Святая ночь
(Сборник повестей и рассказов зарубежных писателей) - Вебер Виктор Анатольевич - Страница 67

— Так как же мне дойти до них? — тихо спросил Мередит.

— Обратитесь к ним на их языке, — ответил Орелио, епископ Валенты. — Вы родились, как и они, inter faeces et urinam, и они удивятся, что вы не забыли этого, а удивившись, возможно, скажут вам правду.

Несколькими часами позже, когда обжигающие лучи солнца отражались от закрытых жалюзи, а благоразумные жители юга дремали, пережидая жару, Блейз Мередит лежал на кровати, размышляя над словами епископа. Тот сказал правду, и Мередит это понимал. Но слишком сильна была многолетняя привычка. Пристойность выражений, напускная скромность. Словно его язык оскорбился бы упоминанием женского тела, из которого он появился на свет, или действия, положившего начало его существованию.

А ведь Христос пользовался обычными словами и выражениями. Он говорил языком простого люда: женщина, кричащая в родах, толстые евнухи, шляющиеся по базарам, женщина, которую не сумел удовлетворить муж и которая обратилась к постороннему мужчине. Он не прибегал к условностям, чтобы оградиться от людей, которых сам создал. Он ел с батраками и пил с публичными женщинами и не избегал рук, ласкавших мужские тела в страсти тысячи ночей.

А Джакомо Нероне? Если он святой, то должен походить на своего создателя. Если нет, то должен быть мужчиной, и правда о нем будет сказана простым языком спальни и винного погребка.

Когда жара спала и вечерняя прохлада наконец-то проникла в комнату, Мередит постепенно начал осознавать, какой перед ним лежит труд.

Первая проблема носила тактический характер. Несмотря на объявления в печати и назначение двух основных должностных лиц, до официального разбора дела было еще очень далеко. Всех свидетелей в этом случае приводили к присяге, а их показания хранили в секрете. Так как не имело смысла терять время на легкомысленных и не желающих помогать людей, возникла необходимость проверить их в личных беседах, точно так же, как отбирают свидетелей перед тем, как представить их суду.

С ними уже говорили Баттиста и Солтарелло, чьи записи находились у него под рукой. Но это местные священники, которые, скорее всего, благоволили к кандидату. Его положение было совсем иным. Он иностранец, ватиканский чиновник, королевский прокурор. Естественно, его встретят весьма настороженно, вполне вероятно, что ему придется столкнуться с мощной и активной оппозицией.

Те, кто стоял за дело святого, будут ограждать его от любой сомнительной информации. Если они дали показания в пользу Джакомо Нероне, то не изменят их для адвоката дьявола, если только он не найдет способа прижать их к стенке. Глупо, конечно, затевать интригу с богом, но глупость и интриги процветали в церкви точно так же, как и в миру. Церковь являла собой семью мужчин и женщин, но даже святой дух не мог гарантировать абсолютную безгрешность кого-либо из них.

По всему выходило, что наибольших результатов он мог достичь, разговорив тех, кто отказался дать показания местным священникам. Не так-то легко разобраться, почему некоторые люди не верят в святых и относятся к их культам, как к вредным религиозным пережиткам. Такие с радостью предоставят сведения, показывающие, что у популярного идола глиняные ноги. Другие верили в святых, но предпочитали не иметь с ними ничего общего. В их компании они чувствовали себя неловко, добродетели святых служили им постоянным укором. И не было большего упрямца, чем католик, не поладивший со своей совестью. Наконец, могли быть и третьи, опасающиеся сообщить сведения, благоприятные для кандидата, но порочащие их самих.

Но предстояло еще и найти этих людей. Судя по записям Баттисты и Солтарелло, положительная информация шла из более процветающей деревни Джимелло Маджоре, а те, кто отказался дать показания, жили в Джимелло Миноре. Столь очевидное различие не могло не привлечь внимания Мередита, и тот счел необходимым поговорить об этом с епископом при очередной встрече за обеденным столом.

Епископ подошел к этому вопросу весьма осторожно.

