Тиэль: изгнанная и невыносимая - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 12

Гибкая фигурка поднырнула под толстыми нитями заброшенной паутины и совершила акробатический этюд, вызвавший бы зависть у любого гимнаста из любимцев Фрикла — вольного племени циркачей.

А как было не запрыгать? В полутора шагах от входа в коридор, сразу за плотной паутинной завесой зияла совершенно невидимая из-за серого полотна гигантов-ткачей трещина. Изрядная — не меньше метра в ширину. Переведя дух после плясок на краю, эльфийка осторожно опустилась на колени и в свете маленького шарика-светляка попыталась разглядеть, насколько глубока трещина и куда она ведет.

Кажется, некогда в городе случилось землетрясение. Или оно задело лишь катакомбы? Как бы то ни было, сейчас провал в многометровой толще в свете шарика открывал вид на нижний ярус подземелья, чей пол находился гораздо ниже. Яркости светлячка не хватало, чтобы рассмотреть подробности. Эльфийка лишь видела новый зал с многочисленными коридорами или глубокими нишами по периметру.

— Снова — свежая кровь, — доложил Адрис.

Тиэль уже и сама заметила несколько пятнышек на острых сколах камня пола. Видно, мальчик падал и в очередной раз расцарапал кожу.

Призрак нырнул вниз и почти сразу возвратился, светясь от радости:

— Пацан там. Живой. Похоже, перепугался паучьей шкурки, какую впотьмах даже гоблинским ночным зрением за живую тварь принял, и понесся, не разбирая дороги. Свалился в яму, чудом не сломал себе шею, зато, похоже, сломал обе ноги ниже колен, штаны драные, кожа темно-зеленая от опухоли и синяков, но большой крови нет. Заполз в нишу слева под нами и спит или без памяти валяется. Гоблины — народ живучий, но этот все же еще совсем мелкий.

— Я смогу спуститься по выступам, но подняться по камням ни одна, ни тем более вместе с раненым ребенком не смогу, — критично оценила личные возможности в скалолазании озадаченная Тиэль. — По веревке было бы легче. У меня в сумке есть моток неразрывного шнура-паутинки, только привязать его здесь не к чему.

— И все — ради спасения чужого ребенка. Не замечал за тобой раньше такого благородства, — удивленно крякнул у плеча спутницы Проклятый Граф.

— Какое благородство? — небрежно отмахнулась эльфийка, не прекращая осматривать коридор. — Я ценю стряпню Гулд и не желаю терять кухарку. Кроме того, сейчас мне… — Тиэль замешкалась, с трудом подбирая подходящее по смыслу слово, в достаточной мере передающее внутренние ощущения, — интересно. Интерес, Адрис, — все, что осталось мне после ухода из Дивнолесья в качестве смысла и движителя бытия. Если не буду следовать ему — просто зачахну. У нас, эльфов, для сохранения силы и радости жизни важно присутствие хотя бы одного руководящего созидательного чувства. И мне порой кажется, у тебя все точно так же.

Призрак согласно хмыкнул, в очередной раз чувствуя удивительную общность душ между собой и этой тощей, непохожей на сородичей эльфийкой. Взгляд ее, скользивший по стенам, зацепился за громадный крюк держателя для факелов в нескольких шагах справа. Элемент декора повторял собой устрашающую лапу спутника-тени. Подпрыгнув, Тиэль повисла на крюке всем хилым весом и покачалась. Катакомбы точно строили с тем расчетом, чтобы они просуществовали до момента нисхождения последнего живого обитателя Мира Семи Богов в Последние Пределы. Держатель даже не дрогнул от потуг легонькой эльфийки.

Тиэль извлекла из сумки плотный клубок шнура, действительно свитого из паутины особых паучков Дивнолесья, собираемой в одной из рощ, где обычно плели липкие кружева старательные труженики. Правда, сбором приходилось заниматься поздней осенью, когда паучки, не терпящие вторжения в свои владения с грабительскими целями, погружались в спячку. Потом липкие нити паутины долго вымачивали в специальном отваре и свивали, получая прочнейший шнур и еще более прочный клей. А восьминогие ткачи, пробудившись от сна, с утроенным усердием принимались плести сети взамен похищенных и, наверное, недоумевали, куда что подевалось.

— Ты точно сможешь спуститься на таком? Руки ведь поранишь, даже если сил хватит, — заволновался Адрис.

