Враг престола - Гарин Дмитрий - Страница 15

— Мне нечего сказать вам, милорды, — ответила она ровным голосом.

— Тогда я вызываю первого свидетеля по этому делу, — сказал рыцарь, и перед королём предстал изрядно помятый человек с забинтованной головой, в котором Анастасия сразу узнала одного из стражников трактира.

Пострадавший обстоятельно рассказал о том, что и так было прекрасно ей известно. После этого был опрошен и второй страж, подтвердивший слова первого.

— И о чём это говорит? — взял слово Яков Орвис. — Да, леди Ферро атаковала этих людей, но они мешали ей пройти. В заведении были орки, а борьба с ними — её священный долг. Позволю себе напомнить вам, господа, о третьем предписании карательных дивизионов. «Гвардеец Его Величества в борьбе со скверной, будь то человек, орк или зверь, имеет дозволение отстранить со своего пути преграды, мешающие ему в исполнении долга». В том числе, заметьте, и силой оружия.

— В данном случае речь идёт о жизни лица, защищённого эмиссарской грамотой, — напомнил сир Гарен. — Орк или нет, но обвиняемая не могла не знать, кто находится внутри. А значит, её нападение было осмысленным и намеренным.

Анастасия никогда не общалась с первосвященником. Она даже не была с ним знакома, но он упорно защищал её. По его холодному взгляду девушка поняла, что это обусловлено не симпатией к ней, а ненавистью к оркам и личной неприязнью к Джону Гарену.

Закончив пространное, но страстное рассуждение о том, что такое долг верного гвардейца и какую опасность представляют орки, Яков Орвис напомнил о заслугах и верной службе леди Ферро. Наконец он стал по одному вызывать членов взвода Анастасии. Большинство из них отмалчивались или отвечали уклончиво, пока перед судом не предстал её лейтенант, Генрих Рыжеволосый. Высокий и крепкий мужчина, половину лица которого закрывала жёсткая борода цвета полированной меди. Как и Анастасия, он родился и вырос в северных землях.

— Это был тренировочный бой, милорды, — заявил Генрих. — Ни эмиссару, ни его спутникам ничего не угрожало.

Опасливый взгляд Анастасии непроизвольно сверкнул на лейтенанта. Он лгал. Лгал в лицо королю, чтобы помочь ей. Это было серьёзным преступлением. Она хотела возразить ему, хотела во всём сознаться, но внутренний голос напомнил ей о странном разговоре перед самым судом.

«Заклинаю вас: молчите», — всплыл в памяти бесцветный голос незнакомца.

Анастасия стиснула зубы, чтобы не раскрыть рта. Всё внутри неё боролось с этим молчанием. Если ложь Генриха раскроется, он присоединится к ней на месте подсудимых.

По залу пробежал ропот. Сир Гарен напомнил, в каком состоянии пребывало заведение, когда на место прибыла городская стража. Погром, царивший внутри, свидетельствовал о настоящем бое.

— Ну, увлеклись немного, — простодушно ответил гвардеец, почесав в затылке. — Бывает.

— Позволю вам напомнить про стражников, пострадавших от рук обвиняемой, — настаивал рыцарь. — Это был явно не тренировочный бой.

— Да бросьте, милорд, — махнул рукой Генрих, — если бы капитан атаковала их в полную силу, они бы сейчас в земле сырой лежали, а не байки тут рассказывали.

В зале вновь поднялся ропот, разбавленный сдержанными смешками. Собравшиеся не хотели правды. Они хотели приговора.

— К порядку! — громогласно призвал сир Гарен. — К порядку, говорю!

— Он северянин! — раздалось откуда–то из толпы. — Конечно, выгородит землячку!

— Верно! — подхватил кто–то.

— Тишина в зале! — вновь повысил голос Джон Гарен.

Когда ропот стих, Генрих Рыжеволосый был отозван.

— Позволю напомнить, что пострадавшие были без сознания, а потому не могут говорить о событиях внутри трактира, — сказал Орвис.

— Приглашается последний свидетель, — произнёс рыцарь, — участник случившегося…

Сердце Анастасии замерло. Внутри прохладный ужас боролся со вскипающей яростью.

