Планета под замком (ЛП) - Пеев Димитр - Страница 57

Сейчас-то я могу писать об этом в веселом тоне, а тогда висел головой в кабине и ногами среди звезд, и от ощущения свободного падения бунтовал желудок. Поле искусственного тяготения обрывалось сразу за дверью каюты. Привязавшись канатом, я выбрался подальше наружу и увидел, что корма „Галактики“ пропала. Моя каюта располагалась примерно в середине, и от нее к носу все сохранилось: командная рубка, лаборатория, обсерватория и так далее. Если бы неизвестная сила прошла на несколько сантиметров ближе к носу, я бы не проснулся.

Прежде всего я обследовал лабораторию, где был террариум с подопытными животными. Там все осталось по-прежнему. Мышиные семейки, попискивая, занимались своими делами, меланхолично жевали корм морские свинки. В лаборатории я проводил большую часть своего времени, и все здесь было знакомым и привычным. Так что ничего странного не было в том, что в лаборатории я и поселился после катастрофы.

Я продолжал свою работу — так, будто ничего и не произошло. Я знал, что галактический канал телепортации, который я искал, должен существовать где-то здесь. Еще за несколько часов до катастрофы я…

И тут мне пришла мысль. Возможно, этот самый канал и повинен в том, что со мной случилось? Возможно, я угодил в этот канал? Но тогда что должны были зарегистрировать мои приборы… Любое направленное излучение создает поле, которое можно измерить…

Я долго думал, как сформулировать запрос компьютеру. При аварии он тоже пострадал, утратил часть функциональных элементов, и общаться с ним стало труднее.

Наконец я проговорил:

— Бортовой компьютер, на магнитной ленте должна быть группа сигналов, которые отличаются от всех остальных. Такие сигналы нам еще никогда не встречались.

— Программу понял, — ответил компьютер.

А пока он выполнял эту программу, я занимался своей обычной работой. К началу моего полета телепортация неживой материи на Земле достигла технического совершенства, и это позволило решить почти все транспортные проблемы. Некоторые ученые уже предпринимали попытки телепортировать живую материю.

Два года, прошедшие после моего старта, я использовал очень даже неплохо. То, что начал 120 лет назад Арт Смирнов своей теорией телепортации, я почти довел до завершения. Недавно мне удалось телепортировать белую мышь из лаборатории в обсерваторию. Вернее сказать, в обсерватории появилась мышь, точь-в-точь как та, что осталась в лаборатории. Если не считать, что у дубликата не хватало трех сантиметров хвоста, все было хорошо…

Для меня это явилось еще одним подтверждением того, что Арт Смирнов был прав, и высокоразвитые цивилизации имеют свои телетранспортационные каналы. Очень может быть, что один из таких каналов совсем близко. Ответ на этот вопрос может дать мое бортовое чудо компьютерной техники. Но оно молчит!

И вдруг компьютер заговорил. От волнения я ничего не понял и попросил дать ответ в письменном виде. Выползла длинная лента с координатами… это были пространственно-временные координаты столкновения и, следовательно, канала телепортации. Смогу ли я подключиться к этому каналу? Сейчас уж речь шла не о научном значении: для меня это было бы единственной возможностью спастись! Необходимо вернуться к месту столкновения…

— Где мы сейчас находимся? — спросил я у компьютера.

Из щели выползла еще одна лента. Я сравнил ее с первой и почувствовал отчаяние. Расстояние было слишком велико. С разбитым главным, на крошечном вспомогательном двигателе я туда никогда не доберусь.

Итак, этот путь спасения закрыт. Однако у меня появилась другая мысль — мысль, которая меня сначала даже испугала. Но ведь опыт с мышью удался, а на Земле день и ночь включены гигантские телепортационные приемные антенны, обращенные в космос, готовые к встрече гостей издалека. Нет ли в этом определенной возможности для меня?.. Удастся ли мне с моими скудными техническими и энергетическими возможностями?

