Циклическая ошибка (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" - Страница 89

      Короче, из института Ника с третьей попытки все же вышибли. И на этот раз академом он не отделался.

      Существование в мире божественной Виолетты эту проблему в глазах Ника почти нивелировало, но, помимо Виолетты, под неоновыми московскими небесами жила еще Ида Исааковна, которая вовсе не собиралась без боя отдавать единственного сыночка какой-то проходимице из - страшно сказать! - Кишенева! Партизанская война между женщинами шла и до диплома - страдал в основном Ник, подвергаясь ураганному огню с обеих сторон, который они потом тушили слезами и валидолом - но диплом стал последней точкой. Той, за которой только безоговорочная капитуляция или смерть.

      "Или эта проститутка, или твое будущее!" - заявила мать, хищно потрясая у носа Ника ключами от квартиры.

      И Ник, подхватив легкий рюкзачок, пошагал к своей "проститутке". Где имел глупость тут же признаться любимой, что заплатил за счастье быть с ней всем, от обещанного места в маминой фирме до последнего костюма и виниловой пластинки. Ну, в самом деле, не поехал бы он к родной матери с чемоданом, делить тряпки и тарелки, на которые - в собственных глазах - не имел никакого права.

      Виолетта горячо поддержала мужественный выбор любимого, разве что всплакнув украдкой, как им теперь придется тяжело: ни своего угла, ни нормальной работы, ни гарантий, а ремесло, пусть ужасно ей неподходящее, но приносящее стабильный доход, она ради него бросила. Но любовь, она такая - любые горести терпит, долго ждет, капля камень точит, да и вообще мать, непременно, простит единственного сына. Что-то в этой надежде на прощение матери, с которой Ник вроде как разорвал все отношения единственно ради спокойствия возлюбленной, ему не понравилось, но он не стал придавать значения. В конце концов, речь шла о близкой свадьбе, Виолетта даже намекала, что, кажется, у них скоро случится "маленькое чудо". В общем, Ник, по его выражению, "окрыленный как последний баран" бросился искать работу. И выяснил несколько неприятных фактов: во-первых, недоучившихся социологов в двадцать пять лет не имеющих трудового опыта, кроме как курьером, никто с распростертыми объятиями не ждал. Во-вторых, неквалифицированный труд - а он был готов пойти и на это - узурпировали мигранты, сразу мягко намекнувшие ему, что человеку, который получает ренту, лучше не конкурировать с людьми, которые ее не получают, поскольку соревновательные методы могут быть, ну, не вполне спортивными.

      Ник перебивался случайными заработками, с его рентой прожить на съемной квартире можно было, разве что довольно скромно, потому что Виолетта уставала от работы и просто ну никак не могла вернуться в ресторан. А в стриптиз-клуб вернуться могла, там не нужно было таскать тяжеленные подносы и выслушивать сварливых клиентов, но здесь был против уже Ник. Так прошло еще месяца три, за которые выяснилось, что тест на беременность, бывает же такое, ошибся и "маленького чуда" пока не будет. Что, вновь всплакнула Виолетта, и к лучшему, мы ведь тут такие неприкаянные, ютимся на окраине. А где-то в центре Москвы мама Ника вышагивает одна по пятикомнатной квартире с видом на Нескучный сад.

      Тут уж даже до Ника начало постепенно доходить, что его небесная любовь намекает. На что-то земное и не вполне красивое. Любовь намекала долго и упорно, но и Ник упорно намеков не понимал. Почти со всеми друзьями, прямо говорившими, что его крепко взяла в оборот меркантильная шлюха, вдребезги разругался. Пожалуй, ладил только с Огром, который, в свое время пару месяцев отстрадав по Лесе, не мог осуждать человека за глупости, сделанные во имя любви. Идиллия, правда, переставшая быть идиллией, подошла к своему логическому финалу. Одно дело, когда жених - москвич с квартирой в центре, перспективами и богатой мамочкой, мечтающей оставить в наследство любимому сыночку все. И совсем другое - если он обычный парень, кое-как вертящийся на трех неофициальных работах, живущий черти где и ни на что не претендующий. При его финансовых справках гражданство новоявленной жене выдали бы не в тот же день, а через пять лет. За пять лет Виолетта успела бы найти еще с десяток таких наивных лопухов, хотя данный конкретный лопух, несомненно, принадлежал к самым раскидистым экземплярам своего вида.

