Как один день (СИ) - Computers - Страница 23

- Какие… меры? – спросила Крупская.

- Какие будет необходимо. Вплоть до вот таких, - в руке у меня появился автомат УЗИ, и я выпустил очередь в потолок. Крупская от неожиданности подскочила в кресле, а Ленин только улыбнулся.

- Вот видишь, Наденька, какой у нас телохранитель! С ним ничего не страшно! И все же я попросил бы вас, Вадим Васильевич, воздержаться от применения оружия. Кроме самых крайних случаев. Вы только подумайте, какой будет резонанс, если…

- Обещаю, Владимир Ильич, мне и самому ни к чему такие осложнения, вы же понимаете, о чем я? Мое начальство не одобрит…

- А потолок испортили, Вадим Васильевич! – упрекнула Крупская, приходя в себя.

- Ничего, Надежда Константиновна, это легко исправить, - ответил я, и дырки в штукатурке исчезли.

Теперь и она улыбнулась – начала привыкать к чудесам.

- А можно вас спросить, Вадим Васильевич, простите женское любопытство... Вот вы такой молодой человек, а столько умеете. Это у вас в будущем все такие?

- Нет, Надежда Константиновна, да и я не такой молодой человек, как кажется. Мне уже за 80 лет, между прочим.

- Невероятно! Как хотелось бы дожить…

- Да нет, не советую. У нас там тоже масса проблем, знаете ли. Но кое-какие проблемы Владимир Ильич собирается устранить, к общему благу.

Мы помолчали.

- Ну что же, давайте прощаться. Мне пора!

Крупская встала:

- Вадим Васильевич, вы столько для нас сделали! Не знаю, как вас и благодарить!

- Не стоит благодарности, Надежда Константиновна, это ведь не для вас, а для блага всего человечества, простите великодушно за высокий стиль! До свидания, Владимир Ильич!

- До свидания, дорогой мой, до свидания! Спасибо за все.

- Ну, я пошел! – и я исчез. Точнее, стал невидимым и неслышимым и отошел в уголок. Стену времени, естественно, убрал – из кухни сразу стал слышен звон посуды. Не забыл и про третье кресло – оно исчезло.

Крупская и Ленин сидели в креслах и смотрели друг на друга. Потом Ленин улыбнулся и положил ладонь на ее руку. Я не стал смотреть продолжение, и отправился к себе. Но перед этим разместил во всех комнатах домика, под потолком, видеокамеры высокого разрешения размером со спичечную головку, с непрерывной записью.

* * *

Вызов пришел уже через день, к вечеру (я временно синхронизировал свое реальное время со временем 1924-го года). Я обул кроссовки, так как по-прежнему ходил босиком, и появился рядом с Лениным (вызов пришел с его аппарата).

Ленин и Крупская стояли на кухне дома в Горках, и были, по-видимому, очень взволнованы. Я понял, в чем дело, когда заметил большого серого кота, лежавшего на полу без признаков жизни. На кухне никого больше не было, и я стал видимым.

- Здравствуйте! Я вижу, события развиваются именно так, как мы предполагали, Владимир Ильич. Здесь был Сталин? Или кто-то другой?

- Именно Сталин! Был утром, мы долго разговаривали, затем, уже к вечеру, заехал снова, потом прошел на кухню, напился воды и только что уехал. Какое счастье, что Наденька налила воды коту, а больше никто не пил из графина…

- Бедный Дымок! Мы обязаны ему жизнью! – промолвила Крупская, со слезами на глазах глядя на кота.

- Вадим Васильевич, а вы бы не могли…

- Попробую, Владимир Ильич.

Я присел на корточки и сосредоточился на коте. Так, отравление цианидом, около трех минут назад. Еще не поздно, даже не надо возвращаться в прошлое. Восстановить все органы и ткани, удалить посторонние CN-группы! Удалить цианид (это оказался цианистый калий) из желудочно-кишечного тракта! Готово.

Кот шевельнулся, взмахнул хвостом, поднял голову. Потом встал, и, как ни в чем не бывало, стал тереться о ноги Крупской, громко мурлыкая. Крупская обессилено опустилась на табуретку, Ленин стоял, нахмурившись, заложив пальцы рук за края жилета, и смотрел в пол.

