Массажистка (СИ) - Волгина Надежда - Страница 23

Голос матери звенел от гнева, а Даша терялась все сильнее, как обычно случалось с ней в стрессовых ситуациях. Понимала, что сейчас на ее голову сыплются необоснованные обвинения, высосанные из пальца больные фантазии сестры, но не могла защитить себя, не находила для этого слов.

— Мам, все совсем не так, — все еще пыталась оправдаться Даша, хоть и понимала, что через призму материнской злости вряд ли прорвется.

— Замолчи и слушай! — гаркнула родительница, и сразу в памяти всплыли школьные годы, а потом и студенческие, наполненные родительским диктатом.

Тогда Даша вела двойную жизнь, дома исполняя обязанности послушной дочери, а на стороне отрываясь по полной, но так чтоб никто и ни о чем не узнал. Но уже давно она была самостоятельной и считала, что родители оставили ее в покое. Получается, что нет. И вот сейчас она может сказать матери, что ее не касается жизнь взрослой и самодостаточной дочери, что указывать, как ей жить та точно не имеет права, но не получалось, мешали детские страхи, отголоски которых всколыхнули душу. В какой-то момент ей даже захотелось в туалет по-маленькому и это напугало сильнее всего. В детстве, в те редкие разы, когда сталкивалась с особо сильной материнской злостью, Даша несколько раз даже мочила штаны от страха. Ее мама умела выглядеть страшной как никто.

— Если ты не избавишься от этого богатого идиота, то можешь забыть сюда дорогу. Ты поняла?! Я не потерплю в семье проститутку и если надо будет, прокляну собственную дочь! Отец вон после ухода Лены даже разговаривать с тобой отказался. Но я молчать не намерена. Выбирать тебе, Дарья, или ты с нами, или ступаешь на скользкий путь легких денег, но уже без нас, без своей семьи. Жду твоего звонка завтра, чтобы узнать об окончательном решении!

Она повесила трубку раньше, чем Даша нашлась, что и как можно ответить. И она не удержалась к собственному стыду — намочила трусики.

В ванне, стоя под горячими струями душа, смывающих с лица слезы, Даша все размышляла, зачем Лена так поступила, зная деспотичность матери? Даже в детстве она себе такого не позволяла, хоть и частенько подставляла Дашу. Впрочем, от нее Даша все скрывала, как и от родителей, никогда в отношениях с сестрой не было доверительности. Но сейчас… Не потому ли та так злостно оклеветала ее, что изначально не собиралась возвращать долг Антону, что планировала это повесить на Дашины плечи? А тут появился он, четко обозначил свои намерения, разрушая тем самым планы сестры. Ведь тогда Даша видела, как сильно та испугалась. И истерика ее явилась следствием все того же испуга.

Выходила из ванной Даша, чувствуя отныне себя сиротой. А еще испытывая, как затвердевает ее душа, как покрывается та коркой льда. Больше никогда она не станет оправдываться перед кем бы то ни было. И матери завтра не позвонит. Раз та заклеймила ее развратницей, потребовала невозможного, то так тому и быть. Родителей у нее больше нет, как и сестры, впрочем. Остаются подруги, с которыми получается видеться так редко, что порой и поговорить не о чем. А еще Антон. И несмотря на то, что она отдавала себе отчет, что вины его в сложившейся ситуации нет, отчего-то злилась сильнее всего именно на него.

В этот вечер она и засела за изучение матчасти, погружаясь во все возможные тонкости эротического массажа с головой, стараясь воспринимать все эти подробности отстраненно, не применительно ни к кому.

А вечером третьего дня позвонил Антон. Даша даже не удивилась, потому что ждала его звонка и была уверена, что позвонит он обязательно.

— Завтра, ровно в девять вечера у подъезда тебя будет ждать такси. Оно доставит тебя в мой дом. Надеюсь, никаких возражений нет?

Да он сам — одно сплошное возражение! Куда уж больше?

— Хорошо, — только и ответила Даша, радуясь уже тому, что у нее есть дополнительный день передышки и мысленной мобилизации.

— Не забудь надеть один из тех комплектов.

— Это обязательно?

— Обязательно и не обсуждается! До завтра, Даша.

Вот и весь разговор. И тон у него был настолько безэмоциональный, что Даша даже почувствовала легкий озноб, хоть дома и было тепло. Сухой тон, отдающий короткие приказы, вызвал у нее внутреннюю дрожь. Ну и надо ли говорить о том, что и без того плохое настроение стало отвратительным.

Напрасно она думала, что получила еще один день передышки, день без Антона. С самого утра она только и могла, что думать о предстоящем вечере. И чем ближе становилось это время, тем более навязчивый и даже изматывающий характер обретали ее мысли.

Она не сможет сделать ему всего того, о чем в эти дни узнала из теории. Просто не сможет коснуться его интимных мест. Она даже боялась представить себе, что увидит его обнаженным. Эротический массаж — это не половая связь и не петтинг, как Даша успела узнать. Касания должны быть профессиональными и направленными на максимальное возбуждение партнера. Зачем это надо Антону и именно в ее исполнении, она понятия не имела, как и старалась об этом не думать. Гораздо важнее сейчас казалось настроиться в профессиональном плане. Ведь как он правильно выразился, она — профессионал, массажистка.

Вопреки ожиданиям, к вечеру у Даши получилось даже немного успокоиться. И помогли ей мысли, что Антону сегодня придется гораздо хуже, потому что она приложит все силы, чтоб оставить его крайне возбужденным и неудовлетворенным.

Из белья она выбрала самый скромный комплект, если таким его можно было хоть отдаленно назвать. Но он, по крайней мере, не был абсолютно прозрачным, хоть и выполненный из кружев и едва прикрывающий интимные места. Но этого уже Даша не видела, потому как в зеркало смотреться не хотелось, да и время поджимало.

Ровно в девять она выходила из подъезда и садилась в такси, преисполненная боевой решительности.

— Что-то я давно Лерочку не видела. Вы не поссорились?

— Мы расстались, — ответил Антон матери, забирая у той тарелки и ставя на стол. И сделал он это вовремя, потому что в следующий момент мама картинно схватилась за сердце и точно выронила бы тарелки.

— Как же так, Антоша?! У вас же все было так серьезно! И дело вроде как шло к свадьбе…

— Мам, ни к какой свадьбе ничего не шло. Не придумывай. И давай больше не будем говорить на эту тему. Кажется, кто-то собирался накормить сына рассольником.

Меньше всего Антону хотелось говорить про Леру, которую он бросил в один момент и без сожаления. И произошло это сразу же после того, как он увидел Дашу в поликлинике. Он прекрасно отдавал себе отчет, что именно массажистка послужила причиной расставания с девушкой, с которой он встречался вот уже полгода, но подспудно стремился к этому давно. Да и Леру больше терпел ради матери, нежели восхищаясь ее достоинствами, которые все сводились к умной стервозности и броской внешности.

— Маскимушка, ты это слышал? — обратилась мама к портрету отца, как делала это всегда в ситуациях, которые сама считала патовыми. — Наш сын бросил Лерочку — замечательную девочку из очень хорошей семьи, растоптав ее чувства. Разве так мы с тобой его воспитывали?

Антон закатил глаза, но продолжал хранить молчание, помогая матери накрывать на стол, вернее, занимаясь этим сам. Но на последних словах не удержался и принялся тихонько посмеиваться.

Отец его трагически погиб на заводе, когда Антону едва исполнилось два года. Так о каком воспитании шла речь, если мать почти сразу же определила его в круглосуточный детский сад? Хотя, там его, все же, воспитывали, опираясь на суровые реалии и отсутствие любви. А вот мама подключилась к воспитанию сына, когда тот пошел в первый класс. Только вот работала она с утра и до позднего вечера — гнула спину на том же заводе в две смены. Зачастую приходила, когда сын уже спал. И обед оставляла ему в подушках, да одеялах, чтоб подольше не остывал, пока Антон не научился пользоваться газовой плитой и орудовать кастрюльками. Ну а потом уже в их семье появилась микроволновая печь, которую маме подарили от завода в качестве ценного подарка.