      "Тут есть два варианта. Или вы миритесь, она меня принимает и мы переезжаем к тебе. Или ты идешь в суд, по закону половина жилплощади твоя! Ах да, поженимся, когда ситуация прояснится", - в один далеко не прекрасный вечер сообщила Виолетта. Ник озвучил ей третий вариант, не совсем, правда, печатный. И сам пошел туда, куда предложил пойти ей, захватив видавший виды рюкзачок.

      Недельку перекантовался у Огра, потом тот что-то обсудил с Лесей, она проблему поняла, но одного бизнес-ассистента ей вполне хватало, так что Ника решено было временно назначить садоводом, подселив к страдающим фикусам регулярно отсутствующей подруги. Такие вот были дела.

      "Дела" качественно залили бутылкой водки на двоих, пошли за добавкой, едва не убились по дороге - Гриша резко выдернул Ника с проезжей части, буквально из-под колес летящего на полной скорости мотоцикла - передумали. Мотоциклист не поленился остановиться, вернуться и попытался выразить свое возмущение с занесением в грудную клетку "гребаным наркоманам", но увидел штрих-код на лбу Гриши и ограничился словесным увещеванием. Они же вернулись домой и завалились спать, решив, что утро вечера мудренее.

      Утро пришло в своих худших традициях - вероломно и внезапно, сопровождаемое тяжелым гулом в затылке. Аня выпила таблетки, оставленные Гришей на полу у матраца вместе с бутылкой минеральной воды, у которой заранее отвинтили крышечку, умилилась такой заботе, застыдилась, кое-как приняла вертикальное положение и, аккуратно, чтобы не разбудить спящего Ника, направилась на кухню.

      Та - о, счастье - не хранила следов вчерашних возлияний. Все было в высшей мере чинно и прилично. Григорий с отсутствующим видом стоял у стены.

       - Доброе утро, - соврала Аня, приближаясь к кухонному шкафу. Там должны были стоять большие чашки, а доза кофеина, которую требовал организм, уж точно не измерялась маленькими емкостями.

       - Доброе утро, - безучастно отозвался Гриша. Ее алкогольные подвиги он вот уже полтора года никак не комментировал.

      Аня, вздохнув, распахнула створки, потянулась за чашкой, извлекла. Подумала секунду, потом стала искать глазами Гришину, зеленую. В конце концов, он, кажется, вчера избавил их от больших неприятностей, а угостить кофе - это было не поговорить. Существенно более простая операция, никакого напряжения душевных сил не требующая. Абсолютно безопасная, ни на какие директивы не влияющая. Так, вежливый жест.

      Чашки, из которой раньше пил Гриша, не было.

       - Гриш, чашка зеленая тут была, здоровая как блюдце. Где она?

       - Чашка, о которой ты говоришь, разбита. Осколки выброшены.

       - Ты грохнул чашку? А, ладно, черт с ней...

      Аня потянулась за красной, но последовавший ответ заставил ее существенно пересмотреть свои великодушные намерения:

       - Ник. Я не должен уничтожать другие вещи без необходимости.

      "Другие вещи" всбесили бы Аню, даже будь она в существенно лучшем настроении.

       - Еще скажи "материальные ценности"...

       - Как угодно. Я не должен уничтожать другие ма...

       - Все, я поняла. И не забудь себе амортизацию начислить!

       - Одиннадцать тысяч семьсот юаней. Приблизительно, поскольку я не лицензированная модель. Из расчета шестилетнего срока полезного функционирования и ликвидационной стоимости материалов в размере тридцати тысяч юаней.

      Аня резко крутанулась, подлетела к Грише почти вплотную и зашипела: