Голова бога (Приазовский репортаж) (СИ) - Марченко Андрей Михайлович "Lawrence" - Страница 22

— Позвольте, но я напротив, звал генерала назад, во двор! И вы, Аркадий были тому свидетелем!

— Уж не ведаю, что у вас случилось с графом ранее, но только вы во всем друг другу перечили, досадить пытались. И когда вы ему руку протянули — вы, безусловно, понимали, что граф ее не примет!

— Это черт знает что! — удивился полицмейстер.

— Нет уж, пусть говорит, — остановил его городничий.

— Вы знаете, молодой человек, что такими обвинениями не разбрасываются, — осторожно заметил Гудович, старая лиса, чувствовавшая малейшую перемену ветра.

— Да, мы в самом деле не ладили, — признался генерал. — Но посудите сами, как бы я смог забраться в беседку, убить генерала и выскользнуть. Не с моими годами, не с моим весом.

— Вы убили его, стоя где-то на тропинке около смородины. Нож бросить с такой силой и точностью вы не могли, поэтому у вас было устройство, стреляющее ножом, верно, с пороховым зарядом — потому мы и услыхали выстрел. Затем вы решили зачем-то избавиться от оружия, и не нашли места, лучшего, нежели нужник — потому вы к нему и отправились после выстрела.

— Интереснейшая гипотеза, — кивнул генерал. — Вас осталось лишь бросить в говно, дабы вы нашли это устройство!

— Ну отчего же так сразу и бросать? — подал голос городничий. — Дерьмо можно и вычерпать.

— Да бросьте! Это какая-то нелепица! Это просто смешно, наконец…

— Вам-то, может, смешно. А у меня сын, между прочим, под арестом! В конце концов, это мой дом. И никто не может запретить чистить нужник в три часа ночи.

Не смотря на два этажа, нужника в доме у Рязаниных не имелось. Воду носили из колодца в рукомойник, после — помои и обмылки сливали в сточную канаву, коя сбегала в реку. А по нужде бегали в дощатую будку, стоящую в саду. А когда сходить было трудно из-за болезни или холодов — пользовались ночным горшком, из которого нечистоты опять же перекочевывали все в ту же будку.

Прежде чем приступить к очистке, они осмотрел окрестности уборной, и, к слову сказать не без успеха. Выяснилось, что перед приемом гостей все Рязанины приняли душ, из-за чего содержимое бочки перекочевало частично в выгребную яму, а в большинстве своем — на тропинку. Домочадцы об образовавшейся луже знали, и, по возможности, обходили это место стороной. Впрочем, идти в будку пришлось бы все равно по грязи. И действительно — следы были.

Во-первых, кто-то, — заключал полицмейстер, сам охотник, уверенно читающий следы, — Бежал мимо нужника, поскользнулся и чуть не упал в самую грязь.

Во-вторых, еще два человека заходили в уборную. Первый был обут в сапоги с набойками, второй — в дешевые ботинки без особых примет.

— Это я был, — признал Аркадий, чуть смутившись. — Это следы моих ботинок.

Сапоги же, разумеется, нашлись на ногах генерала Рязанина.

Так следствие установило, что с начала праздничного обеда в нужник заходило лишь двое. В том не было ничего удивительного. Мужчины, умеренно стесненные одеждой, зловонной уборной пользовались лишь по большой нужде, предпочитая ей в ином случае кусты и деревья. И идти ближе, и на свежем воздухе от процесса больше удовольствия, да и свой костюм можно сохранить от миазмов.

Женщины же, стиснутые корсетами и наряженные во множество юбок со своей одеждой могли справиться лишь с чьей-то помощью. Оттого, кстати, за столом кушать им приходилось умеренно, как птичкам: по зернышку, запивая глотком-другим воды или вина.

Да и вообще: нечистот в яме в ту ночь было немного — как раз перед приездом гостей нужник чистили. Образовавшуюся жижу вычерпывали посредством черпаков с длинной ручкой. Вычерпанное бросали в ведра, а те носили в выгребную яму. Потревоженные отбросы, в полном соответствии с народной мудростью воняли просто неимоверно. Но любопытство собрало вокруг нужника не только мужчин, но и некоторых дам. Совсем близко стояла Дарья со своей мамой, чуть поодаль — спрятав лицо в надушенном платочке, ожидала Конкордия. Вовсе далеко стояли прочие интересующиеся дамы, которые не без оснований полагали, что их воздушные одежды пропитаются жуткой вонью. Как раз они более всех жаловались на смрад и то и дело возвращались в дом.

