Последнее пристанище (СИ) - Соот' - Страница 27

Он так и продолжал играть — пока не встретил настоящего Луи.

В первые мгновения Кадана охватил страх. Не такой сильный и не такой холодный, как тогда, когда человек в маске отыскал его. Скорее, это был страх перед самим собой, перед тем, что сон его превращается в явь — а может, попросту он сам сходит с ума.

Но Луи, казалось, знал все — или почти все. И сам Кадан чувствовал его, каждое сомнение и каждую мысль.

Очень быстро Кадан взял себя в руки и решил, что не может упустить этот шанс превратить мечту в явь. Но тут же его посетило понимание того, что если реален Луи — то реально и все, что произойдет с ними потом.

Кадан не хотел его терять, просто не мог. Даже расставание до следующей встречи причиняло ему едва терпимую боль. Он подумал, что снова, как и в прошлый, и позапрошлый раз не станет жить без него, если Луи умрет.

И тут еще одна мысль посетила его: Луи не знал, чем заканчивается их история каждый раз. Последним, что он видел, была его собственная смерть.

Кадан не верил, что Луи решится пожертвовать им — ради своей веры, своих амбиций, своей чести или чего бы то ни было еще.

Это был шанс остановить его, и Кадан прибег к нему — но тут же понял, что загнал в ловушку сам себя. Теперь Луи был мрачен, к подобным обязательствам он оказался не готов.

Намерение как можно дольше отсрочить момент, когда столь любимое Сигрун колесо совершит свой оборот — а Кадан был уверен, что пусковым крючком, прологом к их драме служит их первая ночь — пришлось отбросить. Единственное, чего он хотел, это чтобы Луи снова открылся для него.

Но кажется, судьба твердо вознамерилась раздавить его, потому что каждый следующий шаг служил лишь разрушением того, что Кадан едва успел обрести.

Как мечтал Кадан, чтобы Луи вспомнил обо всем — но именно вернувшаяся память оттолкнула Луи от него.

Как хотел он, чтобы после этой ссоры они снова оказались вдвоем — но это лишь стало причиной ссоры Луи с кузеном, и снова жизнь вошла в свою бесконечную колею.

Кадан не знал, что думать теперь и что будет теперь. Он уже жалел, что покинул кафе. Память живо подкинула ему картину, в которой разъяренный случившимся Луи бросает вызов Рафаэлю, и, только добравшись до этой мысли, Кадан со стоном развернулся, намереваясь броситься назад и во чтобы то ни стало остановить неизбежность — но не успел сделать и нескольких шагов.

Появившийся из-за поворота Луи бросился к нему. Он тяжело дышал, будто после долгого бега, но еще издалека закричал:

— Кадан, стойте. Только не убегайте, нам нужно поговорить.

Кадан и не думал убегать. Со всех ног он бросился к Луи и упал ему на грудь.

Еще не понимая до конца, что только что произошло, Луи обнял его и, прижав к себе, принялся целовать.

— Кадан, не верь ему.

— Замолчи, — Кадан тут же поцеловал его в ответ. — Замолчи, Луи, мне все равно. Я люблю тебя. Только не бросай ему вызов, я не могу тебя потерять.

— Кадан, я никогда бы не стал рисковать тобой.

— Мне все равно, Луи…

— Мне не все равно, — Луи чуть отстранился от него, вглядываясь в глаза. — Ты самое дорогое, что у меня есть. Я сказал, что если проиграю, то не буду препятствовать ему — но никогда бы не сказал, что сам тебя отдаю.

— Большая разница, — буркнул Кадан, прижимаясь щекой к его плечу, — это обидно, Луи. Но чтобы ты ни сделал, я все равно тебя люблю — и всегда буду любить.

На мгновение Луи стиснул его плечи, прижимая к себе еще сильней.

Он закрыл глаза, собираясь с мыслями, а затем спросил:

— Кадан, ты уедешь со мной?

— Да, — ответил Кадан, не успев подумать куда и зачем.

Луи достал из-за пазухи лист бумаги и показал ему.

— Это чек, — сказал он, — на сто тысяч. Мне отдал его Рауль. Его отец выписал его для меня, а он, похоже, его украл.

Луи помолчал.

— Мы могли бы воспользоваться им и открыть дело прямо здесь. Но я бы предпочел его вернуть.

Кадан кивнул.

— Снова твоя честь.