— Меня тоже удивило это обстоятельство. Позвольте мне обрисовать фон происшедших событий. Две деревни, близнецы по названию, близнецы по сущности, прилепившиеся на склонах одной горы. Что они представляли собой до войны? Типичное калабрийское захолустье, полуразрушенные лачуги, населенные арендаторами вечно отсутствующих землевладельцев. Их отношение к окружающему миру и жизненный уровень ничем не отличались, если не считать того, что в Джимелло Миноре жила графиня де Санктис, которой принадлежат местные земли, — епископ улыбнулся. — Интересная женщина, графиня Санктис. Я хотел бы выслушать ваше мнение о ней. Находясь в Джимелло Миноре, вы будете ее гостем. Однако ее присутствие тогда, да и теперь, не оказывало никакого влияния на жизнь крестьян… Затем пришла война. Юношей и мужчин забрали в армию, старики и женщины остались обрабатывать землю. Как вы увидите сами, земля там тощая, а с годами становится все хуже и хуже. С учетом государственного налога на зерно и доли землевладельцев крестьянам оставалась самая малость. И очень часто в горах начинался голод. И вот… — руки епископа театрально взлетели в воздух, — появляется незнакомец, назвавшийся Джакомо Нероне. Что мы о нем знаем?

— Почти ничего, — ответил Мередит. — Он появляется ниоткуда, одетый в крестьянские лохмотья. Раненый и больной малярией. Он объявляет себя дезертиром из действующей армии, ведущей бои на юге. Местные жители понимающе кивают. Их сыновья тоже в армии. Они не поддерживают проигранную войну. Молодая вдова Нина Сандуцци берет его в дом и заботится о нем. Они вступают в любовную связь, которая в дальнейшем разрывается… когда Нина уже забеременела.

— А потом? — епископ не отрывал взгляда от Мередита.

Тот пожал плечами.

— Право, я затрудняюсь ответить. Показания путаные, неопределенные. Какие-то слухи об обращении к богу. Нероне покидает дом Нины Сандуцци и строит маленькую хижину в самой отдаленной части долины. Проводит часы в уединении и размышлениях. По воскресеньям появляется в церкви и причащается. И в то же время, отметьте, в то же время он берет на себя руководство деревнями.

— Как же он ими руководит? И для чего? Я спрашиваю вас об этом, Мередит, потому что хочу знать, как вам, новому человеку, видится эта история. Я-то выучил ее наизусть, но так и не могу прийти к определенному выводу.

— Насколько я понял из показаний свидетелей, — ответил Мередит, тщательно подбирая слова, — он начал ходить из дома в дом, предлагая свои услуги всем, кто в них нуждался. Старику, у которого хотели отобрать землю, старушке, слабой и одинокой, заболевшему крестьянину, которому нужно было вскопать огород. С тех, кто мог это позволить, он брал плату продуктами, молоком, оливками, вином, сыром, которые раздавал беднякам. Позднее, с наступлением зимы, он организовал общий фонд трудовых и продуктовых ресурсов, не останавливаясь перед насилием, чтобы добиться всеобщего вступления в него.

— Разумеется, поступок, недостойный святого? — предположил епископ, сухо улыбнувшись.

— И я того же мнения, — признал Мередит.

— Но даже Христос кнутом выгнал менял из храма, не так ли? А когда вы узнаете наших калабрийцев поближе, то согласитесь со мной, что трудно найти больших упрямцев во всей Италии.

Мередит заставил себя улыбнуться, увидев ловушку, расставленную епископом.

— Да, все это говорит в пользу Джакомо Нероне. Более того, он ухаживает за больными и пытается создать хотя бы зачаточную службу медицинского обслуживания с помощью Альдо Мейера, политического ссыльного, который, кстати говоря, отказался дать какие-либо показания.

— Я помню об этом. Что интересно, до и после войны Мейер сам пытался хоть как-то организовать этих людей ради их же пользы, но потерпел полную неудачу. Он истинный гуманист, но быть евреем в католической стране… Возможно, у него были и другие недостатки. Попробуйте сблизиться с ним. Просто удивительно… Продолжайте.

— Затем мы находим доказательства религиозной деятельности. Нероне молится с больными, утешает умирающих. Ночью, по глубокому снегу, он идет за священником, чтобы тот причастил уходящего в мир иной. Если священник не приходит, он один остается у смертного одра. Что мне показалось странным… — Мередит помолчал. — Двое свидетелей показали: «Отец Ансельмо отказался прийти…» Что это значит?