Андропов
(Политические дилеммы и борьба за власть) - Земцов Илья Григорьевич - Страница 19

Андропову надлежало для увековечивания своей персоны действовать с чрезвычайной поспешностью, но он понимал, что и ему необходимо хотя бы пару лет отстояться и окрепнуть в «упряжке» Генсека, прежде чем сделать рывок в Президенты или Премьеры, или изобрести для себя нечто совершенно новое, потеснив в пантеоне кремлевской «ярмарки тщеславия» своих предшественников. Поначалу на пути в коммунистические «гении» Андропову необходимо было «взять» другое важное препятствие: стать Председателем Совета Обороны.

Фактическими главнокомандующими вооруженными силами в Советском Союзе всегда были Генсеки, и каждый из них формально утверждал свою власть над армией, становясь, кто раньше, кто позже, Председателем Совета Обороны. Вопрос о замещении этого поста значительно усложнило тщеславие Брежнева: ему вздумалось придать этой должности, а через нее и себе, особый блеск, для чего он привязал ее к «маршальскому жезлу» и «президентскому креслу». Это изобретение оправдало присвоение Брежневу — в мае 1976 года — звания маршала Советского Союза, а спустя год — его назначение Президентом государства. Андропов рассчитывал на назначение на эту должность в качестве Генсека, что повысило бы его влияние в правительстве и в партийном аппарате. Он полагал, что вправе занять эту должность как генерал армии, ведь ему до маршала — один только шаг. Но как быть с записанным черным по белому причудливым изобретением Брежнева, в приложении к конституции, о том, что Председателем Совета Обороны надлежит быть Председателю Президиума Верховного Совета? Приходилось уповать на Пленум ЦК — там должна была проявиться сила Генсека. Но на Пленуме 22 ноября 1982 года стала очевидной его слабость.

В советской истории до Андропова было четыре лидера и каждый из них стремился выражать тенденции, уже доминирующие или только созревающие в партийном аппарате. Поэтому каждый опирался, прежде всего, на партийный аппарат. Обстоятельства прихода к власти Андропова, который не был креатурой бывшего Генсека, позволили ему отказаться от этой традиции и сделать ставку на новых людей, находившихся вне важнейших «коридоров власти».

Обновление круга партийно-государственных функционеров при Брежневе было замедлено и парализовано. И Андропову предстояло провести основательную «чистку» — заменить более 6000 ответственных работников на всех уровнях правительственной пирамиды. Начинать следовало со средоточия власти — Политбюро. Радикальные изменения в Политбюро были необходимы Андропову, но провести их оказалось непросто: Пленум ЦК КПСС не дал на них согласия. Андропову для консолидации власти необходимо было ввести в Политбюро трех сторонников — на три имевшиеся вакансии. В результате чего назначение его ставленника Председателем Президиума Верховного Совета, а его самого — Председателем Совета Обороны — свелось бы к простой формальности. Таким образом гарантирована была бы поддержка Политбюро в намечаемой им основательной перетряске партийно-государственного аппарата — сверху донизу. Но начинать-то, несомненно, следовало сверху — с Политбюро и Совета Министров. Оттуда нужно было спускаться вниз, в аппарат Центрального Комитета, чтобы постепенно обновить секретарский корпус и незамедлительно вслед за этим сменить всех заведующих отделами. В перспективе предстояла замена партийных и государственных руководителей всех республик, краев, областей — вплоть до важнейших больших городов, что должно было обеспечить Андропову послушный его воле состав Пленума ЦК.

Собственно в этом не было бы никакого новаторства: Андропову предстояло идти по колее, проложенной насилием во времена Ленина, орошенной кровью в эпоху Сталина, утрамбованной произволом Хрущева, испытанной коварством Брежнева. У Андропова по сути и выбора не было: на тернистом пути к власти в Кремле не оставалось места ни для терпимости, ни для сострадания: формулу борьбы за эту власть с гениальной краткостью определил Сталин: «Кто — кого». Но Пленум ЦК КПСС отказал Андропову в том, что должен был, по многолетней традиции, благоговейно и услужливо ему предоставить: он не получил положенного Генсеку покорного единогласия. Всему виной, конечно, были противоречия в Политбюро. Противодействию Черненко, Тихонова и других противников он не удивился, он ожидал его и, понимая их страх и ненависть к нему, даже мог бы оправдать: кто же захочет проголосовать за собственную плаху? Но как быть с соратниками?

