Планета под замком (ЛП) - Пеев Димитр - Страница 51

Ни с того ни с сего король вдруг повернулся к Манфреду и через переводчика сказал ему:

— Я полюбил тебя, как родного сына. Останься с нами, Пётр, хоть ненадолго.

Манфред колебался. Я понимал его сомнения. Дома его ожидает триумф, слава, через десять лет он станет капитаном, потом коммодором и будет регулярно появляться на экранах пластивидения. Но ведь Вир III предлагает ему нечто вроде посольской должности, и по мере развития отношений с Трувией его положение будет упрочиваться. Трудный выбор! Наконец Пётр решил остаться. Король был счастлив, плакал от радости и обнимал друга.

Мы вошли в корабль, король со свитой и Манфредом отошли за холм, откуда они намеревались наблюдать за стартом, в котором не было ничего величественного. Наша развалина содрогалась, будто пришёл её последний час. Наконец мы одни.

— Что сказал Фукуда? Бесился? Угрожал? — спросил я.

— Не говори о нём. Чёртов Фукуда. Я сыт им по горло. Меня тошнит от него. Ну и досталось же нам!

Я оскорбился, что они не интересуются моей передачей. Слабоваты нервишки у шефа. Или он боится возвращаться домой? Неприятности, лишение премии, возможно, увольнение, если не суд. Холостой полёт «Викинга» — не шутка, органы этого так не оставят.

— Я иду на боковую, — сказал Ламач, — разбудите меня, когда пересечём шеститысячную. Начнём трансляцию. Техника, надеюсь, в порядке? — Он обращался к Люде, даже не пожелав увидеть нашу программу. Ещё бы — догадывается, что слава достанется мне, а не ему. Настроение на борту «Поросёнка» было мерзкое. Я лежал в своей каюте, натянув одеяло на нос, и лениво размышлял. Ну и что, если даже выгонят? Вернёмся на Трувию, заведём там пластивидение. И года не пройдёт, как станем звёздами первой величины. Спал я плохо. Разбудил меня назойливый сигнал из репродуктора. Мы пересекли границу шести тысяч парсеков. Сейчас начнётся трансляция. Я умылся, натянул парадную форму. Смешно, конечно, но хочется встретить славу в приличной одежде. В зал для просмотров в командирском отсеке я явился в последнюю минуту, как делают все режиссёры. Все уже собрались, только Ирка Ламач пришёл на секунду позже меня, чтобы испортить мне торжество. Но я великодушно промолчал. Стояла тишина, экран ждал, по дисплеям скакали цифры. Как только они выстроились в радующий глаз ряд — 6000 — в репродукторах проквакали позывные ГИ, экран потемнел, из этой пластивизионной ночи вынырнули мириады звёзд, похожих на огоньки далёкого города. У экранов восьмидесяти шести планет Системы застыли в эту минуту миллиарды людей. Какой восторг, ликование начнётся, едва они узнают, что не одиноки во Вселенной! Закон Иоганссона перестал действовать! Появились титры. У меня пересохло во рту. На экране я прочёл: «Эксперимент на Третьей планете. Режиссёр — Иржи Ламач». У меня помутилось в глазах. Но это было всего лишь начало. Экран показал дикую красоту ущелья. С одной стороны — отвесные скалы, с другой — пропасть. Бледно-голубой носорог хмуро скакал по камням, поглядывая на фиолетовый горизонт. Приземлился «Викинг». Фукуда вышел. Он был в фантастической форме, надо отдать ему должное. Он спас Яна, Амоса и Коменского от дикого носорога, швыряясь в него обломками скал. В самый драматический момент, когда Фукуду придавило огромным камнем, обезьяны принесли ему рацию, якобы ненароком обронённую им, и коммодор смог вызвать на помощь автоматы. Носорог удрал, Фукуда подарил обезьянам коробочку леденцов, и те завизжали от радости, облизываясь и хлопая в ладоши.

— В комментарии из студии говорится о том, что коммодор Фукуда обнаружил на планете существа, внешне похожие па людей, — сказал в темноте Ламач, — так что с законом Иоганссона всё в порядке.

Обманули меня… предали ямнитов, Вира III, Манфреда, скормили чернуху людям у экранов — проносились в голове обрывки мыслей. Я крикнул:

— Это свинство! Закон Иоганссона неверен!

