетельство гениальности Ложного Императора в биотехнологиях.

«Мы улучшаем все это. — Эйдолон расхохотался, но даже его смех раскалывал стекло и сминал свинец. — Мы улучшаем себя!»

Расплывшись в ухмылке, он ринулся вперед, захлестываемый волной эмоций. Стоило дать ощущениям волю, и почти все исчезало за несметным множеством раздражителей, поэтому лорд-командующий не без труда сохранял связь с реальностью.

Стена шума разорвалась, дернулась в стороны подобно громадному занавесу. Нечто противостояло Ауре Какофонов, затупляло ее края и теснило.

Эйдолон резко моргнул, восстанавливая самообладание. Он увидел, что к нему шагают воины в терминаторских доспехах, прикрытые с флангов плетельщиками варпа в бело-костяной броне. По их кровеносным сосудам струилась необузданная энергия, светящаяся, будто фосфор в темноте.

«А они сильны», — подметил лорд-командующий, напомнив себе не удивляться. У Белых Шрамов были могучие шаманы — вроде рунических ведунов Фенриса, только более честные.

— Назад! — возопил Эйдолон, и мир вспыхнул от великолепия его гибельного крика.

Но враги продолжали наступать, превозмогая ураган истребления, рожденный психозвуковой атакой. Они грудью встречали бурю, защищенные диковинным магическим искусством и превосходной материальной броней.

Величайший из воинов носил золотой шлем, увенчанный фигурой дракона. Лорду-командующему с его размытым зрением тварь показалась живой, с распахнутой пастью и пылающими желтыми глазами. Ее хозяин превосходил всех ростом и сражался, окруженный ореолом достоинства. Он противостоял шумовому вихрю, словно был рожден для этого, и его длинный изогнутый меч сверкал отраженным пламенем.

Эйдолон рассмеялся, смутно осознавая, что его братья пошли в лобовую атаку, и элитные отряды двух легионов схлестнулись в битве. Тяжелые доспехи звенели под ударами штампованной стали, воздух искрил от высвобождаемой энергии варпа. Природные чары сталкивались с непрерывными потоками демонических воплей в яростных вспышках огня.

Враг, поджидавший лорда-командующего, с почти ленивым совершенством разрубал изогнутым клинком всех, кто выходил против него. В его движениях сквозило нечто поразительное — свобода, какой никогда не позволяли себе уроженцы Кемоса.

Рассеченная Душа взвесил в руках молот, определяя расстояние до противника сквозь пелену красок и шумов. На искаженной тактической схеме он видел общую картину сражения за доки. Воины сгорали целыми отделениями, падали десантные корабли, шагоходы разлетались в клочья. Наступление неприятеля забуксовало. Штурмовые части завязли в позиционном бою. Белые Шрамы не могли взять Замковый Камень. При всей своей свирепости лоялисты привели недостаточно воинов. Рано или поздно чогорийцев вытеснят из крепости.

Эйдолон улыбнулся, чувствуя, как лопается кожа на губах.

— Отважная попытка! — крикнул он. — Но быстроты вам тут не хватило!

Противник не ответил. Закружившись, он бросился в атаку — такой быстрый, такой раскрепощенный, — и молитвенные ленты взметнулись над бело-костяным нагрудником.

Воины сошлись. Лорд-командующий встретил первый удар оголовьем молота — последовал громкий хлопок. Тут же Эйдолон отшатнулся от нового выпада мерцающего огнем клинка. Он снова завопил, но враг в драконьем шлеме прошел сквозь звуковую волну. Оба атаковали, их оружие вновь столкнулось.

На этот раз лорд-командующий почувствовал боль. Он отступил, в поле зрения возникли темные прожилки. Неприятели обменялись еще несколькими ударами — такими сокрушительными, что раскалывали палубное покрытие, оставляли вмятины на древней броне и жарче распаляли пылающий воздух.

— Ты не сбежишь через Врата Калия, — злобно проговорил Эйдолон, чувствуя вкус крови — собственной и своих жертв. — Эта дверь закрыта для тебя.

По-прежнему никакого ответа. Драконий Шлем молча нависал над легионером.

«Прянуть, ударить, отступить, прянуть вновь. Он изумителен».

Лорд-командующий вынужденно начал отходить, хотя подчиненные держали фронт. Возможно, весь штурм задумывался ради этого — вновь убить его, лишить Третий легион гениального военачальника.

Молот и тальвар сталкивались, дрожали от соударений, во все стороны летели искровые разряды расщепляющих полей. Вздутый нагрудник Эйдолона треснул, из поврежденных усилителей хлынул поток белого шума. Легионер упал на одно колено, глядя, как Драконий Шлем подходит прикончить его.

Когда тень врага накрыла лорда-командующего, он иронично скривил губы. Кто еще сможет похвастаться тем, что его убивали два примарха?

Но в этот миг, под завывание огненной бури, крики мертвых и умирающих, разрывы мин и бронебойных зарядов, Рассеченная Душа вдруг осознал истину.

— Но ты — не он, — произнес Эйдолон, крепче стиснув оружие. — Иначе я уже был бы мертв.

Легионер вскочил на ноги и выбросил вперед оголовье молота, сжимая древко двуручным хватом. Клинок и боек вновь заскрежетали друг о друга, вздрагивая от непрерывных, затупляющих ударов. Теперь отчаяние придавало лорду-командующему сил, и он немного потеснил неприятеля.