Сын убийцы миров (СИ) - Шатилов Валентин - Страница 40

Одна из далеких черных фигурок привлекла мое внимание. Самая маленькая – князек наш малолетний, наверно. Она вдруг принялась энергично размахивать руками, привлекая внимание остальных. Я бы сказала – радостно размахивать. И даже пританцовывать.

Ее усилия не остались незамеченными. Остальные черные фигурки сошлись к ней, но, кажется, радости не разделили. Князь тыкал куда-то, что-то показывая, но остальные стояли в недоумении и только руками разводили.

Тогда маленькая фигурка нетерпеливо махнула и двинулась вперед сама. Куда она зашагала мне не было видно – далековато до них все-таки – только она, не пройдя и пяти шагов, вдруг исчезла. Наверно завернула за какой-то невидимый мне угол, но впечатление создалось именно такое – будто она просто растворилась в кисельно-белом склоне котловины. Вот она была – и нету! Впечатляюще!

На остальные фигурки это, как видно, тоже произвело впечатление. Они осторожно, чуть ли не крадучись, направились вслед за маленьким князем. И тоже все поисчезали!

Я даже глаза протерла в недоумении – уж не оптический ли это обман? Склон, вроде, ровный и чистый – куда они могли подеваться?

Однако через пару минут фигурки вновь появились – вынырнули из белизны как по волшебству одна за другой. И бодро зашагали в мою сторону.

– Нашли что искали? – поинтересовалась я, когда первая из них ступила, наконец, на бурый камень и черный скафандр исчез в гривне.

Первым оказался Гаврила, и на мой вопрос последовала бурная восторженная реакция:

– Нашли! Там такое!… Не поверите! Вроде склон как склон, а шагнешь – и нет тебя, ты уже в каком-то подземелье, в темноте!

– Очень даже поверю, – обнадежила я его. – Я ведь наблюдала за вами. И видела все эти ваши чудеса.

– Да отсюда смотреть – разве это то! – включился Семен, который тоже слегка ошалел от происшедшего. – Это там надо быть, чтоб проняло как следует! Я до последнего не верил – уж простите князь – будто можно здесь найти хоть что-то. Думал – брехня. А там, и правда, дырка! Да какая! И мы пройдем, и повозки!

Воодушевленные лыцары даже не обратили внимания, что я сижу тут одна-одинешенька без тачек и сопровождающих лиц. Они сразу перешли к делу. Гаврила подкатил наш возок с телом Сереги почти к коричневому краю камня и предложил весело:

– Забирайтесь, княгиня! Тут уж всего-ничего проехаться осталось!

Я, однако, не поспешила на его зов. Очень уж не хотелось вновь погружаться в липкие объятия кручени…

– А как же так получилось, – поинтересовалась я. – Что вы сразу не подвезли нас туда? Почему бросили здесь?

– О, это был целый спор! – пояснил Гаврила и с упреком глянул на остальных лыцаров. – Князь ведь приказал везти вас вниз, да! А Семен с Федором заупрямились: чего там внизу делать? Одна, дескать морока: сначала тележки вниз спускай, потом обратно, наверх, выволакивай! Не потащим и все! Вот князь-батюшка и позволил сперва не брать их, вас то есть, а самим сходить вниз и разведать… Да вы залезайте, княгиня, залезайте!

– Что, не хочется? – спросил Олег.

Я покачала головой, призналась:

– Каждый раз боюсь, что больше не приду в себя…

– Это трудно – приходить в себя?

В его звонком голосе было искреннее сочувствие, и я поделилась своими неприятными наблюдениями:

– Почему-то с каждым разом все труднее… Будто собираешь себя по кусочкам. Вот сейчас стою здесь, вроде вся такая целая, а сама думаю: удастся ли восстановиться вон там? – я показала в сторону киршагских развалин. – Ой, не знаю…

– Ну, давай рискнем, – кивнул Олег. – Попробуем еще разок воспользоваться моей гривной.

– Так опасно же… Ты ведь сам говорил… – беспокойно заблеяла я испуганной овцой.

Но Олег уже подтянул рукав и принялся манипулировать с пястной гривной.

Господа лыцары сгрудились вокруг нас в благоговейном молчании.

Когда же он ловким жестом вынул руку из размякшего и растянувшегося обруча гривны, то лыцарство ахнуло и в легкой панике протянуло пальцы к собственным шеям – проверить: на месте ли их собственные гривны?

