Мечтатель (СИ) - Аверин Сергей Игоревич - Страница 32

— Ищите вход, лейтенант. Мы должны попасть внутрь. Мы должны открыть двери так, чтобы они захлопнулись за нашей спиной, а потом выпустили нас обратно. Ищете вход. Я тоже буду искать.

Впервые за несколько часов я поднес к голове обруч. Секунда нерешительности, и он опустился на мои виски.

«Здравствуй, Карлан».

«Привет тебе, Игнесса».

«Пытаешься закрыться? Что-то скрываешь?»

«Забудь. Мелочи жизни. Я к тебе по поводу двери».

«Надо отыскать вход и выход».

«Верно. И я не представляю, где он может быть. Стена кажется совершенной, монолитной. Но дорога упирается именно в это место. Не могли же дорогу строить зазря?»

«Вообще-то ее могли строить для обслуживания или для погрузки мусора».

«Не приемлемая версия. Игнесса, я же знаю, ты соображаешь намного быстрее меня, ты уже наверное, нашла ответ. Скажи, а!»

«Нет, не нашла. Но я поищу. Жди».

«Ждать? — переспросил я. — Сколько ждать?»

«Не знаю. Просто жди. И ищи сам».

Как все просто и даже капельку наивно. Ищи и обретешь.

Я мотнул влево вправо головой так, что шея хрустнула, расправил плечи и мелкими шагами направился вдоль стены. Бетон, сталь, крепчайшие опоры, ядовитый воздух, бледные лучи фонаря, выхватывающего из вечной тьмы объект за объектом. За моей спиной вращались поисковики, сканеры пытались пробить толстенные стены, но их одиночной мощности явно не хватит. Для этого нужно все, что мы имеем на шести машинах. С другой стороны, машины сюда не подведешь, а с большого расстояния больше, чем уже узнал, не узнаешь.

Поэтому придется вручную, водя закованными в перчатки пальцами по стене искать вход.

— А может шаркнуть аннигиляторами, и ну их всех? — раздался за спиной приглушенный голос. — Радиации здесь и так хватает!

Так вот оно что! Они и аннигиляторы прихватили! Уместили как-то стокилограммовую установку эммитера и источник предварительного поля на наши машинки. Или они их не собрали? Лежат себе аннигиляторы в разобранном виде, никому не мешают, а потом раз, и все! Скромный взрыв, громадное количество энергии, камни плавятся, а воздух горит…

Я отвлекся от поисков и оглянулся.

Черная бездна сверху, снизу, с любой из четырех сторон света и на каждом из тридцати двух морских румбов. В ней узкими лучами проглядывают косые лучи электрических фонарей. Солдаты расползлись во все стороны, они, как неумелые щенки, ползают чуть ли не на брюхе, отыскивая дверь. У развилки огибающей здание дороги выхода на основную трассу стоит Изалинда. В ее руке фонарик, а на глазах светоусилительные очки. Без фонаря они совершенно бесполезны, так как усиливать нечего. На наших машинах-землеройках вместо фар стоят объемные сканеры, которые «ощупывают» поверхность и создают трехмерное изображение. Затем лучи лазером выделяют основные цвета и компьютер натягивает на полученные объекты текстуры, получая почти реальную картинку.

На солдата такое оборудование не повесишь — много весит, да и лишнее изображение совершенно ни к чему. Мы не в боевой поход идем, в конце концов!

А зрелище, и впрямь, красивое и неповторимое. Я немного отвлекся, задумался. Солдаты за это время успели расползтись еще дальше. Представьте: глубина пещеры. Вокруг нет абсолютно ничего, и вдруг где-то там, вдалеке, вспышка света. За ней следует другая, немногим выше. И еще, еще…

Огни горят, увеличиваются в размерах, приближаются и удаляются, иногда гаснут, но всегда вспыхивают вновь. Волшебная мистерия, колдовство. Ощущаешь себя не полноценным участником, а зрителем, словно ты надел обруч, и оказался в центре фильма о далеких звездах, о контакте человека с иными цивилизациями, о путешествиях и приключениях. Ты все видишь, слышишь, ощущаешь, но до самого последнего момента, до самой «хепи-эндовской» развязки тебя не отпускает чувство нереальности происходящего. Ты не среди звезд, ты в кресле, дома, с обручем на голове. Ты являешься зрителем фильма или участником очередной «реалити-игры» с эффектом полного погружения.