Я люблю кошек, поэтому не упустил случая – взял кота на руки и стал его гладить, что он снисходительно мне позволил, и даже потерся о мою ладонь головой. Я передал кота Ленину.

- Ну, вот и началось! – сказал он, также поглаживая кота. – Что будем делать?

- Решать проблему, Владимир Ильич. Пойдемте в комнату, но сначала…

Я внимательно оглядел кухню, вылил отравленную воду из графина в раковину (там оказалось около десяти граммов цианистого калия – достаточно, чтобы отравить примерно сто человек), тщательно прополоскал графин и поставил его на стол. Больше нигде ничего подозрительного я не обнаружил, кроме блюдечка с водой, которое я тоже тщательно вымыл.

- Идите, товарищи, я последую за вами, не привлекая внимания, - сказал я, становясь невидимым.

Они направились в комнату Ленина, и, войдя, оглянулись. Я вошел следом, показался им, тотчас закрыл дверь, поставил стену времени и снова раздобыл третье кресло. Мы сели.

- Вадим Васильевич, а вам не трудно каждый раз создавать вещи заново? – спросила Крупская. – Ведь, наверное, это требует затраты сил?

- Нет, Надежда Константиновна, сил не требуется, затрачивается иная энергия.

- Как это все-таки необычайно!

- Согласен с вами. Но давайте займемся делом. Хотя я вновь остановил время и спешить нам некуда, но все же… Как вы думаете, Владимир Ильич, что следует предпринять? Но сначала расскажите, как вчера все прошло, по плану?

- Да, Вадим Васильевич, в точности! Я разделся и лег в постель. Они появились около одиннадцати, и Семашко с ними. Приступили к осмотру. И тут, на предложение присесть  на кровати, я встал, развел руки в стороны и стал балансировать на одной ноге. Вы бы на них посмотрели! Им самим чуть не стало дурно! Ну, я им объяснил, что вчера вечером произошел кризис, расписал, что будто что-то взорвалось в голове, а потом внезапно вернулась речь и я стал владеть телом, как раньше. Они все же продолжили осмотр, провели всякие свои тесты, пробы и прочее, и вынуждены были признать, что не находят никаких отклонений от нормы. Но если бы вы слышали, в каких осторожных и расплывчатых выражениях все это говорилось! Как они настаивали, чтобы я оставался в постели, отдыхал, а они проведут анализы, дадут мне препараты брома, снотворное, и будут долго лечить, чтобы закрепить выздоровление… Ну, в конце концов, я рассердился, и, как предсовнаркома – меня ведь никто не снимал с должности, верно? – предложил Николаю Александровичу немедленно доставить меня в Москву. Он даже возражать не стал, у него в автомобиле, вместе с Надеждой Константиновной, мы и добрались. А вся профессура осталась тут, я их специально не стал брать, чтобы не было лишнего шума. И перед отъездом официально заявил, что всю ответственность, как предсовнаркома, принимаю на себя. А своей охране категорически приказал временно отключить телефон и никуда не выпускать медиков до моего возвращения.

- А дальше?

- А дальше мы с охранником прошли с черного хода, я зашел в зал заседаний, на сцену, так сказать, и, как ни в чем не бывало, уселся в президиуме на свободное место. Как раз Сталин делал доклад, что-то по национальному вопросу, кажется – это ведь его конек! В зале сразу прошел шепоток – меня заметили, узнали: «Ленин, Ленин!». Люди стали вставать, проходить вперед. Сталин, увидев, что его никто не слушает, оглянулся – и обалдел! Но этот шельмец, вынужден признать, великолепно владеет собой. Он тотчас сориентировался, прервал доклад и направился ко мне. Я встал ему навстречу, а он поздравил меня с выздоровлением – как только догадался! – и предложил залу меня приветствовать, а сам обнял при всех и чуть ли не расцеловал! Вот уж, доподлинно, поцелуй Иуды! Но я не дался, а лишь пожал ему руку, прошел на трибуну и обратился ко всем товарищам, сказал, что усилиями врачей выздоровел и готов приступить к своим обязанностям, но пока еще не окреп, и направляюсь обратно в Горки, а через несколько дней выйду на работу. Однако меня долго не отпускали, такая началась овация, даже неудобно! Но мне все же удалось ускользнуть, и Николай Александрович, которого я попросил остаться в машине с Надеждой Константиновной и шофером, отвез нас домой. Вот, собственно, и вся история.