— Да. Но иначе я не могу.

— Хорошо. Я согласен, чтобы ты ни решил.

— Есть еще кое-что… я хочу показать тебя ему.

Кадан вскинулся.

— Чтобы там ни было, он единственный отец, который у меня когда-либо был, — продолжил Луи.

Кадан медленно кивнул.

Они вошли в кабинет Эрика спустя час после этого разговора. Тот сидел за столом и, кажется, не сразу заметил их.

Луи прокашлялся, привлекая внимание к себе.

Граф Лихтенштайн вскинулся и в недоумении посмотрел на него.

— Ты жив… — вполголоса произнес он.

— Очевидно, вы уже знаете, что ваш сын пытался вызвать меня на дуэль.

— Ты жив… — постепенно успокаиваясь, повторил Эрик и откинулся на спинку кресла, — я видел его. И Сигрун… Софи сказала мне.

— Вот оно что, — медленно произнес Луи, — тогда мне, видимо, ничего не нужно вам объяснять… конунг.

Эрик вздрогнул и внимательно посмотрел на него.

— И давно? — спросил он.

Луи покачал головой.

— Я вспомнил все несколько дней назад.

— Прости меня, — произнес Эрик и снова опустил веки.

— Не за что. Вы были мне как отец.

Открыв глаза, Эрик посмотрел на Луи, а затем перевел взгляд на Кадана, как будто только теперь заметил его.

— Это Кадан Локхарт, — сказал Луи и чуть обнял Кадана, сжимая его плечо, потому что даже он видел, что взгляд Эрика пронизывает насквозь, — он уже был в вашем доме, но вам не довелось с ним поговорить.

— Иначе и не могло быть, — сказал Эрик с горечью.

— Да, — подтвердил Луи, — не могло. Однажды должен был наступить день, когда я представлю вам его не как своего раба и не как безродного актера, а как того, с кем намереваюсь провести свою жизнь.

— Надеюсь, вы не будете нам мешать, — продолжил Луи.

— Нет, — Эрик качнул головой, — я хочу, чтобы вы были счастливы… Оба. Ты и Рун.

— Благодарю, — отпустив Кадана, Луи подошел к столу и опустил на столешницу чек, — полагаю, если вы все знаете, то мне не следует вам объяснять, почему я возвращаю этот документ. Мне дал его Рафаэль — наверняка в тайне от вас. Но я не хочу начинать новую жизнь так. И заботится о нем до конца дней, как вы просили меня, тоже не могу — и не хочу. Думаю, вы догадываетесь почему.

Эрик устало кивнул.

— Прошу тебя, не держи на него зла. И не пытайся искать.

— Я не буду, — ответил Луи, — главное, чтобы меня не искал он.

Эрик ничего не ответил. Наступила пауза, и после долгого молчания он пододвинул чек к Луи.

— Забери его, — сказал он, — без всяких обязательств. Эти деньги принадлежат тебе.

Прищурившись, Луи посмотрел на него.

— Просто поверь, — сказал Эрик, — и оставь меня одного. Вы заставили меня поволноваться, и теперь мне нужен покой.

На сей раз Луи не стал спорить с ним. Взяв чек, он убрал его и, бережно взяв Кадана под руку, вместе с ним вышел прочь.

Эрик остался стоять, слушая, как шаги пасынка стихают вдали. Сердце давило тоской, хотелось закрыть глаза и уснуть навсегда.

Он устал раз за разом наблюдать, как гибнут те, кого он любит больше всего. Устал раз за разом прощаться и терять.

Устал от одиночества, которое надорванной струной звенело в груди, не переставая уже не один десяток лет.

Как и Сигрун, он не мог забыть. Хотя в отличие от нее никогда не помнил всего.

Медленно, с трудом передвигая ноги, как будто все силы внезапно покинули его моложавое на вид тело, он подошел к окну и стал смотреть, как для Луи и его любовника готовят экипаж.

Прикоснулся ладонью к стеклу и пальцем обвел силуэт пасынка, как будто силился огладить его по голове — но дотянуться никак не мог.

Он помнил, как увидел Льефа в самый первый раз — темноволосого мальчика, лет двенадцати на вид. Льеф был крепким, хотя и отличался внешностью от тех, кто его окружал. А еще в памяти Эрика навсегда отпечатался пристальный, умный взгляд его темно-голубых глаз.