Прознав о перемене в своем деле, по-прежнему заключенный в кладовую Ники, похоже, все-таки напился и громко пел какую-то песню. Один из его охранников, Петр артиллерийский, покинул свой пост, и, оказавшись рядом с Аркадием спросил:

— Что мы ищем?

— Когда найдем — узнаем, — ответил Аркадий.

— И все же?

— Возможно какое-то метательное устройство вроде самопала, пистолета.

— Щенок… — бормотал генерал на другое ухо. — Как только мы вычерпаем говно до дна и ничего там не найдем — я вызову тебя на дуэль и расшибу голову… Извиняйся пока не поздно.

— Зато если мы найдем что-то, — вкрадчиво произнес Петр. — На дуэль вызову уже я вас.

Но разогнавшийся до скорости локомотива ум Аркадия продолжал просчитывать. Зачем генерал ему угрожает? Блеф? Если блеф — то блеф блестящий. Генерал менее всего походил на человека испуганного или встревоженного.

Неужели Аркадий ошибся? Внутри образовалась какая-то пропасть, куда рухнула душа, ушла в пятки и принялась грызть подметки? Сбежать прямо сейчас? Нет, он не побежит.

Вдруг Аркадию послышалось, будто что-то глухо звякнуло, издало звук вовсе не такой, какой должна производить жижа.

— Остановитесь! Вот в этом ведре.

Ведро выплеснули на грядку каких-то цветов, нечистоты расшвыряли лопатой.

— Оно? — просил Петр.

Аркадий сглотнул и неопределеннейшим образом пожал плечами: Может, это было и не то, что следовало, однако же ничего другого не имелось. Он взглянул на генерала. Тот, хоть и не потерял самообладания, будто бы посмурнел.

— Может и оно, — заключил Аркадий.

Стала ясна причина былой генеральской уверенности: приспособление было гораздо меньше пистолета, да и совсем на тот не походило, потому вполне могло быть не замечено.

— С виду — кусок дерьма, — заметил кто-то. — Даже коричневое. Только твердое.

Принесли ведро воды, плеснул на найденное. Ставший «бывшим» адъютант не побрезговал, вытащил из нечистот бронзовую втулку, ополоснул в воде, осмотрел, кивнул:

— Оно. Видно нагар, да и запах пороха чувствуется…

— Где? В этом дерьме?…

— Молодой человек, — устало пояснил офицер. — Я еще в Битве под Лейпцигом крови и пороха так нанюхался, что и теперь их за версту чую. Уж поверьте мне, из этой ерундовины стреляли не поздней, как несколько часов назад.

Из сада все вернулись в дом. Генерал, было, замешкался. Но Петр как бы невзначай задел того за локоток. Дескать, надо бы и вам с нами.

Приспособление представляло собой полую трубку с гардой. Орудие убийства входило внутрь трубки и вместе составляло нечто похожее на охотничий нож.

— Баллистический нож, — заметил Петр-пехотинец. — Я припоминаю — слыхал о таких. Подлое оружие. Кажется, у противника только нож. Кто-то расслабится, даже винтовку отведет, а ему из этакой фрязи с десяти шагов клинок в сердце и всадят. Хочешь — режь, хочешь — стреляй, — пояснял кто-то из офицеров. — Извольте видеть! Внутрь набивается порох и пыж, потом вставляется нож. Кольца на рукояти — для уплотнения. Чтоб нож не выпал, он становится на защелку за те же кольца… Сюда, на брандтрубку надевается капсюль. Взводится пружина с ударником… Потом нажимаешь на эту клавишу — освобождается защелка и…

Едва слышно лязгнула пружина, щелкнул ударник по брандтрубке. Звук получился негромкий, но от него вздрогнули стоящие рядом барышни.

— Ваше превосходительство, — напомнил Петр. — Вы не забыли, что я вам говорил о дуэли?…

— Ваша фитюлька ничего не доказывает!

— Для начала, это доказывает, что Николай не мог убить графа. После убийства Ники оружие в туалет выбросить не мог — там сидели вы, — ответил Аркадий. — Затем, Николай был постоянно на виду.

— Я знаю, знаю! — калился генерал Рязанин. — Это щелкопер убил! Больше некому! Я из туалета вышел, а он туда — шасть! Потому и следы его!