После нас - хоть потом - Лукина Любовь Александровна - Страница 38

А у входа пупырчатые беснуются. Пролезть не могут - узко, а раскопать тоже не получается - камень.

- Другого выхода нет? - спрашивает Пиньков гномиков.

- Нет, - говорят.

"Так, - думает Пиньков, - тогда вся надежда на автомат…"

- Ну и где она тут, эта ваша реликвия?

Разбежались гномики по пещере - ищут.

- Здесь! - радостно кричит Голька. - Здесь!

Пиньков - туда. Поворачивает за угол, а там - тупичок. Свечи теплятся… Кто зажег? Да Голька, наверное, и зажег - кому ж еще, товарищ старший лейтенант! Шустрый…

А в самом тупичке, в нише, стоит деревянное изображение гномика в натуральную величину. Вот тебе и вся реликвия…

У Пинькова аж руки опустились.

"Эх…" - думает.

Мысль, конечно, неуставная, но и ситуация, согласитесь, безвыходная. Смотрит Пиньков на статую и понимает, что изображает она не совсем гномика. Сапоги, френч, пилотка, ремень с бляхой… Так точно, товарищ старший лейтенант, это они рядового Пинькова из дерева выточили.

Ну уж этого он никак не мог перенести - взорвался.

- Раздолбаи! - кричит. - Только и можете что хреновины всякие вырезать! Проку от вас…

Хватает он статую и со всего маху - об пол! Гномики ахнули, в стенки вжались от ужаса… Реликвия - в щепки! И вдруг что-то металлическое о камень - бряк!

Ну, тишина, конечно, полнейшая. Слышно только, как пупырчатые у входа воют и землю скребут.

Нагнулся Пиньков, поднял то, что из статуи выпало, и говорит:

- Эх вы, шнурки!.. Ни черта-то вы, шнурки, не знаете, как положено с реликвиями обращаться…

И, звучно передернув затвор, рядовой Пиньков твердым шагом направился к выходу из пещеры.

Вот и вся история, товарищ старший лейтенант… Разрешите доложить, в овраге теперь - полный порядок. Пупырчатые - и те строем ходят, а уж про гномиков и говорить не приходится. Такая пошла в овраге замечательная жизнь, товарищ старший лейтенант, что никто без приказа и дыхнуть не смеет… Кто командует? Да колдун же и командует - кому ж еще? Не глупенький ведь - в шесть секунд все понял: нет Бога, кроме Бога, а рядовой Пиньков - Проверяющий его… Так что докладывать командиру части об этих ста двадцати автоматных патронах, по-моему, не стоит… Так я ж к тому и веду, товарищ старший лейтенант: списать их - и все дела! Тем более, что потрачены они на восстановление социальной справедливости…

Во втором круге было ветрено. Как всегда. Насыщенный угольной пылью ревущий воздух норовил повалить тяжелую тачку и, врываясь в многочисленные прорехи ватника, леденил душу.

Душа, она ведь тоже, как и тело, способна испытывать и боль, и холод. Разница лишь в одном: душа бессмертна.

Обглоданная ветром скала заслонила низкую сложенную из камня вышку, и дон Жуан остановился. Навстречу ему порожняком - в тряпье, в бушлатах - брела вереница погибших душ. Подперев свою тачку булыжником, дон Жуан отпустил рукоятки и, надвинув поплотнее рваный треух, стал поджидать Фрола.

Фрол Скобеев был, как всегда, не в духе.

- В горние выси мать! - злобно сказал он, тоже останавливаясь. - Сколько было баб у Владимира Святого? А? Семьсот! И все-таки он - Святой, а я - здесь! Эх, начальнички…

За четыреста лет дружбы с Фролом дон Жуан изучил русский язык в совершенстве. Но в этот раз Скобеев загнул нечто настолько сложное, что дон Жуан его просто не понял. Что-то связанное с Великим Постом и посохом патриарха Гермогена.

- За что страдаем, Ваня? - надрывно продолжал Фрол. - Ну сам скажи: много сюда нашего брата пригнали в последнее время? Да вообще никого! Плюют теперь на это дело, Ваня! За грех не считают! Так за что же я почти пятерик отмотал?!