Когда же я (как и положено – с большими предосторожностями) поместила гривну на свою руку, то Гаврила не выдержал и выкрикнул:

– Я же говорил: княгиня! А вы!… У-у, остолопы!… – и от полноты чувств он влепил подзатыльник ближайшему из лыцаров.

Ближайшим оказался Семен Бреньков. Но он не обиделся, а принял как должное. Только констатировал уважительно:

– Княгиня… – потирая ушибленный затылок.

Один Олег не разделял всеобщего восторга. Только гривна сжалась на моем запястье, он ухватил меня за руку и почти поволок вниз, в котловину. Едва успев крикнуть остальным, пока скафандр не схлопнулся вокруг него:

– Берите повозки – и быстро за нами!…

Как он определял место тайного прохода в склоне котловины – не знаю. На мой взгляд никаких отличий не было. Мы вошли (вернее – вбежали) прямо в склон, в песчаную пелену, поспешно расступившуюся перед нами.

Стало темно. И неудобно. Потому что подземный ход, в котором мы очутились, круто забирал вверх, и подниматься было тяжело.

Я торопилась за Олегом, почти физически ощущая как истекают секунды, отведенные мне гривной. Мне уже казалось, что пленка скафандра начинает неумолимо стягиваться вокруг, сдавливая, перетягивая и грудь, и голову, и горло – как вдруг все кончилось.

Скафандр исчез, я вздохнула облегченно. Засмеялась. Надо же, какое счастье – и отвратительной кручени избежать, и не быть удушенной гривной!

– Скорее! Скорее! – взмолился Олег, торопливо нашаривая в темноте мою окольцованную руку. – Сейчас…

Он действовал очень энергично. Он буквально сдирал с меня свой временный дар. А гривна не хотела уходить. Она, для начала, решила, как видно, расправиться со мной. С возмутительной нахалкой, посмевшей позарившейся на олегову собственность.

Гривна, как паук, впилась в запястье – и запястье перестало принадлежать мне. Я не чувствовал боли в нем, я вообще его не ощущала. Зато я очень хорошо почувствовала раскаленные щупальца гривны, воткнувшиеся в руку выше – гораздо выше запястья. И принявшиеся нещадно буравить предплечье, прожигать кости, кровеносные сосуды, мышца – вверх, дальше, неостановимо и безжалостно!…

– Милая, дорогая моя, любимая… – шептал, стонал, приговаривал Олег.

Мне? Гривне? Не знаю кому. И уже наверно не узнаю. Жгуты боли, смертельного ужаса, огненными червями лезли в меня через гривну. Все выше. Вот они достигли уже плеча. Им осталось пройти совсем немного, чтобы вцепиться в сердце, в мозг, сдавить, сжечь…

– Ну же, радость моя… – нежно пробормотал Олег.

И сделал невозможное. Немыслимым усилием приподнял край гривны и просунул в образовавшуюся щель палец. Свой палец.

И адский жгут гривны вдруг ощутимо вздрогнул. И щупальца боли, исходившей от него, замерли, остановили свое расползание, будто наткнувшись на непреодолимое препятствие.

– Ну вот же я, – ласково шептал Олег, – здесь я… с тобой…

За первым просунутым пальцем последовал второй. И каменный наручник гривны вдруг стал податливым, мягким, почти резиновым.

И вот уже – под него, между ним и моим запястьем – влезла уже вся олегова ладонь… пошевелилась, еще больше растягивая полоску гривны. А раскаленные стержни боли куда-то делись из моей руки. Исчезли – как их и не было!… Лишь легкое покалывание осталось там, где только что творилось нечто невыносимое.

Но Олег не останавливался. Он был упрям и настойчив. Второй ладонью он принялся мягко прокручивать дряблую полоску гривны вокруг моей руки, вокруг своей – поглаживая, почесывая разнежившуюся бестию… И в какой-то миг – ах! – я почувствовала, что моя рука освободилась. Ничто ее больше не сжимает, не сдавливает и даже не касается…

– Все, – тусклым надтреснутым голосом сообщил Олег.

Отступил на шаг, отдаляясь, исчезая в темноте.

– Ты где? – встревожено спросила я.

– Сейчас… Передохну только, – пробормотал он снизу.