— Но он должен действовать, — ответил Ирка, — это же проверенный на практике объективный закон. И ещё один закон действует в нашей Профкоманде: передачу надо снять во что бы то ни стало. Так что никаких разговоров!

Он покраснел от злости. Я чуть не бросился на него с кулаками. Всё ясно. Моя работа в Трасмадоме была для отвода глаз. Ламач сделал из меня идиота, а я одурачил остальных ямнитов.

— За профессионализм в работе надо платить, — изрёк Ирка.

Да, передача была сделана профессионально. Вскоре после возвращения на Землю нас вызвал Совет. Незнакомый строгий человек сказал:

— По поручению Совета я награждаю вашу группу орденом Бриллиантового Орла за выдающиеся заслуги в области галактических исследований, — начал он. Его речь длилась долго. Закончил член Совета так: — Высокая награда обязывает. Прежде всего — молчание и скромность. Ответственный работник Сети получит орден на хранение. А вы подойдите к столу. Вот подписка о неразглашении тайны. Никто не должен знать о случившемся на Трувии. Это вызвало бы панику среди населения, вы сами понимаете…

На следующий день я уволился. Чтобы забыть о прошлом, мы с Милушкой уехали из города на побережье. Я устроился в вычислительный центр, стал чинушей и не вспоминал о космических трансляциях.

Так прошло полгода. Закон Иоганссона по-прежнему действовал, но передачи из космоса прекратились по неизвестным причинам. Галактика исчезла с экранов. Зрители и не заметили, а я сразу понял, что начались перемены. И вскоре в один прекрасный день ко мне в ВЦ явился элегантный господин.

— Я — сотрудник Института галактических исследований, — представился он, — вы нам очень нужны.

— Чрезвычайно интересно, — грубо сказал я, но он прервал меня:

— Прошу вас, забудьте о личных обидах. Ситуация серьёзная. Все нуждаются в вас. Я, конечно, могу приказать вам следовать за мной. Но я полагаюсь на вашу добрую волю.

И я пошёл с ним. На улице собралась толпа, потому что стратоглайдер этого важного господина сел прямо на водную поверхность. Такого каждый день не увидишь. Но то было лишь началом сюрпризов. Всю дорогу мы молчали. Теперь я знаю, что он охотно пояснил бы, что к чему, но я вёл себя, как идиот. Держался гордо и неприступно. Мы прилетели в столицу. Добрались до здания Сети. Прошли по лабиринту коридоров и лестниц. Всё тут изменилось, и люди были новые. Я не встретил ни одного знакомого лица! Мы без стука вошли в кабинет директора. У журнального столика сидели Ондра Буриан, Ирка Ламач, ещё несколько человек из нашей Профкоманды и пять-шесть элегантных молодых людей, среди них и совсем молоденькие девушки. Ондра Буриан встал и протянул мне руку.

— Привет, Иржи. Садись. Переходим к делу. Помнишь материалы, которые ты снимал для чудаков из Института галактических исследований? Тайком?

Я вздрогнул. Ондра попался, и меня привели в качестве свидетеля. Ну уж нет, выдавать друга не собираюсь. До такого Профкоманда ещё не опускалась.

— Ничего не помню, — твёрдо ответил я.

— Не дури, это же они и есть, — Ондра показал на весело улыбавшуюся молодёжь за столом, — ты знаешь, кто они теперь? — голос его звучал почти торжественно. — Тор Рид — президент Академии галактических исследований; Нина Лесечкова — директор Института планирования дальних космических полётов; Йоширо Сакурагава — управляющий персональным отделом ГИ, у него под началом все коммодоры. А вот… — Ондра показал на Ламача, — новый директор Сети.

— Совет решил? — прошептал я.

— Да, Совет решил, — подтвердил новый президент, — Совет вместе с новым руководством Академии галактических исследований и при участии ваших друзей выработал план устранения недоразумения, которое имело место на планете Трувия. Взвесив все обстоятельства, мы пришли к выводу, что главную роль в предстоящих дипломатических переговорах должны сыграть вы.

И вот я сижу в роскошной кабине галактического крейсера класса «Садко». В командирском отсеке хозяйничает Венца Мадр. Наконец-то дождался новой машины! Теперь управляет небольшой командой из автоматов и с нежностью вспоминает о старом добром «Поросёнке», Только что пройдена граница шести тысяч парсеков. Венца готовится к посадке. На Трувии знают о нашем прибытии. Послали своего штурмана, чтобы помочь Мадру. Точнее, телепортировали к нам на корабль.