Сумерки (СИ) - Товкун Влада "Vlada Tovkun" - Страница 39

— Сладких снов, Кэт. — Пробормотал, зевая, коп и отложил трубку.

Потянувшись и размяв затекшую спину, девушка выдохнула.

«Такая тишина вокруг! Что сейчас делают Элис и Джаспер? А Карлайл? Чем они займут себя на то время, пока я буду спать? Да и проснусь ли вообще?..» — покачала головой та, издав тихий смешок, явно понимая всю иронию. Как же двусмысленно это прозвучало…

Вернувшись к чтению, Кэтрин отвлеклась от всего, откинув мысли. Бенсон расплылась в улыбке, в очередной раз наткнувшись на лапы кота на бумаге.

«Проведя некоторые эксперименты и испытания, я узнал больше. Одним из отличий моего тела от тел моих друзей, было то, что их кожа ледяная, а моя же более теплая, но Фредерик говорил, что мне далеко и до температуры тела оборотней.

Так же, одним из открытий для меня и моих друзей было то, что я имею кровь и организм полностью функционирует. Я сомневался, выйдет ли у меня питаться обычной пищей, или же мне, как вампирам, при поглощении еды придётся вызывать рвотный рефлекс, но нет. Я вполне могу переваривать простые продукты и пищу. Так же, я могу питаться кровью и, если честно, порой, ей я отдаю большее предпочтение.

Самое необычное то, что у меня есть своя кровь. У моих друзей, как и подобных им, её вовсе нет.

Как же много вопросов и как мало ответов!»

Перелистнув страницу, Кэтрин нахмурилась, внимательно бегая глазами по зарисовкам. Автор изображал на них порезы на руках и других своих частях тела. На листе виднелись капли крови, что, возможно, попали на книгу случайно или же специально, но этого уже не узнать. Так же были парочка отпечатков кота. На следующей странице были описаны все ощущения автора и действия, которые он запечатлел в виде рисунков.

«Значит, ускоренная регенерация…» — пробормотала про себя та.

«Моя супруга Лейвна родила близнецов. Я так боялся за её жизнь! Она знала, на что идёт. Знала мои секреты».

Кэт склонила голову на бок, осматривая новую страницу. Весь лист был изрисован симпатичной женщиной с кудрявыми, по описанию автора, волосами цвета пшеницы и глазами, словно море. На нескольких рисунках она улыбалась, сияя прямо как солнышко, так и грея душу своей лучезарной усмешкой. В самом низу странички была приписка:

«Лейвна. Светлый лучик моей тёмной души».

«Цвета пшеницы… прекрасное описание волос Карлайла…» — промелькнуло в мыслях, и Кэтрин тут же залилась краской.

«Я сам принял роды…» — пару слов были затоптаны кошачьими лапами, и это, не смотря на то, что Кэт не могла прочитать, заставило её, скорее, улыбнуться, чем злиться.

«Произошло то, чего я страшился больше всего и надеялся, что не произойдет. Благо моя милая Лейвна выжила, и всё прошло, как следует, хотя я боялся. Она выглядела истощенной и слабой, пока вынашивала наших малышей, но, не смотря на это, она чувствовала себя нормально.

Мой сын Уальтер оказался подобным мне. Я увидел, почувствовал это в нём изначально.

Надежда была только на мою дочь Хоуп. Я желал обычной, спокойной жизни для неё. Не хотел, чтобы она познала и увидела сущность своего брата. Моя покойная матушка говорила, что близнецов и двойняшек ни в коем случае нельзя разлучать. Ведала мне, что у них есть особая связь, ибо они делили одно чрево, и разлука сопутствует трудностям, но у меня не было другого выхода. Мне пришлось отправить Лейвну с Хоуп в Колчестер, подальше от меня. Амора и Фредерик отправились вместе с ними.»

«Колчестер… моя бабушка родилась там, насколько я помню. Потом, вроде бы, она переехала в Финикс на учёбу», — пронеслось в голове.

«Я благодарен моим друзьям до самой смерти, в долгу перед ними навечно. Хотя меня преследует замешательство и трудность веры в то, что они по-прежнему на моей стороне и рядом со мной.

Вильгельм остался вместе с моим сыном и мной. Он решил помочь моему исследованию, да и был уверен, что его сестрёнка со своей пассией управятся сами. Залягут на самое дно…

Уальтер, хоть и развивался в утробе как обычный младенец, рос куда быстрее обычных детей.

