Соmеdiе dе Frаnсе (СИ) - "Нэйса Соот' - Страница 16

Кадан взял свободной рукой записку, лежащую на столе. От вида летящих букв по спине почему-то пробежала дрожь.

"Он когда-нибудь дарил вам цветы?"

Сердце Кадана наполнила незваная боль. Но он лишь фыркнул и топнул ногой. Хотел было отбросить цветок прочь, но замер с поднятой рукой. Кликнув слугу, он приказал принести вазу и поставил розу в нее.

"Нет, — думал он, — нет. Он дарит мне бриллианты, каких никогда не дарил ты. Но не цветы".

Рауль вернулся в конце недели — злой, как черт. Кадан, опасаясь бури, пытался расспросить его о том, что произошло, но Рауль и не думал ему отвечать. Луи лишь подливал масла в огонь: ему, казалось, нравилось выводить брата из себя.

— Вам бы стоило отправиться домой, к огородам и козлам, — не выдержал Рауль как-то, когда они обедали втроем, и трапеза уже подходила к концу.

Луи обмакнул губы салфеткой и равнодушно посмотрел на него.

— Если вас так разозлил придворный зверинец, то не стоит срываться на меня. Вам, кстати, очень пошли бы рога.

Кадану показалось, что сейчас начнется драка. Он, как завороженный, смотрел, как Рауль поднимается с места. Никогда он еще не видел в глазах своего покровителя такую злость. Потом разом оцепенение слетело с него, Кадан вскочил с места и обнял его.

— Рауль, тебе нужно отдохнуть, ты устал, — вполголоса пробормотал он и уже шепотом закончил, — если мы пойдем к тебе сейчас, я сделаю тебе массаж. Одна танцовщица с юга научила меня доставлять удовольствие, которое, я уверен, ты не испытывал еще никогда.

Рауль перевел на него затуманенный взгляд.

— Тебя еще интересует мое удовольствие? — глухо спросил он.

Кадан промолчал. Честнее всего было бы ответить: "Я помню, почему я здесь и кто дал мне все" — но ему показалось, что не стоит дразнить Рауля сейчас.

А вечером Рауля навещали друзья. Все было почти что так же, как всегда, за исключением того, что теперь в салоне мрачной тенью присутствовал Луи. Он не играл в карты и не шутил, как делали это все. Девушки, которых звали для гостей, тоже, казалось, не интересовали его. Весь вечер он сидел и молча смотрел на Кадана так, что тому хотелось сгореть на месте от стыда.

Рауль явно не собирался ему помогать. Напротив, когда веселье стало входить в раж, потянул Кадана за руку, приглашая — или приказывая? — пересесть к нему на колени.

Рауль с известных пор любил демонстрировать, что Кадан принадлежит ему. Разумеется, он не стал бы демонстрировать это в свете — но в их небольшом кругу он любил прижать Кадана к себе, перебить на полуслове и начать целовать, жадно втягивая его губы в себя. Усадить на колени и начать ласкать, иногда подбираясь к невидимой грани, за которой начался бы скандал.

Ему нравилось, когда по его просьбе — или приказу — Кадан пел для них. В таких случаях Рауль не забывал упомянуть, что золотой голос Франции каждую ночь звучит для него.

Обычно Кадан не противился. Если он и стеснялся в первые разы, то через некоторое время свыкся, приняв как данность, что Раулю важно демонстрировать свою власть. Рауль был покорен ему во всем — и Кадан не видел причин иногда не покориться и ему.

В тот вечер, однако, все было иначе.

Кадан уже закончил петь — и все время, пока он пел, голос застревал у него в горле, как будто ему не давал вырваться наружу пристальный взгляд Луи. Он задыхался и с облегчением опустился на диван, закончив одну из тех арий, которые любил Рауль. Но тут же руки Рауля потянулись к нему и привлекли к себе. Взгляд красноречиво указал на широко расставленные колени маркиза.

Кадан покраснел. Невольно бросил короткий взгляд на Луи, от чего Рауль разозлился еще сильней.

Он рванул Кадана на себя — и тот едва успел перегруппироваться, чтобы сесть на него верхом, а не упасть.

Кадан, уже вернув контроль над собой, потерся пахом о его пах.

