Следователь и Демон (СИ) - Александров Александр Федорович - Страница 7

- Нет. Никого.

- То есть, все они произошли когда жертва была одна?

- Вот именно. И всегда − ночью или поздним вечером.

- Да-а-а... Тогда я понимаю, почему вы подозреваете злой умысел... Слушайте, давайте зайдем внутрь − холодно.

- Давайте так: заходите ко мне вечером. Тогда и поговорим. Как раз успеете осмотреться.

Следователь виновато покачал головой.

- Не могу, Флафф. Вечером у меня встреча с Матье.

- Ну так заходите после. Я все равно живу прямо здесь, в корпусе. Мне на время расследования выделили кабинет прямо под крышей и она даже не протекает... Нет, не так... Дергайте сильнее, похоже, защелка примерзла...

Старший мастер Абрахам Туск оказался, вопреки первому впечатлению, мировым парнем.

Нет, орать как оглашенный он не перестал − издержки профессии. Зато угостил Фигаро крепким кофе с коньяком из личной фляжки, которую прятал в одном из своих бесчисленных карманов, рассказал пару свежих анекдотов и, пока следователь трясся от хохота, приладил ему на голову нечто вроде железного горшка с ватной подкладкой ("...для безопасности, сударь, токмо для безопасности, а то, гляди, упадет на вас деталька в сто пудов весу, так и коронер не опознает. А так − на каске номерок").

Как оказалось, попасть в первый сборочный цех Пружинной можно было через подземный коридор, что соединял фабрику и административный корпус. Похожий на интеллигентного дворника вахтер на пропускном шлагбауме внимательно проверил документ следователя, строго посмотрел на него, но бумажку со штампом "Временный пропуск", все же выдал.

Фигаро и Туск сели в маленькую вагонетку с электрическим моторчиком (в вагонетке были мягкие сиденья, а вместо крыши − сплетенный из толстых стальных прутьев колпак). Мастер повернул рычаг и необычное средство передвижения мягко урча поползло по широкой ленте рельса.

- Это начальство придумало! − Туск постучал рукой по борту вагонетки. − Чтобы, значит, ножки не утруждать и ботиночки дорогие в стружке с маслом не пачкать. В этой штуке раньше детали для станков между сборщиками перевозили, так что совсем удобно выходит: мы все цеха в корпусе объедем и все увидим.

- А алхимические цеха?

- Ха! Туда я вас пущу только после того, как вы мне свое завещание покажете. Чтобы, понимаешь, детишки ваши, когда сиротками останутся, меня не проклинали: мол, оставил, подлец, без наследства... А если серьезно, так алхимики в робах полной защиты работают и в газовых масках. Всего-то по четыре часа в день − потом другая смена заступает. Так что ежели хотите к алхимикам, то только после инструктажа и только ночью, когда цех стоит.

- Сурово у вас тут... − покачал головой Фигаро.

- А то! Так на то она и техника безопасности!

...Пока вагонетка ехала по широкому, облицованному красным кирпичом коридору, следователь с любопытством осматривался. Мимо то и дело проходили группы людей одетые примерно так же, как Туск, но встречались и коричневые рабочие робы. Все были заняты делом: кто-то толкал перед собой тележку с деталями, кто-то тащил папки с документами, а один раз Фигаро увидел двух дюжих мужиков, что волокли на деревянных носилках свиную тушу.

- Куда это они? На шашлык?

- Да в столовую, куда ж еще. В два часа в цехах обед: кормить работяг надо! А то они тебе наработают...

Под потолком мигали графитовые лампы − тут тоже все освещалось электричеством. Следователь спросил у мастера почему так, и получил на удивление развернутый и грамотный ответ: все та же техника безопасности. Оказалось, что до установки электрического освещения трубы, что подводили газ к старым фонарям, то и дело давали течи. Газ скапливался в цехах и малейшая искра − а искрило тут почти все − приводила к взрыву и пожару.

- Народу перемерло − жуть! − рассказывал Туск. Свинцовые трубы тянули − не помогло: паклю на муфтах за месяц сжирает. Сами знаете: где алхимики, там быстро все портится. Выписали инженера немецкого; тот походил, посмотрел, да и говорит: надо медные трубы паять. А паять, сталбыть, будет его контора. Форинт как смету увидел, так три дня икал, чуть не помер, а потом и говорит: ставьте, собачьи дети, шпанские лампочки. − он кивнул на потолок. − Да чтоб, говорит, с защитными колпаками − супротив пожару.