— Ош, Дурной Глаз, — произнёс сир Гарен, и в зал вошёл орк.

Собрание тут же вновь разрушило всякую тишину. Под сводами зала гремели голоса возмущения, гнева и осуждения. Даже Яков Орвис негодовал, вскочив со своего места.

— К порядку! — вновь призвал сир Гарен, но собрание успокоилось, только когда он пригрозил перенести заседание за закрытые двери.

Анастасия поняла, что это конец. Её судьба, как и судьба Генриха, который столь безрассудно подставился под удар, пытаясь защитить своего капитана, была в лапах орка.

— Итак, — сказал Джон Гарен, когда волнение в зале улеглось. — Пыталась ли эта женщина убить тебя, Ош?

Выдержав паузу, Ош обвёл разноцветными глазами зал, после чего обратился к суду.

— Нет, милорды, — ответил орк, улыбнувшись, — не пыталась.

— Откройте ворота!

Услышав голос дозорного, пара ополченцев сняла тяжёлую балку засова с кованых скоб. Одна из деревянных створок, преграждающих западный вход в селение, отворилась с протестующим скрипом.

По дороге шагали два человека. Один из них был облысевшим стариком в дорожной робе, другой — крепким бородатым мужчиной с мрачным лицом.

— Мастер Локвуд! — воскликнул один из привратников. — Марон, беги за кметом. Скажи, господин Локвуд к нам пожаловал.

Со времени нападения диких всадников прошло уже несколько месяцев, и селение зализало свои раны. Ослабевшее лето всё ещё радовало людей редкими тёплыми днями, но осень постепенно вступала в свои права, окрашивая листву в яркие краски увядания.

Проходя мимо крепкого, румяного юноши, признавшего его, Локвуд по–отечески похлопал широкое плечо паренька. Старик помнил, что это был один из раненых, которых он врачевал после нападения орков.

Он не опасался того, что племя Ургаша нарушит соглашение и обратит сталь против этих людей. Большинство орков, способных держать оружие, были сейчас в военном походе вместе с Ошем и своим вождём. В лагере наверняка остались дюжины две охотников, которые должны были лишь следить за порядком и защищать остальных, если такая надобность возникнет. Еды у них было предостаточно, так что необходимость охоты временно отпала.

Чтобы выглядеть бодро, приходилось напрягать последние силы. Старческое тело болело, требуя отдыха и покоя. Ключник смертельно устал от долгой и напряжённой дороги, желая лишь одного — оказаться дома.

— Почтенный Локвуд, — приветствовал его коренастый бородач с длинным шрамом, перечёркивающим морщинистый лоб. — Рады вам. Не сочтите за дерзость спросить, что привело вас вновь в наше селение и кто ваш спутник?

— Мы устали с долгой дороги, — признался ключник. — Не найдётся ли у вас куска хлеба и тёплой постели для двух скромных путников?

— Чтоб меня варги взяли! — посетовал кмет, треснув себя по лбу мозолистой пятернёй. — Вы уж не взыщите со старика. У нас тут гости редко бывают.

Не скупясь на крепкую ругань, деревенский староста распорядился накрыть стол в общинном доме и постелить две постели для дорогих гостей.

Локвуд улыбнулся, припомнив их первую встречу под стенами разорённой деревни. Теперь бородач был куда дружелюбнее и учтивее, чем тогда.

Кмет жестом пригласил ключника следовать за ним.

— Мы–то тут уже отстроились, как видите, — не без гордости отметил бородач. — Да и народ новый появился, как прослышали о нашей беде. Налаживается житие, одним словом.

— Орки вас больше не тревожили?

— Не, — покачал головой кмет. — Как в воду канули. Хоть и твари они редкие, между нами говоря, но слово своё доселе держат. Вот уж не подумал бы, что с этими чудищами договориться можно. Вы уж молчите об этом, а то головы мне не сносить, сами знаете.

Небо стремительно темнело. В деревне начинали зажигаться жаровни и факелы, разгоняя ночь рукотворным огнём.

— У меня будет к вам одна просьба, добрый человек.