— Хочешь особый танец, мой господин? — поинтересовался он и, наклонившись, запечатлел у самого уха Рауля поцелуй, переходящий в укус.

Кадан видел, как тяжело вздымается отраженная в дверцах посудной витрины грудь Луи. Как крепко сжимают его пальцы подлокотники кресла.

Руки Рауля легли Кадану на бедра, изо всех сил стискивая их.

— Хочу завладеть тобой прямо здесь, — сказал Рауль негромко, но так, что слышали все вокруг.

Кадан сосредоточил взгляд на его лице и увидел в глазах холодный, хищный блеск, который до того видел только раз. В голове промелькнула мысль, что Рауль вполне может осуществить то, о чем говорит.

— Я уже ваш… — шепнул Кадан и, поцеловав его в губы, тут же отодвинулся, чтобы продолжить чертить поцелуями дорожку по скуле вниз. — Все, что есть во мне, принадлежит вам.

Рауль гладил его по спине и, кажется, медленно успокаивался. Слова Кадана действовали на него лучше, чем целебный отвар.

— Я хочу тебя, — произнес он уже шепотом, в самое ухо Кадану.

— Давай уйдем? — предложил тот.

Рауль не удостоил его и кивком. Молча поднялся, так что Кадан едва успел спрыгнуть с его колен, и потянул прочь.

— Прощу прощения, — бросил он, уже находясь в дверях, — у нас с месье Локхартом обнаружились неотложные дела.

Луи впился пальцами в красное дерево подлокотников так, что на тех остались следы от ногтей.

— Рауль… — попросил Кадан, когда уже лежал измотанный долгим сексом в его руках. Голова Кадана лежала у Рауля на плече, а рука пересекала его живот, — ты не мог бы не делать так при чужих?

Рауль поднялся на локте, сбрасывая Кадана с себя. Тут же поймал двумя пальцами его подбородок и стиснул, заставляя смотреть себе в глаза.

— Это мне решать, — сухо сказал он. — Если я захочу трахнуть тебя при всех — я сделаю это, а ты будешь стонать и плавиться подо мной, как всегда.

Кадан сглотнул.

— Могу ли я как-нибудь изменить твое решение? — сухо спросил он, не обращая внимания на пальцы Рауля, причинявшие ему боль.

— Да, — после долгой паузы сказал Рауль, — скажи, что любишь меня.

Кадан молчал.

— Соври. Ты же хороший актер. Или я зря платил твоим учителям?

Кадан высвободился из его рук и отвел глаза.

* Торговые ряды, занятые книжными лавками и торговцами, предлагавшими самые высококлассные модные аксессуары, например изящные кружевные воротники. Лавочки в Галери-дю-Пале являлись настоящими предшественниками и прообразами современных магазинов. Они предлагали действительно новаторский подход к процессу продажи.

— Семнадцатого числа была намечена премьера "Парсифаля", но месье планирует отменить ее и дать обычный бал. Он подбирает цвета для фейерверков, и на следующей неделе приедет Ля Мош, чтобы начать шить костюм.

— Семнадцатого числа?.. — Рауль, сидевший за туалетным столиком и терпеливо ожидавший, пока камердинер закончит укладывать ему волосы, тягостно вздохнул. — Семнадцатого числа будет бал у графини де Жуайез, он специально так выбрал день?

— Не исключено, мессир. Ему очень не нравится графиня де Жуайез. Он называет ее старой змеей.

— Может, и так, но у нее хорошие отношения с отцом… Я не могу ее подвести. Ладно, что еще?

— Вчера было заказано шесть новых платков. Из провансальского барежа, аквитанского шелка, бургундского батиста…

— Стоп, — Рауль повел рукой, — это все пусть запишет Жюльен. Как обычно: портного, ткань, цену, сколько и чего.

— Да, мессир.

— Что еще?.. — Рауль затаил дыхание, опасаясь услышать о главном, но его собеседник молчал. И, после долгой паузы, Рауль спросил сам: — Мой брат больше его не навещал?

Мальчик, стоявший у него за спиной, качнул головой.

— Нет, мессир. Насколько я знаю, месье Луи весьма зол и не подойдет к нашему месье, даже если за это ему пообещают сундук с золотом.

— Хорошо, — немного успокоившись, произнес Рауль. Подумал и добавил: — Надо бы извиниться перед ним…