Танкисты
(Повесть) - Баскаков Владимир Евтихианович - Страница 35

Когда и где Клейн присоединился к остаткам танкового полка, потрепанного в боях, никто толком и не заметил. Колонна осторожно пробиралась по лесным дорогам, избегая встреч с прорвавшимися русскими танками, и штурмбанфюрер в своем кожаном пальто без погон, нахлобучив на глаза фуражку, скромно сидел рядом с солдатами на холодной железной скамье бронетранспортера. Он не сразу оправился от впечатлений последнего дня в Кольмаре.

Все произошло как в кошмарном сне. Утром в своем кабинете Клейн деловито рассматривал бумаги, которые принесла ему Эрика — очень приятная блондинка в хорошо подогнанной по фигуре форме. В комнате было прохладно, и Клейн набросил себе на плечи кожаное пальто. Потом почему-то ему захотелось посмотреть на улицу, он отогнул толстую плюшевую портьеру и в десяти шагах от подъезда увидел то, что никак не ожидал увидеть: советский танк. Танк не стрелял, а спокойно стоял на месте; с него спрыгивали на землю русские солдаты в меховых полушубках нараспашку и — это почему-то запомнилось очень отчетливо — передавали друг другу мешочек с табаком, закуривали, смеялись.

Клейн даже не успел испугаться. Он схватил фуражку и молча ринулся к дверям, оттолкнув ничего не понимающую Эрику. В коридоре повстречался со своим помощником Шварцем, но и ему не сказал ничего. Почувствовал страх, уже когда выбегал через внутренний двор на маленькую боковую улицу. Здесь он увидел немецкую санитарную машину и на ходу вскочил на подножку.

Остатки танкового полка Клейн встретил лишь на второй день своего блуждания по лесу. Танкистов вел раненый подполковник Эйслебен — хмурый пожилой человек с седой щетиной на впалых щеках; он полулежал в штабной машине и тихим голосом отдавал приказы через начальника штаба майора Ганзена, тоже немолодого, заматерелого кадровика.

Пересекая магистраль, полк опять напоролся на русские танки. Встреча оказалась неожиданной и для русских. Это был их арьергард — передовые части ушли далеко на запад, к Одеру. Тем самым полку удалось избежать полного разгрома. Оставив у дороги семь танков и десяток автомашин, полк углубился в леса по неширокой просеке. Но в бою погиб или, может быть, попал в плен к русским командир — никто точно ничего сказать не мог, — снаряд разорвался прямо у его машины. И после того — это сразу заметил Клейн — полк, или, вернее, то, что от него осталось, выглядел уже совсем не так, как при Эйслебене. Были снаряды, было горючее, была неважная, но все же пища, оставалось до двухсот здоровых солдат. Но не хватало боевого духа, в глазах у людей появился страх, упала дисциплина. Вот тогда-то Клейн и решил, что настал его час. На совещании офицеров он, сделав шаг вперед, впервые заговорил спокойным, размеренным голосом. Настойчиво потребовал немедленно собрать офицеров и унтер-офицеров и спросить их, что надлежит делать в создавшихся условиях.

Начальник штаба Ганзен вежливо напомнил Клейну, что в боевой обстановке собрания неуместны. Но штурмбанфюрера поддержали некоторые офицеры, особенно те из них, что недавно пришли в полк из разбитых эсэсовских танковых частей. На собрании Клейн объявил, что сейчас группой армий, обороняющих Одер, командует не кто иной, как рейхсфюрер СС Гиммлер, и поэтому он, штурмбанфюрер СС Фридрих Клейн, боевой командир-танкист, берет на себя ответственность за выход группы из окружения.

Начальник штаба пробурчал что-то себе под нос.

— Вы хотите высказаться, майор Ганзен? — спросил Клейн.

— Нет, пожалуй, нет. Мы уже не полк, я не имею связи с командованием, у меня нет каких-либо указаний. Но я полагаю, что армия…

Его резко прервал штурмбанфюрер:

— Я вас понял, майор. Сейчас нужны не солдаты, а рыцари. И вот они здесь, перед вами.

Он произнес эту фразу, сделав широкий жест, и остался очень доволен своим экспромтом.

Танкисты устали от боев и лесных маршей, были порядком деморализованы внезапным и стремительным прорывом русских и не оценили должным образом красноречие штурмбанфюрера. Но они поняли, что теперь их жизнями будет распоряжаться этот долговязый эсэсовец в кожаном пальто.

