Эй, Микки! (СИ) - "SourApple" - Страница 34

Микки не зря был одержим идеей потрахаться столько дней.

Тот опять впивается в его губы, пачкая кровью, и с каждым движением вдалбливается всё мощнее, двигается размашистее. У Микки пот по лбу стекает, а футболка липнет к спине, но Йен животом трётся о его член, а своим таранит задницу, и всё ощущения собираются где-то там. Йен сбито стонет ему в губы, с силой гладит его по ноге, мнёт зад – он, блядь, везде, и Микки готов кончить от одной только этой мысли. Воздух комом встаёт за рёбрами, и он откидывает голову, ударяясь затылком, и в этот момент ему на рот ложится рука Галлагера, и он слышит, как открывается дверь в туалет.

Кто-то входит, беззаботно напевая, делает несколько шагов, останавливается, а потом идёт дальше. Микки слышит, как открывается кран. Следом доносятся запах водки и сдавленное ругательство.

«Фрэнк», – одними губами произносит Йен, подаётся ближе, губами касаясь своих пальцев с другой стороны, и двигает бёдрами.

Глаза у этой суки блестят так, будто он считает себя самым гениальным провокатором, и Микки выгибает брови. И шумно выдыхает, когда Йен так же медленно толкается ещё раз, потому что теперь он проезжается очень правильно.

Фрэнк продолжает напевать. Микки держится изо всех сил, уверенный, что ещё чуть-чуть – и его разорвёт к хуям. Глаза Йена темнеют.

Фрэнк выходит через пару минут, которые всё равно кажутся настолько долгой бесконечностью, что Микки с Йеном стонут синхронно с хлопком двери и кончают одновременно.

— Блядь, – шипит Микки и хочет продолжить мысль, но Галлагер затыкает поцелуем.

Ленивым, собственническим.

— Наконец-то, – ухмыляется самодовольно, оторвавшись от его губ, и слизывает кровь со своей.

— Не палиться мы решили только перед Мэнди, да? – на всякий случай уточняет Микки, опуская ногу и наклоняясь за штанами. – На то, что Фрэнк мог спалить, нам похуй?

— На то, что Фрэнк мог нас спалить, даже Фрэнку похуй, – пожимает плечами Йен.

— Мне нет.

— Он даже не знает, кто был в кабинке, – взывает он. – Заскочил в офис, чтобы спиздить бутылку водки, подаренную кому-нибудь поставщиками.

— У него вроде нормальная зарплата?

— А нахуя тратить деньги на бухло, если можно не тратить? – резонно спрашивает Йен, и Микки со вздохом сдаётся.

Фрэнку же и правда похуй.

Они выходят из кабинки и опять продолжают обрабатывать раны. На губах Йена блуждает нахальная улыбка, и Микки только головой качает. Как ребёнок, ну. Ребёнок, отлично управляющийся с девятидюймовым хуем.

Всё-таки с его поцелуями что-то не так. Или с Микки. Реакция же неадекватная какая-то, да?

Проходит с полчаса, когда они заканчивают и выходят из туалета. Галлагер идёт возвращать на место аптечку, а Микки спускается вниз, махнув рукой знакомому уже охраннику, и закуривает. Он стоит в десятке ярдов от стеклянных дверей, привалившись бедром к перилам лестницы соседнего здания, и успевает выкурить полсигареты, когда из лифта наконец выходит Галлагер. Он улыбается Тони и идёт дальше, а потом оборачивается, будто тот его окликнул, и возвращается назад.

Микки чуть не давится своим чёртовым сердцем, которое вдруг оказывается где-то между гланд. Йен наваливается на стойку и смеётся, и этот паршивец Тони тоже смеётся, а Микки топчется тут снаружи и вынужден на это смотреть. Хотя можно же не смотреть. Можно развернуться и пойти к метро, Галлагер же его возить не нанимался.

Ему почти удаётся себя в этом убедить, когда тот наконец решает, что достаточно потрепал Микки нервы, и, сунув руки в карманы, выходит на улицу.

— Ко мне поедем? – спрашивает, подходя.

— Нет, – качает головой Микки и тушит окурок, – я к себе. Удовольствие объясняться с Мэнди оставлю на тебя.

— А ты типа не при делах? – усмехается Йен.

— А мне типа ещё бы до её забегаловки доехать и объяснить, почему её не стоит увольнять. Ну и бабло вернуть, Кеньятта же заделился. Против воли, правда, но и похуй.

