Эй, Микки! (СИ) - "SourApple" - Страница 30

Они каким-то непостижимым образом умудрились не трахаться грёбаную неделю, и у Микки это в голове не укладывается. Он старательно отсасывает Галлагеру, который уже почти висит на стойке, и надрачивает сам себе. Ёбаный пиздец. В нескольких футах через стену отмокает в душе Мэнди, которая останется заикой до конца дней, если решит выйти в комнату слишком рано, но ему похуй. Как и Йену, судя по всему, который зарывается руками в его волосы и давит на затылок.

Микки не сложно.

Микки принимает в горло и придавливает член языком, и Йен вцепляется в его волосы с такой силой, что он опять почти стонет.

— Блядь, – выдыхает наверху тот и кончает, уронив голову на руки, и Микки хватает пары быстрых движений рукой, чтобы последовать за ним.

За стеной выключается вода, и Микки с трудом поднимается на дрожащие ноги и тянется за салфетками.

— Как думаешь, есть шанс, что Мэнди ослепла, пока была в душе? – спрашивает Йен, затягивая шнурки на штанах и принимаясь поправлять Микки волосы.

— Хотелось бы, – бурчит он, – но вряд ли.

— А хоть один, что она не начнёт вопить что-то вроде «я же говорила»?

— Больше одного, если повезёт.

— Каким богам молиться?

— Не ебу.

Микки поднимается на ноги и застёгивает пуговицу джинсов ровно в тот момент, когда Мэнди выходит из душа. Выходит, замирает в паре шагов, глядя на диван, а потом переводит взгляд на них и заявляет:

— Могли бы и расстелить. Хотя вы, конечно, были слишком заняты.

— Конечно, – закатывает глаза Микки, и она ему подмигивает.

Подмигивает, но молчит, и у него мурашки бегут вдоль позвоночника.

Довела.

Он очень надеется, что его уход в ванную не похож на бегство, хоть по сути им и является. И лучше бы он, конечно, остался в комнате, чтобы контролировать, что там происходит. Потому что Мэнди дожмёт Галлагера на раз-два. С другой стороны, они же вроде решили, что похер. Терпеть её просто совсем не хочется, а придётся, если дать ей волю.

Он тяжело опирается на раковину и разглядывает себя в зеркало. Вообще выглядит он довольно беспалевно, если только не считать маньячно блестящих глаз и перекрученной лямки майки, потому что у Галлагера пальцы больно уж подвижные. Микки мог бы задать себе сейчас вопрос, нахуя он это сделал и что на него нашло, но… не задаёт. Более того, по лицу расползается диковатая улыбка. Ну пиздец.

Уважаемые ебанувшиеся, поднимите руки. Милкович, а ты почему не поднимаешь? Давай-давай, ты же у нас тут самый ебанутый.

— Микки, хоть воду включи! – орёт из-за двери Мэнди. – Не заставляй нас думать, чем ты там занимаешься!

— Не заставляй, – вторит ей Йен, и Микки закатывает глаза. Да Галлагер был бы первым – единственным – в очереди за этой дверью, если бы Микки тут правда дрочил.

Он делает глубокий вдох и ненадолго задерживает дыхание. Ладно. Этот срыв был вопросом времени, потому что начиналось это всё ради секса, а теперь им приходится мариноваться, да ещё и находясь в такой крохотной клетушке. Тут и вдвоём-то было тесно, а втроём так вообще, двигаться лишний раз не хочется.

Микки вон десять минут назад двинулся, и к чему это привело?

Да не пошло бы оно всё нахуй? В конце концов, они наконец потрахались после недельного перерыва. Теперь всё определённо должно стать немного легче.

========== Глава 17 ==========

Микки ещё никогда так не ошибался.

Серьёзно. Он, человек, наворотивший в своей жизни уже немало херни, понимает, что никогда ещё не ошибался так сильно, как когда думал, что теперь станет проще. Когда начинаешь дрочить и узнаёшь, что такое оргазм, не то чтобы хочется бросать это всё к хуям. После первого секса совсем не тянет вернуться к дрочке. После охуенного секса не хочется ждать следующего охуенного секса ещё неделю. Тем более когда всё, что тебе обломилось, – это дрочка с чужим членом во рту. Нет, это лучше, чем без члена во рту, но куда хуже, чем с членом в жопе. В голове мелькает ленивая мысль, что Галлагер, кажется, окончательно превратил его в пассива, но он отмахивается и, встряхнув головой, возвращается в реальность.

