Планета под замком (ЛП) - Пеев Димитр - Страница 40

Затем на экране появился широкоплечий светловолосый богатырь, с добродушным, открытым лицом.

— Скажите нам, пожалуйста, — обратился к Александру Романову диктор, — сколько космических полетов совершили вы до сих пор?

Пилот улыбнулся.

— Все они не идут ни в какое сравнение с предстоящим полетом. Однако я уверен в успехе, потому что у нашего звездолета надежная конструкция. И экипаж у нас дружный. А что еще нужно для такого путешествия?

— Что вы скажете нам о себе?

— Только то, — снова улыбнулся Александр, — что я научился плясать «русскую». По мнению Полли, на планете Юлиус возникнет необходимость сплясать именно «русскую». Так что пришлось научиться!

Александра сменил на экране худощавый блондин с крупными, словно высеченными резцом, чертами лица.

— Филолог Разумовский, — представил его диктор. — Что вы скажете нашим зрителям?

Ян с флегматичным видом пожал плечами.

— Я неважный оратор и не могу соперничать с Полли. Кстати, у него есть текст замечательной речи, с которой он намерен обратиться к первому встреченному нами насекомому планеты Юлиус…

— Как вы чувствуете себя перед полетом?

— Как? — Ян чуть заметно усмехнулся. — Как мышонок в телевизоре.

Диктор засмеялся, Ян же, воспользовавшись этим, отошел в сторону.

Вот он и дядя Андри. Он шагнул вперед и обращаясь к диктору, начал:

— Мои друзья уже рассказали об экспедиции и экипаже… Не разрешите ли вы мне несколько отклониться от темы? Нас, вероятно, слушает и видит сейчас один мой друг, перед которым я чувствую себя несколько виноватым.

— Ну, разумеется, товарищ Северин!

В голосе дяди Андри чувствовалось сдержанное волнение.

— Юли, ты уже знаешь все. Прости мне шутку, которую я себе позволил. Но теперь ты уже, наверно, понял, что это не было только шуткой. Я рассказал тебе, в сущности, о том, что, может быть, ожидает нас. Я верил во все, о чем рассказывал, вот почему это нельзя назвать обманом. Ради увлекательности рассказа я местами приукрасил его, но, надеюсь, ты простишь это мне. Мы теперь не увидимся с тобой очень долго. Когда мы вернемся, ты будешь уже взрослым — большим, умным и сильным. Тогда мы продолжи наш разговор. И я напомню тебе о мальчугане, который со слезами на глазах слушал о том, что произошло на неведомой планете. И я уверен, что ты и тогда не устыдишься этих слез. До свидания, мой мальчик!..

Экран погас.

— До свидания, дядя! — всхлипнул мальчик.

— Перестань! Чтобы я больше не слышал этих звуков! Мало того, что мой сын задался целью опровергнуть теорию собственного отца, так мне еще приходится слушать рыдания внука!

Профессор Северин стоял в дверях, изо всех сил стараясь казаться сердитым и строгим, что ему плохо удавалось…

Миг не знал, почему эту планету назвали Совестью Вселенной. Никто не смог достаточно ясно объяснить ему, откуда взялось это название, почему с этой планетой связано такое множество загадок, а самое главное — почему оттуда не вернулось несколько экспедиций.

Последнее вызвало множество толков, поднялся страшный шум. Выдвигались гипотезы, согласно которым эта планета становилась чуть ли не ключом к смыслу человеческого познания, к будущему рода человеческого, его началу и концу. Разумеется, все они не имели под собой никакой почвы. Но тем не менее в конце концов вверх взяли те, кто не боялся риска, был одержим жаждой познания и ради ее утоления готов был принести себя в жертву.

Миг изо всех сил старался припомнить все постыдные поступки, совершенные им в детстве. Выпавший из гнезда птенец, которого он подобрал в лесу и принес во двор, заросший травой и диким щавелем, обнесенный кустами малины и фруктовыми деревьями. Он связал птенца бечевкой, часы пленника были сочтены…

Что еще? Умерщвленные булавкой бабочки в его гербарии, который он выкинул пару лет назад, сорванные и тут же брошенные цветы, пчела, растоптанная на цементной площадке перед домом, муравьи, которых он топил в извилистых трещинах почвы, таская воду ладонями.