Йен план одобряет.

Будто Микки нужно было его одобрение, недовольно думает он про себя, но даже это молчаливое недовольство получается довольно фальшивым.

========== Глава 19 ==========

Интересно, а как отреагирует начальство Мэнди, если Микки заявится к ней на работу прямо в таком виде? В футболке с драным воротом и в кровавых пятнах, со спёкшимися волосами на макушке? Он наверняка так будет более убедительным, чем если приведёт себя в относительный порядок, но Мэнди это вряд ли понравится. И ему было бы похер, но это всё-таки её работа, тут с её мнением недурно бы считаться.

Поэтому, попрощавшись с Галлагером – тот напоследок мажет его губами куда-то в скулу, и это неебически странно, – Микки заглядывает в аптеку. Уже получасом позже он в душе смывает с себя кровь и грязь, а потом промакивает подсохшие ссадины, приводит себя в более-менее божеский вид, переодевается и, сунув руки в карманы, выходит из дома.

На часах почти полдень, и народу на улицах до пизды. Все куда-то несутся, дети орут, таксисты орут, велосипедисты орут. В какой-то момент всё, начиная воплями и заканчивая наполовину испуганными, наполовину брезгливыми взглядами в его адрес, выбешивает Микки настолько, что ему приходится крепко сцепить зубы, чтобы не начать орать самому. «Ты псих», – сказала бы Мэнди и была бы абсолютно права. Его, наверное, впервые в жизни так сильно бесит то, что от Саус-сайда хер отделаешься. Впервые он думает о том, что, может, всё-таки заслужил всю ту скучную, до зубовного скрежета унылую жизнь, которой он жил ещё не так давно.

С этими мыслями он и не замечает, как доходит до забегаловки. Менеджер напротив не вырастает, когда Микки оказывается внутри, так что он заваливается локтями на стойку и ненавязчиво посвистывает.

— Хотите заказать с собой? – не выдерживает наконец молоденькая девчонка у кассы, лениво выдувая пузырь из жвачки.

— Хочу с управляющим поболтать.

Интонация, видимо, говорит сама за себя, потому что девчонку как ветром сдувает. Микки слышит, как она стучит в дверь, замечает, как выглядывает к нему, и через пару минут из коридора всё же появляется мужик лет тридцати в мятом поло и с таким же мятым лицом. Из-за его плеча сверкает глазами официантка.

— Вы хотели поговорить с управляющим? – спрашивает мятый, и Микки демонстративно оглядывается: в забегаловке с народом негусто.

— Не то чтобы хотел, – дёргает плечом он, – но выхода другого нет.

— Слушаю.

Тот пытается выглядеть значительным, но даётся ему это паскудно. Он то ли мучается похмельем, то ли просто ссыкло, каких поискать, но к Микки предпочитает даже не подходить, так и держится шага за три, покачиваясь.

— Во-первых, возьми бабло за вчерашнее, – начинает Микки и швыряет ему деньги, которые тот мгновенно суёт в карман. Микки вскидывает брови. – Пересчитай и возьми сколько надо. Я уверен, – он выразительно оглядывается, – что там останется.

Мятый мнётся ещё сильнее. Микки начинает терять терпение и уже собирается открыть рот, чтобы об этом сообщить, но ссыкун наконец-то отмирает и принимается пересчитывать купюры.

— Здесь вообще-то не хватает, – пытается он.

— А если подумать? – вскидывает брови Микки.

— А моральный ущерб?! – чуть не срывается на визг мятый, и Микки вздыхает.

— Я похож на того, кто тебе его нанёс? Если скажешь, что да, добавлю тебе поводов сходить к окулисту, потому что ты тогда явно слепой как крот.

— Не похож, – бурчит тот.

— Отлично, это решили. Если хочешь, я тебе адресок вчерашнего парняги подкину, сходишь к нему, потребуешь ещё бабла.

— Да твой дружок…

— Он не мой дружок, – обрывает его Микки. – Я не альпинист, чтобы на такую гору взбираться каждый раз. Так, теперь по поводу Мэнди…

— Она здесь больше не работает, – тараторит мятый.

— Ошибаешься, – качает головой Микки и подходит ближе.

Он ниже почти на голову и худее, что несложно, потому что мятое уёбище напротив него рыхлое, как свежий сугроб. Зато Микки явно сильнее. Он понимает это не один, даже официантка, так и маячащая за плечом чувака, в струнку вытягивается.