Над обглоданной ветром скалой появилось ехидное шерстистое рыло охранника. Правое ухо - надорвано, рог - отшиблен.

- Эй! Развратнички! - позвал он. - Притомились, тудыть вашу? Перекур устроили?

- Обижаешь, начальник, - хрипло отозвался дон Жуан. - Портянку перемотать остановился…

Свою легендарную гордость он утратил четыреста лет назад.

- Сбегу я, Ваня, - сказал сквозь зубы Фрол, снова берясь за рукоятки своей тачки. - Ей-черт, сбегу!

Размышляя над этими несуразными словами, дон Жуан довез тачку до третьего круга. Холодный, рвущий душу ветер остался позади. Его сменил тяжелый дождь с градом. Крупная ледяная дробь разлеталась под ногами. Тачку занесло. Грешники третьего круга перегрузили уголь на салазки и покатили под уклон - в глубь жерла. Там, в четвертом круге, грузный мокрый уголь свалят на корявые плоты - и вплавь по мутному и тепловатому уже мелководью Стикса, - на тот берег, туда, где над чугунными мечетями города Дит встает мартеновское зарево нижнего Ада.

- Запомни пригорочек, Ваня, - со странным блеском в глазах зашептал Фрол, когда их тачки снова встретились. - Пригорочек, а? За которым мы в прошлый раз остановились! За ним ведь низинка, Ваня! И с вышки она не просматривается…

- Да ты повредился! - перебил его дон Жуан. - Бежать? Куда? В Лимб? В первый круг? Заложат, Фрол! В Лимбе - да чтоб не заложили!..

- Зачем же в Лимб? - И шалая, опасная улыбка осветила внезапно лицо Фрола. - Можно и дальше…

- Дальше - Ахерон, - холодно напомнил дон Жуан - и вдруг понял: - Ты что затеял, Фрол? Там, за Ахероном, - жизнь! А мы с тобой тени, кореш! Тени!

- Я все продумал, Ваня, - сказал Фрол. - Тебе одному говорю: у них в первом круге есть каптерка. Сам слышал - начальник охраны и этот, с обломанным рогом, беседовали… Они же, когда на дело идут, в «гражданку» переодеваются, Ваня! И у них там есть каптерка! Тела, понимаешь? Новенькие! На выбор!

- Но ведь она же, наверное, охраняется! - ошеломленно сказал дон Жуан. - И там же еще Харон!..

- ЗАКОНЧИТЬ РАБОТУ! - оглушительно произнес кто-то в черном клубящемся небе. - У КОГО В ТАЧКАХ УГОЛЬ - ДОСТАВИТЬ ДО МЕСТА И ПОРОЖНЯКОМ ВОЗВРАЩАТЬСЯ В КАРЬЕР. ОБЩЕЕ ПОСТРОЕНИЕ.

- Что-то новенькое… - пробормотал дон Жуан.

Их выстроили буквой П, и в квадратную пустоту центра шагнул начальник охраны с каким-то пергаментом в когтях.

- В связи с приближающимся тысячелетием крещения Руси Владимиром… - начал он.

- Амнистия! - ахнули в строю.

Дон Жуан слушал равнодушно. Ему амнистия не светила ни в каком случае. Как и все прочие во втором круге, он проходил по седьмому смертному греху, только вот пункт у него был довольно редкий. Разврат, отягощенный сознательным потрясением основ. Кроме того, выкликаемые перед строем фамилии были все без исключения славянские.

- Скобеев Фрол!..

Дон Жуан не сразу понял, что произошло.

- Ваня… - растерянно произнес Фрол, но его уже извлекли из общей массы. Он робко подался обратно, но был удержан.

- Ваня… - повторил он - и вдруг заплакал.

Дон Жуан стоял неподвижно.

Колонна амнистированных по команде повернулась нале-во и двинулась в направлении третьего круга. Через Стигийские топи, через город Дит, через Каину, через Джудекку - к Чистилищу.

В последний раз мелькнуло бледное большеглазое лицо Фрола.

- ПРИСТУПИТЬ К РАБОТЕ! - громыхнуло над головами.

- Сучий потрох! - отчаянно выкрикнул дон Жуан в бешено клубящийся зенит. Очередной шквал подхватил его крик, смял, лишил смысла и, смешав с угольной пылью, унес во тьму.