Огоньки и выхваченные из тьмы полоски света словно плывут, преодолевая сопротивление упругой, как вода, среды. И тьма под огнем фонарей кажется чем-то несущественным, далеким. Фонарь и узкий луч света — он «здесь» и «сейчас». Остальное: тьма, далекие землеройки, мир поверхности в километрах и километрах — его нет.

Странно, да? Реальность в нереальности. Все кажется несуществующим, но среди этого несуществующего что-то лучше, чем все остальное.

Ха. Дозадумывался. Скоро можно будет опубликовывать философский труд на тему реального и нереального. Об этом уже писали сотни раз, но повторение не повредит. Каждый историк хоть чуточку, но философ.

Я улыбнулся, проглотил очередную доковскую таблетку и прислонил руку к стене. Где-то есть вход. Он обязан быть, но найдем ли мы его? Или мой сумасбродный поступок, игра ва-банк, так и останется игрой? Я поставил на одну единственную карту все, что мог. С одной стороны меня ждали радость от доказательства невозможного, а с другой — позор и кривые насмешки. Если препятствие не будет преодолено, я упаду в глазах всех сейчас доверяющих мне людей. Мое одиночество будет полным. Как одиночество космического корабля, затерявшегося среди звезд.

Какое точное сравнение: космический корабль среди звезд! Вокруг меня бездна, вокруг меня чернота, и лишь одинокие вспышки фонарей, подобно сияниям раскаленных газовых шаров в сотнях световых лет озаряют пространство. Я и один. Все вокруг иное, не мое, чуждое человеку. Он раз и навсегда забыл собственную историю, он отрекся от нее, заперся за холодным свечением куполов и отгородил мертвой зоной силовых полей нижний уровень от уровня крайнего.

Он решил откинуть все ненужное, нелепое, дикое. Он отбросил, как не существующую, ту эпоху, когда люди убивали людей, когда в пищу употреблялось мясо животных, когда в воздухе кишели миллиарды бактерий, когда не существовало станций на Луне и Марсе. Он стал жить независимо, жить лучше, чем он жил, но он потерял свою историю. И теперь, спохватившись на рубеже тысячелетий, он решил наверстать упущенное. Он создал «Клионис», он возродил такую науку, как «археология» и профессию «археолог». Он решил снова поверить в свое величие. А сам? Он даже не может отыскать элементарной двери внутрь бронированной опоры, на которой зиждется его современный мир.

А мир стоит независимо от слабых или сильных сторон человека. Миру все равно. Раньше он исправно подкидывал ему все новые трудности и опасности, а сейчас он также исправно обслуживает все потребности и желания человека, он исправно усиливает или ослабляет параметры аннигиляции куполов, создавая тем самым управляющий сигнал, воздействующий на спутники и планетарные станции. А станции и спутники выполняют поручение и посылают обратно свой сигнал, которые непонятным образом изменяет туман, а соответственно, и его воздействие на аннигиляцию. Аннигиляция создает собственный радиосигнал, которые принимают передатчики. Так мир человека выходит за пределы Земли, и там тоже устраивают необходимый этому самому человеку мир. И что с того, что ни одного человека на Луне или Марсе не осталось?

Мир стоит, потому что ему положено стоять. И человек его вершина. Венец его. Он тоже стоит, но, в отличие от мира, он может рухнуть. И тогда, с исчезновением человека начнет крошиться и рассыпаться мир. С исчезновением человека он лишиться своей опоры и постепенно разрушится, искалечит сам себя и, в результате, немой и безжизненный, навсегда забывший, что такое осмысленное движение, войдет в вечный в сон, в анабиоз, из которого выйти ему не суждено будет никогда.

В тот самый момент, когда пропадает жизнь, должна исчезнуть и смерть. Иначе никак.

…Пляшут, пляшут огоньки солдат. Несутся мгновения, усердно отсчитываемые ударами сердца. Мучаются воины тридцатого века, пытаются достать невозможное, пытаются отыскать дверь. Глухо молчит, погрузившись в глубокий транс, Игнесса. Время бежит.

И лишь я неподвижно замер посреди движения вселенной. Я наблюдаю. Я хронист, мне положено. Подобными словами отговариваются малые дети. «Я разбил раритетную вазу двадцать второго столетья, но я маленький, если я не разобью вазу в десять лет, то в двадцать я ее точно не смогу разбить, понимаете?» И содеянное зло сходит ему с рук.