Воды спят - Кук Глен Чарльз - Страница 1

В те дни Черного Отряда больше не существовало. Его гибель была провозглашена соответствующими законами и указами. И это в какой-то степени соответствовало действительности.

Знамя Отряда, его Капитан и Лейтенант, его Знаменосец и все остальные, благодаря кому Отряд внушал такой ужас, погибли, а вернее, были похоронены заживо в самом сердце огромной каменной пустыни.

– Сияющий Камень, – шептали люди на улицах и в переулках Таглиоса.

– Ушли в Хатовар, – заявляли более осведомленные.

Да, кое-кому пришлось немало потрудиться, чтобы ничто не омрачило великого триумфа, чтобы воля Радиши, или Протектора, или кого-то там еще была выполнена и люди поверили, будто Отряд исполнил свое предназначение.

Однако те, в ком память об Отряде была жива, прекрасно все понимали. Только пятьдесят человек рискнули отправиться на Равнину Сияющего Камня, причем половина из них не принадлежала к Отряду. И лишь двое из пятидесяти вернулись, чтобы разносить ложь о том, что там произошло. А третий, вернувшийся, чтобы рассказать правду, был убит во время Кьяулунской войны, далеко от столицы. Но все эти уловки Душелова и Лозана Лебедя никого не вводили в заблуждение, ни тогда, ни сейчас. Люди просто притворялись, что верят, – так было безопаснее.

Они ведь запросто могли спросить, почему Могабе понадобилось целых пять лет, чтобы победить Отряд, которого якобы уже не существовало, и загубить тысячи молодых жизней, чтобы привести Кьяулунские территории под власть Радиши, в царство искаженных истин Протектора. А еще они могли сослаться на незатухающие разговоры о том, будто Черный Отряд удерживал крепость Вершина на протяжении нескольких лет уже после этого. До тех пор, пока, в конце концов, их непоколебимая стойкость не вывела из себя Протектора, и она не пожалела ни сил, ни своих самых действенных заклинаний и за два года превратила огромную крепость в белую пыль, белую гальку, белые кости. Да, люди могли бы задать все эти вопросы, но вместо этого хранили молчание. Они боялись. И не без оснований.

Таглиосская империя под протекторатом – это Империя страха. Однажды в годы открытого неповиновения некий неизвестный герой заслужил себе вечную ненависть Душелова, запечатав Врата Теней, единственный путь, ведущий на Сияющую Равнину. Из ныне здравствующих Душелов была самой могущественной колдуньей. Став Хозяином Теней, она затмила тех монстров, которых когда-то уничтожил Отряд, защищая Таглиос. Но запечатанные Врата Теней лишили Душелова возможности вызвать себе на подмогу смертоносные Тени, обладающие несокрушимым могуществом. В ее распоряжении осталась лишь жалкая горстка этих тварей – те, которые были с ней, когда она так вероломно поступила с Отрядом.

О, она смогла бы открыть Врата Теней. Один раз. Но понятия не имела, как закрыть их снова. Открой она Врата, и мир содрогнулся бы под натиском могущественных тварей, вырвавшихся на свободу.

Для Душелова это значило выбирать – или все, или очень мало. Или наступит конец мира, или она будет довольствоваться тем, что имеет.

На сегодня она предпочитает последнее, хотя и продолжает непрестанные поиски выхода из тупика. Она – Протектор.

Империя трепещет перед ней. Никто не смеет бросить вызов ее террору. Но даже она понимает, что этот век мрачного согласия не может длиться вечно.

Воды спят.

В домах, в темных переулках, в десяти тысячах храмов города никогда не смолкает нервный шепоток. Год Черепов. Год Черепов. Боги живы, и даже те, которые спят, беспокойно ворочаются во сне.

В домах, в темных переулках, на полях, где растет хлеб или мокнет рис, на пастбищах, в лесах и городах, исправно платящих дань, всякий раз, когда в небе появляется комета, или внезапно разразившаяся буря несет гибель и разорение, или, в особенности, когда случается землетрясение, люди бормочут: «Воды спят». И вздрагивают от страха.

Они меня называют Дрема. Еще ребенком при каждом удобном случае, будь то днем или ночью, я убегала от ужасов моего детства в спокойную безмятежность снов. В любое время, когда не нужно было работать, я уходила в сны, точно в тихую гавань. Там зло не могло до меня добраться. Я не знала более безопасного места до тех пор, пока Черный Отряд не пришел в Джайкур.

Братья ругали меня за то, что я только сплю и сплю, возмущаясь моей способностью отключаться от действительности. Они не понимали. Они умерли, так ничего и не поняв. А я все спала. На протяжении нескольких лет, уже находясь в Отряде, полностью я не просыпалась никогда.

Теперь я продолжаю писать эти Анналы. Кто-то ведь должен – а кто это может сделать, кроме меня? – хотя звание летописца никогда не присваивалось мне официально.

Подобный прецедент уже существует.

Книги должны быть написаны. Истина должна быть увековечена, даже если судьба распорядится так, что ни один человек не прочтет написанного мной. Анналы – душа Черного Отряда. Они напоминают о том, кто мы есть. И кем были. О том, что мы продолжаем существовать. И что никакое вероломство – а мы не в первый раз сталкиваемся с ним – не сможет высосать из нас всю кровь до последней капли.

Мы больше не существуем. Протектор упоминает о нас только в прошедшем времени. Радиша клянется, что дело обстоит именно так. Могаба, могущественный генерал с его тысячью грязных наград, глумится над нашей памятью и плюет на наше имя. Люди на улицах говорят, что мы – всего лишь преследующие их злобные воспоминания. Только Душелов не оглядывается все время через плечо, чтобы не пропустить момент, когда земля начнет уходить у нее из-под ног.

Мы упрямые и непокорные призраки. Вот уже много лет мы сидим тихо, как мыши, но враги продолжают бояться нас. Оттого, что они произносят наше имя шепотом, их вина не становится меньше.

Они и должны бояться.

Каждый день где-нибудь в Таглиосе на стене появляются слова, написанные мелом, или краской, или даже кровью животных. Просто мягкое напоминание: «Воды спят».

Все знают, что это означает. И шепотом повторяют эти слова, понимая, что где-то затаился враг, которого не остановить – как нельзя помешать воде течь. Враг, который когда-нибудь выберется из своей могилы и нанесет удар тем, кто сделал ставку на предательство. Они знают, что нет силы, способной предотвратить это. Их предупреждали десять тысяч раз, но они все же поддались искушению. И теперь никакое зло не сможет защитить их.

Могаба боится.

Радиша боится.

Лозан Лебедь боится до такой степени, что едва ноги таскает. В точности, как колдун Копченый, которого он сам когда-то изводил, обвиняя в трусости. Лебедь знаком с Отрядом еще с севера, еще до того, как здешний люд понял, что мы больше, чем мрачное напоминание о древнем ужасе. И с годами страх Лебедя только растет.

Пурохита Друпада боится.

Генерал-инспектор Гокхейл боится.

Только Протектор не боится. Душелову бояться нечего. И волноваться не из-за чего. Она смеется и бросает вызов демону. Она безумна. Она будет смеяться и веселиться даже на костре.

Тот факт, что она ничего не боится, заставляет ее приверженцев волноваться еще больше. Они знают, что в случае чего Душелов погонит их перед собой, прямо в пасть судьбы.

Время от времени на стенах будет появляться и другое сообщение, куда конкретнее первого: «Их дни сочтены».

Я каждый день бываю на улицах. Иду на работу, шпионю, подслушиваю, собираю слухи или распускаю новые в атмосфере анонимности Чор Багана, этого Сада Воров, которого даже Серые пока не способны уничтожить. Прежде я маскировалась под шлюху, но это, как показывает опыт, слишком опасно. Есть люди, которые из кожи вон лезут, пытаясь создавать впечатление, будто Протектор печется о здоровье нации. Миру исключительно повезло, что судьба не дает им проявить свои заскоки во всей их глубине и размахе.

По большей части я брожу под видом молодого парня – способ, давным-давно ставший для меня привычным. После окончания войны молодые люди, не имеющие корней, болтаются повсюду, и это никого не удивляет.