Периодически я получал письма от Лейвны с просьбой привести сына хотя бы на день, но я не мог. Слишком опасно. Я передавал ей письма с рисунками нашего сына через друзей Аморы и Фредерика с Вильгельмом, которые носили весточки. Я понимал, что это всё очень опасно, ибо если о существовании моей семьи узнают Они, конца не избежать. У меня оставалось мало времени. Я знал, что Они давно наслышаны о моем существовании и могут прийти за мной. Моей задачей было обеспечить Уальтера всем, чем нужно, и наладить прочные связи, не без помощи Вильгельма, конечно. Я должен был укрыть сына так, чтобы его бы не нашли.

Я так и не мог осознать, что именно впустил в этот мир, но любил своего сына, как может любить свое дитя отцовское сердце.

Мне удавалось иногда навещать жену, но на глаза дочери я не показывался. Я не брал с собой Уальтера, хоть он и таил на меня за это обиду. Правда, он был слишком добрым мальчишкой, чтобы держать злобу слишком долго.

Хоуп не должна была ничего знать, но всё же, когда я попадал к Лейвне, я сидел у кроватки дочери, когда она спала. Моя дочурка унаследовала мамины черты лица и синие глаза. Я же одарил её темными волосами и бледноватой кожей, но её щечки постоянно были налиты румянцем. Она была жизнерадостной, как её мать, радовалась каждому солнечному лучику, каждому дню. Я понимал её и рвал себе душу. Она растет. Её мать, моя любимая Лейвна, стареет, но я должен был уйти от них. Должен был дать нормальную, человеческую жизнь, где не приходилось бы прятаться и бегать. Правда, помимо всего, я надеялся, что всё же Хоуп действительно обошла сущность гибрида или оборотня…

Уальтер рос так же быстро, а я всё заваливал себя вопросами.

В одну из ночей, когда мы с сыном только вернулись с охоты, Вильгельм вернулся с посланием в руках. Я не видел прежде такого испуга в его алых глазах.

Мой друг произнёс лишь одно слово, а я будто бы умер вновь. Вольтури.

По рассказам моих товарищей я знал, кто они такие. „Королевская“ династия. Древний и самый большой клан вампиров. Своеобразный правоохранительный орган, обладающий огромной властью среди себе подобных, чем вызывали страх и уважение. Также они славятся жестокостью по отношению к провинившимся, но каким бы не был клан кровожадным и беспощадным, они уважают науки и искусство.

Я ощущал страх, понимал, что стоит за этим именем.

Я должен был оправится в Италию. В Вольтерру. Оставить сына с Вильгельмом было единственным вариантом. Мой друг поклялся, что бы ни случилось, присмотреть за моим дитям. Пользуясь своими связями, Вильгельм действительно мог залечь на такое дно,

что даже Они не найдут его. Полезно иметь влиятельных друзей с хорошими товарищами, которые даже не побоятся Вольтури. Но так же, я мыслил здраво и осознавал, что моими давними друзьями-вампирами движет помогать не столько дружба, сколько колыхающиеся где-то внутри человеческие чувства сострадания. К тому же они были крайне заинтересованы сущностью гибрида и их волновало будущее Уальтера.

Хотя я был не уверен, сколько проживёт мой сын. Он был первым гибридом, что родился с этим, и мне было не известно, останется ли он в этом мире на вечно или скоро придёт его конец?

Аро не должен узнать о существовании моей семьи. Меня заверили, что Вольтури знают только об одном гибриде — обо мне. Покидая порог своего жилья, я прочувствовал страх, что ранее никогда не испытывал. Дар главы… нужно держать свои мысли в правильном русле. Амора тренировала меня, нарушая правила. Она знала, как стоит лгать, чтобы даже её столь прекрасный дар можно было надурить. Хотя Фредерик говорил, что во мне есть что-то странное. Что-то в моей голове…

„Mortem effugere nemo potest“». [2]

_____

[2] «Mortem effugere nemo potest» — с латыни: «Смерти никто не избежит» — Цицерон.

_____

Абзацы становились всё меньше, почерк обращался в более быстрый и неаккуратный, видимо, автор очень спешил, но на листе снова были кошачьи лапы.