Я лихорадочно принялся за работу: однако опыта с белой мышью было мало. Примерно каждая третья мышь выскакивала из камеры синтезатора без кончика хвоста. Ну, это как раз не смущало: анализатор маленький, а хвосты у мышей, как известно, длинные. В камере анализатора телетранспортационный луч ощупывает объект атом за атомом, слой за слоем, регистрирует найденное состояние и пересылает, его по назначению. На весь этот процесс уходит лишь доля того времени, которое требуется электрону, чтобы облететь ядро своего атома. В синтезаторе сигнал расшифровывается. Полученная информация служит для создания точной копии оригинала.

Точная копия оригинала…

Передо мной сидели на лабораторном столе две морские свинки, Сузи I и Сузи II. Они ничем не отличались друг от друга.

Точная копия оригинала…

Мысль об этом преследовала меня. Морские свинки бродили по столу, и сейчас я уже не мог бы сказать, какая из них Сузи I и какая — Сузи II. Различить их не было никакой возможности! Значит, на Земле окажусь я, этот я, а то, что останется здесь, не будет иметь никакого значения…

Новый телепортационный анализатор вид имел жутковатый. Я вообще не обращал внимания на внешнюю сторону дела, главное, чтобы он был достаточно вместительным и действовал нормально. А о самом страшном я старался не думать. И к подопытным животным почти не заходил.

Когда аппарат был полностью готов, я не дал себе времени на размышления. Взял и повернул рычаг. Но, правду сказать, прежде закрыл глаза.

И лишь когда понял, что нигде ничего не замкнуло и не перегорело, открыл их. Шкалы приборов показывали нормальные величины, горевшая зеленая лампочка демонстрировала готовность к дальнейшим операциям.

Однако все это не было надежным доказательством. Нужно было проверить на каком-то материальном объекте.

Я взял справочник по ремонтным работам. Бумага — это органика, поэтому для моей цели справочник годился. Животных я не стал брать: не хотелось умножать число тех, кому предстояло погибнуть вместе с кораблем.

Я опять повернул рычаг. Весь корабль завибрировал. Свет погас, засветились тусклые аварийные лампочки.

— Полная перегрузка всех систем, — хрипло проговорил компьютер.

Я должен был это предвидеть. Новый анализатор потреблял намного больше энергии, хотя транспортацию я и произвел всего лишь в обсерваторию.

Постепенно вибрация прекратилась, восстановилось нормальное освещение. Бортовой компьютер сообщил:

— Энергетическое обеспечение нормализовалось. Причина перегрузки неизвестна.

Я медленно прошел в обсерваторию. В камере синтезатора лежал ремонтный справочник — такой же истрепанный и в пятнах масла, как и оригинал. Итак, мое новое, большое и мощное устройство действовало…

Чтобы сберечь энергию, других испытаний я не проводил. Нужно было поскорее завершить начатое. Попаду я на Землю или нет, здесь ничего не изменится. Мой долг — доставить людям накопленные мною знания. К сожалению, я никогда не узнаю, действительно ли…

Я проверил направление передающей антенны, соединил ее с анализатором и не спеша вернулся в лабораторию.

Встав так, чтобы оказаться в луче анализатора, сделал глубокий вдох и повернул рычаг.

Через некоторое время я пришел в себя. В корабле светились только аварийные лампочки, было холодно, я дрожал. По всему телу разлилась тупая боль. Компьютер молчал, пульт управления не проявлял признаков жизни. Для того, чтобы отправить меня на Землю, потребовались все резервы энергии. Скоро жизнь на корабле погаснет.

Я с трудом поднялся, прошел в обсерваторию и лег так, чтобы было видно Солнце.

После меня останется мой дневник…»

Тим Тэннер опустил тетрадь, из которой читал вслух, и огляделся. Остальные смотрели на него и молчали. Теперь все понимали, для чего был предназначен этот чудовищный, ни на что не похожий аппарат.