Клейн не очень хорошо представлял себе, как он поведет полк: ведь ему никогда не приходилось служить в боевом строю, тактику знал лишь понаслышке, а танковую не знал вовсе. На местности ориентировался слабо. Одно ему было предельно ясно: любая встреча с русскими грозит катастрофой.

Под вечер танки и бронетранспортеры уперлись в шоссейную магистраль. Ночь провели в лесу. Клейн посылал фельдфебеля и двух солдат в разведку. А утром произошла эта история с Шиллером, пытавшимся дезертировать.

Штурмбанфюрер считал, что пресек измену в зародыше. Пресек решительно. Но надолго ли? Нужна какая-то новая акция, чтобы сплотить этих явно деморализованных и усталых людей.

— Мы будем наступать и возьмем деревню с боем, — сказал он, снова развернув карту.

— Я думаю, что с военной точки зрения это бессмысленно, — спокойно заявил майор Ганзен. — Русские вышли к Одеру. Мы находимся в глубоком тылу.

— Вы предлагаете сдаться? — спросил штурмбанфюрер, пристально глядя на майора.

— Нет, господин штурмбанфюрер, я этого не говорил.

— Мы, — продолжал Клейн, — внезапным ударом займем деревню и уничтожим русский гарнизон. Танки после этого придется ликвидировать; они уже становятся обузой для нас. Затем пересечем шоссе и двинемся вот сюда. — Он поставил на карту ладонь ребром, пальцами в сторону моря, и добавил значительно: — Вы же знаете, майор, что Балтика еще в наших руках. Нет сомнения, что именно оттуда русские получат мощный удар во фланг. Мы будем там в семье победителей.

Последнюю фразу он адресовал уже не майору, на которого давно махнул рукой, а тем пяти офицерам и фельдфебелю, что стояли тут же.

— Вы меня поняли?

Офицеры вскинули к виску два пальца и заспешили к своим машинам.

— А вы, майор, подготовьте план боя и доложите мне через час, — приказал штурмбанфюрер начальнику штаба. Потом, обернувшись к фельдфебелю, брезгливо кивнул на тело убитого солдата: — Сбросьте в канаву. И приходите ко мне.

С опушки леса деревня Химмельпфорт просматривалась хорошо. Над черепичными крышами курились утренние дымки. От деревни веяло миром и покоем.

«Уже приспособились, сволочи. Любезничаете с русскими. Посмотрим, как вы будете вертеться, когда мы ворвемся».

Подошел фельдфебель.

— Деревня большая? — спросил штурмбанфюрер.

— Дворов пятьдесят, фольварк у озера, вилла, церковь.

— Наступать будем через это вот поле, — заключил штурмбанфюрер.

— Танки здесь не пройдут.

— Почему?

— Распутица, вязкая земля, крутые склоны. Лучше уж по дороге.

— Пойдем по дороге.

— Тоже опасно.

— Что такое?

— Они могут перестрелять танки по одному.

— Так что же вы предлагаете?

Фельдфебель молчал.

— И вы запаниковали, фельдфебель, — строго сказал Клейн. — Идите.

Боев проснулся, когда на улице уже рассвело. Камин догорел, но в гостиной жара не спала. За круглым столом сидели Рубинов и полковник в гимнастерке, при ремнях, с сухим продолговатым лицом и четким пробором через всю голову. Боев закрыл глаза, решил еще полежать. Полковника, который сперва показался ему незнакомым, он вспомнил — это же Лебеденко, заместитель по строевой части командира 25-й танковой бригады. Видел его на переправе.

Чудная эта должность — зам по строевой.

В танковых войсках по штату такой нет. Есть просто заместитель командира. Но все по старой памяти, идущей еще с времен довоенной кадровой армии, называют его замом по строевой. И строевой на войне никакой, а он все же зам по строевой. Видно, потому к людям, занимающим эту должность, и отношение какое-то особое. Редко заместитель командира становится командиром. Даже тогда, когда того убивают. Командиром чаще становится начальник штаба, настоящий заместитель по какой хочешь части. Тот даже при командире — и только он один — имеет право отдавать распоряжения от его имени. «Командир приказал» и подпись — начальник штаба такой-то. Заместитель таким правом не пользуется. Его обычно используют на заданиях: посылают расшить пробки на дорогах или уточнить обстановку на самом тяжелом участке, ставят комендантом на переправах.