- Вот как! А электричество откуда берете?

- Так генератор у нас свой, самодельный. На пару́ работает.

- А пар? Уголь жжете?

- Фу! Что мы, в самом деле, дикие люди какие? У нас бак есть с водой, а в том баке стержни зачарованные − воду кипятят. Работает такой стержень два месяца, потом наново переколдовывать... То есть как − два месяца... Когда нам их почтенный господин Метлби зачаровывал, пока его в кутузку не уперли, тогда на два хватало, а теперь нанял Форинт какого-то столичного колдуна. Колдун хороший, но все больше по книжкам − теория, там, понимаешь, то да се. Теперь чар хватает недели на две. Пришлось запасной бак клепать...

Фигаро открыл было рот, но потом решил не упоминать о том, что именно он упер "почтенного господина Метлби" в кутузку. Даже с учетом того, что колдун-убийца сейчас наверняка сидел где-нибудь на Дальней Хляби, попивая кофеек и набрасывая очередную статью для "Ворожбы и Жизни", Туск вряд ли бы оценил работу следователя по достоинству.

- Так вот и живем, господин Фигаро... А вот и ворота в цех! Милости просим!

Следователь, внутренне содрогаясь, схватился за нос, жалея, что у него нет лишних рук, чтобы закрыть ими уши, но когда огромные ворота с гидравлическим запорным механизмом остались позади, оставил нос в покое и недоуменно огляделся.

Да, в цеху было довольно шумно. Но ничего похожего на оглушительный, рвущий уши грохот, который заранее представил себе Фигаро − куда там! − столичные студенты, из тех, что одевались в рваные косоворотки и называли себя "нигилистами", нажравшись дешевым самогоном, бывало, громче орали под окнами (студиозусы с факультета метафизики, вроде самого Фигаро, чаще распевали "Молодого некроманта" или "Куклу Колдуна" − жутко пошлую песенку о суккубе, вселившейся в деревянную лошадку, а будущие медики − "Мое сердце остановилось". И у всех у них, вспомнилось следователю, были балалайки с выжженными волками, черепами и кучей порванных струн на грифе).

Запахи... Запахи цеха, неожиданно для него самого, привели Фигаро в полный восторг. Ароматы раскаленного металла, горячей канифоли, краски и еще чего-то тонко-неуловимого, промышленного ласково щекотали ноздри следователя. Он шумно сопел и закатывал глаза. Туск, глядя на это, хохотал, хлопая себя ладонями по объемистым бокам. Тележка ехала дальше.

Вокруг гудел цех: под высоченной крышей, теряющейся в сизом тумане, возвышались решетчатые конструкции в которых что-то гудело и искрило, шипели клапаны на клепанных баках, стучали молотки, крутились колеса станков, − а люди! Сколько здесь было людей − не сосчитать! Они стояли у медленно ползущих конвейерных лент, они сидели у длинных деревянных верстаков, они лежали под жуткого вида конструкциями, похожими на обглоданные скелеты ископаемых ящеров, они даже висели в воздухе, обвязавшись широкими ремнями, и каждый из них был занят делом.

Вот усатый мужичок хлипкого виду от души машет молотком, загоняя клин в крепежный паз (молоток у мужичка был, похоже, весом со следователя и лишь чуток уступал ему в габаритах). Вон дюжий парняга в робе из серой мешковины, в сотнях мест прожженной раскаленной искрой, жмет на педаль и окутанный ревущим паром молот-автомат лупит по заготовке так, что дрожит земля. А вон там длинный как жердь лопоухий парень в странных черных очках на сожженном лице дергает за шнур и поднимается чуть ли не к потолку в сложной ременной конструкции, похожей то ли на качели, то ли на плетеную корзину. Лопоухий что-то крикнул, схватил непонятное устройство похожее на вилку которой подцепили карандаш на шнурке, и сунул эту штуковину внутрь сложного механизма, похожего, из-за обилия шестерней, на мудреные башенные часы. Вспыхнул ослепительный свет, полетели искры.