— Смогу, в Дивнолесье есть не только лес, но и скалы. Я несколько раз ходила с отрядом за огненными каштанами. Иных веревок для спуска и подъема, нежели паутинный шнур, у нас не было. За руки не волнуйся, у меня есть хорошие перчатки. Нагрузку выдержат, выдержу и я. Эльфы только выглядят хрупкими! Лишь бы веревки хватило, — ответила Тиэль, особым узлом с тремя петлями и перехлестом привязывая шнур к крюку от факела и прикидывая его длину. Должно было хватить, пусть и в обрез. Тиэль вынула из кармана тонкие перчатки, сбросила плащ, сунула светящийся шарик в прическу между косой и диадемой и начала разуваться. Сняла мягкие полусапожки и носки. Часть спуска в провал предстояло проделать между разошедшимися при катастрофе относительно гладкими громадными каменными блоками. Значит, следовало обеспечить максимальный контакт с поверхностью. Внизу, судя по всему, такой гладкости пола ждать не стоило, но кожа на пятках у вечно ходящей босиком эльфийки лишь казалась тонкой и нежной. Риск порезать стопу о камни показался ей допустимой жертвой, обеспечивающей благополучный спуск.

— Огненные каштаны? — озадачился недоверчивый Адрис, ценивший свою тощенькую эльфийку, но и в самом деле бывший невысокого мнения о ее физических силах.

— Это один из секретов Дивнолесья. Странные и прекрасные деревья. Они растут и горят, не сгорая, среди скалистых гор близ моря у южной границы. Берега там круты, и чужаки не заплывают. Иных растений рядом с каштанами нет. Стоит плоду случайно оказаться в обычной части леса, жди пожара. За огненными каштанами ухаживают лесничие. Деревья ценятся у эльфов, потому и не вырублены до сих пор. Брошенный в каменный очаг один плод может гореть несколько дней, давая ровный жар.

Тиэль говорила об огне, а ледяной камень, куда холоднее пола в особняке, обдавал ступни морозом. Но она лишь поморщилась, сосредоточив все внимание на предстоящем действии. Она подняла плащ и перевязала его особым образом, чтобы не ожечь спину при спуске, пропуская веревку от плеча до бедра. Такой способ спуска позволил бы ей зависать на веревке, в полной мере контролируя скорость перемещения.

Цепко ухватившись за шнур, эльфийка стала спускаться, сильно отклонившись назад, аккуратно нащупывая дорогу босыми ногами. Призрак перестал сыпать вопросами и теперь висел рядом в молчании, даже подсказывать под руку, куда и как лучше двигаться, не решился, чтобы не навредить. Тиэль не бахвалилась, она действительно без труда справлялась со спуском — все-таки Великая Мать если чем и обделила эльфов при раздаче изначальных даров, то никак не гибкостью и не выносливостью.

Но вот путь сквозь камни, прошедший в почти звенящей тишине, кончился, и эльфийка уже зависла под сводами яруса на шнуре проворной гусеницей. Она легко соскользнула вниз. Но едва ноги ее коснулись нагромождения камней, оставшихся после землетрясений, как Адрис выпалил:

— Тиэль, осторожно! Пол шатается!

Эльфийка уже и сама успела почувствовать, как дрогнули, затанцевали под ногами, казалось бы, монолитные камни. Резко остановившись, отчего веревка спружинила, эльфийка подтянулась вверх. Она чуть раскачивалась над полом и слушала, как медленно и неохотно затихало зловещее похрустывание, пронесшееся по залу. Словно разбуженный громадный зверь ворочался и ворчал в своем логове. Досадливо хмурясь, Тиэль прикидывала расстояние от себя до лежащего в беспамятстве мальчишки в нише зала. Контур тела Шима, едва очерченный слабым светом шарика, был по-прежнему недвижим. Так что версия о беспамятстве маленького гоблина казалась более вероятной, чем о безмятежном сне в катакомбах Илта.

— То землетрясение, похоже, выбило все опоры нижнего яруса. Шим совсем легкий, его падение пол выдержал. Но это стало последней каплей, нарушившей хрупкий баланс. Если я попробую добраться до мальчика, чтобы принести сюда, скорее всего, не успею. Рухнет пол всего зала.

— У тебя-то и шнура больше нет, чтобы пацану бросить, коль удастся дозваться его и в сознание привести. Вряд ли он с такими ногами ползти сможет, — озадачился призрак, сейчас сильно жалея о невозможности переносить предметы. Вдвоем они бы справились играючи! — Всех веревок — паутина в соседнем зале, да и ту трогать нельзя. Кто знает, не прибежит ли хозяин, коль нити заденешь? Да и, слыхал я, крепкая у здешних тварей паутина, сталь ее не берет. Коль угодить, живым не вырваться.