Интересы друзей и врагов Андропова на этом Пленуме совпали: они решили, пока возможно, не давать ему в руки всю полноту власти. Для этого они противопоставили его честолюбивым устремлениям хитрое устремление советского режима, которое на партийном жаргоне Политбюро называется «коллективным руководством». Изобретение это заставляет любого советского руководителя перед выходом его на орбиту «диктаторства» некоторое время поплясать в невесомости раздираемого противоречиями Политбюро, где недруги Генсека по любому обсуждаемому вопросу всегда — «против», а сторонники иногда, но не всегда — «за», и где решается роковой вопрос: кому из членов Политбюро — быть, а кому — не быть.

Политбюро, предшествовавшее ноябрьскому Пленуму ЦК, утвердило предложение Андропова о переводе из кандидатов в члены Политбюро генерала Алиева. Это был как раз такой случай, когда соратники Андропова согласились поддержать Генсека, ибо понимали, что без секретаря из Азербайджана, его опыта и знаний, Андропов не сможет приступить к программе социального переустройства, определяемой им как «укрепление социалистической законности», но больше всего известной как «алиевские реформы». Алиеву удалось провести в Баку почти полную кагебизацию управления, а затем его опыт был успешно апробирован в Грузии (целиком) и в республиках Прибалтики (частично). Правитель Азербайджана не пытался, конечно, изменить годами отлаженную государственную систему произвола, да и не мог бы помыслить об этом, даже если бы и хотел, — над ним стояла Москва. Не ломая партийную машину, он стал заполнять все ее звенья, от ЦК до райкома, молодыми образованными сотрудниками КГБ, приученными свято выполнять инструкции. Личный произвол множества мелких местных деспотов он заменил организованным государственным произволом центральной власти. Алиеву удалось приостановить прогрессирующий развал азербайджанской экономики, и в Москву пошли отчеты о выполнении планов развития промышленности и поставок государству сельскохозяйственной продукции.

Андропов надеялся использовать алиевские методы, чтобы придать ускорение забуксовавшей советской экономике. Ожидания Андропова разделялись членами Политбюро, в том числе и его оппонентами из лагеря Черненко, ибо еще Брежнев готовился использовать «опыт» Алиева в столице, но не решился или не успел.

Членов Политбюро, однако, смущал и пугал тандем двух генералов КГБ в партийном аппарате: они дали согласие на избрание Алиева членом Политбюро, но отказались перевести его в Секретариат ЦК на место Кириленко, как, по-видимому, надеялся Андропов. Алиеву предложили пост заместителя Председателя Совета Министров. Это все, что удалось «выжать» Андропову из Политбюро. Он же предназначал Алиева на иную роль, более ответственную и важную: он хотел сделать его главным полицмейстером страны, способным использовать и КГБ, и МВД как инструмент репрессий для опоры нового режима; для этого необходимо было возвести его в ранг второго секретаря ЦК. Конечно, с введением Алиева в правительство позиции Генсека укреплялись и усиливались: премьер Тихонов оказался под наблюдением и контролем человека, на которого Андропов мог полагаться. Но укрепились недостаточно — из-за нерусского происхождения Алиева.

Первый заместитель премьера обладает значительными возможностями в стране: он курирует государственный аппарат; частично промышленность — а иногда и сельское хозяйство. При этом реальная сфера его влияния шире официальных прав, принадлежащих занимаемой им должности. Он — возможный и даже вероятный кандидат в премьеры: из первых заместителей Председателями Совета Министров стали Косыгин и Тихонов.