Он иронически усмехнулся своим мыслям, но в следующую же секунду подумал, что бесконечно выискивать грехи в собственной жизни — это не меньшая гнусность, чем копаться в чужом белье. Нельзя отрекаться от собственного я, вступая в сражение с таинственными силами этой планеты, внушающими странные мысли. Он взял себя в руки. На молодом лице, отмеченном печатью раннего возмужания, появилась улыбка.

Красота — это емкое слово определило все его чувства, пронзило сознание и зазвучало в нем с того самого момента, когда он ступил на мягкую, податливую почву этой загадочной планеты. Красота как материя, чувство, дыхание, движение, как начало и конец. Она как бы рождалась и умирала в бесконечном цикле превращений, подчиняя себе всё сущее. Миг ощущал эту красоту всеми фибрами своего тела, раньше он и мысли не допускал, что ее можно почувствовать физически. Все тело блаженно вибрировало, медленно погружаясь в ласковый омут, безграничное спокойствие почти парализовало деятельность сознания. Именно тогда он впервые испытал безотчетный страх. И одновременно дурманящее чувство счастья. Он знал, что такого счастья могло бы хватить на всю жизнь и что чувство это никогда не повторится.

Он был слишком молод, почти ребенок. Его настойчивость и простодушие оказались решающими факторами, чтобы выбор пал на него, чтобы именно его отправили исследовать Совесть Вселенной — планету, где бесследно исчезло несколько экспедиций. На самом же деле планета эта была материализованным безумием всепобеждающей красоты, красоты в таких формах, в которых она не существовала нигде больше или по крайней мере не позволяла осмыслить себя человеческому разуму.

«Нет ничего страшнее красоты!» — подумал Миг и сам удивился парадоксальности пронзившей его мысли. Красота вокруг него вела свое победоносное наступление. Красота была разлита в самом пространстве, он видел ее в облаках, находил в воде и в травах.

Она давила на него всей своей тяжестью. Он был единственным, кому она демонстрировала сейчас свою бренность и вечность, она бередила ему душу, заставляя ежесекундно думать и тут же забывать о ней. Ни у кого на свете не хватило бы сил сопротивляться ее напору. Душа его немела от восторга и счастья, когда он видел, как на его глазах преображается пространство.

Как только он задумывался об этом, вокруг него всё менялось, начинало переливаться новыми причудливыми красками. Коричневая почва под ногами становилась белее снега, облака трогала позолота, деревья наряжались в голубую листву.

Красота рвала его на части. И что самое удивительное — каждую секунду преображалась. Ни одна тычинка, ни одна частичка пыльцы нив одном цветке не оставались такими, какими они были мгновение назад. Всё вокруг успевало измениться тысячи, миллиарды раз, но общая гармония не была нарушена ни разу. Красота рождалась из самых простых и вечных вещей — из света и теней, воды и суши, облаков и деревьев, травы и камней. С каждой минутой ему, опустошенному счастьем, становилось все труднее созерцать, осознавать, чувствовать эту красоту. Тело его извивалось, как горячая спичка, не расставаясь ни с рассудком, ни с восхищением, рассыпалось в прах, который мог бы развеять ветер, чего он уже тысячу раз пожелал себе за это время.

И потом тоже…

Он вдруг догадался, что в любом изменении пространства, в самом воздействии на него красоты присутствует что-то, что шло от него самого. Что его мысли, движения, чувства преображают поля, пастбища, горы, водоемы. Он участвовал в создании красоты, и та без промедления обрушивала на него свою страшную месть. Она сковывала его тело, слепила глаза, проникала в легкие, вызывая удушье, добивалась полной победы над ним.

Внезапно Миг вспомнил, зачем он на этой планете…

Перья жар-птицы померкли в его глазах…

Теперь Миг хорошо понимал, что случилось с теми, кто побывал на этой планете задолго до него…