Пятница, три часа дня. Он сидит на работе и до сих пор не сделал нихуя, только пялится в экран ноутбука и думает о Йене, который как назло весь день где-то шляется и всех шугает. Причём попало даже Липу, с которым они прежде неплохо находили общий язык, но рассказа о том, как насасывает его подружка, не выдержал бы и монах. Микки в курсе, он тогда тоже был в курилке. И не спустил в штаны, представляя, как сосёт Галлагеру, только потому что…

Блядь, он понятия не имеет почему, но охуенно этому рад. Да и слышать, как Йен вставляет Липу пропиздоны за то, что тот чешет языком, вместо того чтобы работать, тоже было круто. Как и видеть его злобную физиономию потом. А что, Микки не святой, он этого никогда и не утверждал. Он любит, когда плохо людям, которые ему не нравятся. А Лип ему не то что не нравится, Лип его бесит. Микки чует в нём дешёвку.

И это – единственное, что отвлекло его сегодня от мыслей о сексе. Он никогда не был им одержим, но самое странное в том, что ему не нужен абстрактный секс. Ему нужен Галлагер – весь, вместе со стонами за спиной и поглаживающими тазовые косточки пальцами. И с членом, да, конечно. Странно, что он не первым пришёл на ум. Или не странно, блядь, Микки вообще уже не понимает, что творится в его голове, и это должно его пиздецки пугать. Оно бы и пугало, если бы он не был настолько сосредоточен на другом.

Галлагер

[05:38 p.m.] Даже не смей после работы задерживаться

Вы

[05:38 p.m.] А то что?

Микки ничего не может поделать с этой странной тягой к провокации, но что Галлагер собирается делать? Ломануть домой, превышая скоростные лимиты, и успеть потрахаться, пока Мэнди безмятежно двигает в сторону его квартиры? Это смешно. Микки заранее ненавидит сегодняшний вечер.

Галлагер

[05:39 p.m.] Потом решим

Он закатывает глаза и даже не отвечает. «Потом решим» – ответ, достойный Галлагера. Хотя Чикаго большой город, тут отели на каждом углу. Сука, почему ему это раньше в голову не пришло? Тогда бы не было ни ультраскоростного минета на кухне, ни мудацкого воздержания. Мэнди бы даже не подумала, что он живёт в гостинице, а не дома. И он бы сегодня нормально работал, а не пытался избавиться от навязчивых мыслей.

Хотя он не то чтобы пытается.

В машине они молчат до того момента, пока не останавливаются у дома Микки, поняв, что перед подъездом никто не дежурит.

— Неужели, блядь, – язвительно замечает Микки, и внутри всё крутит узлами.

— Может, он у квартиры ждёт?

— Кто бы ему ещё позволил у квартиры ждать. Это приличный дом, Галлагер. Паркуйся.

Самое сложное в следующие пять минут – спокойно дойти до квартиры, не срывая друг с друга шмотки. Йен поднимается по лестнице следом за Микки, почти сопя в его плечо, и постоянно его касается – то запястья, то бока, будто вообще не может держать руки при себе. Микки свои в кулаки сжал на всякий случай, а то мало ли что.

Он даже дверь запереть не успевает, когда они вваливаются в квартиру: Йен сразу вжимает его в стену и присасывается к ключицам так, что у Микки наверняка останутся блядские засосы. Он за волосы пытается оттащить Галлагера от себя, но в том непонятно откуда взялось столько силищи, что Микки плюёт.

— У тебя не получается делать всё сразу, – шепчет он, пытаясь расстегнуть Галлагеру штаны. – Оставь мою шею в покое, делом займись.

— Заткнись, – выдыхает в шею Йен и ощутимо прикусывает кожу.

— Охуел? – вскидывается Микки.

— Да заткнись, блядь.

Когда Галлагер наконец-то хватается за ремень его джинсов, Микки от облегчения чуть не съезжает по стене. А Галлагер продолжает мурыжить, сука: он тянет вниз молнию джинсов, а потом, вместо того чтобы их снять, медленно расстёгивает и пуговицы рубашки, следом спускаясь губами по груди и животу.

Микки даже не сразу слышит, как звонит галлагерский телефон. Да и так больше не слышит, а чувствует вибрацию в кармане, которая отдаётся по всему его телу.