Иллюзия Истории (СИ) - Галечян Михаил Гаикович - Страница 8

Через час армия сделала привал. Обессиленные люди, укрывшись щитами, повалились в вырытые в песке ямы. Те у кого хватало сил, копали глубже, пробиваясь к прохладным слоям. Другие, объединившись, счищали самый горячий полуметровый покров, и сваливались под тень разбитых больших походных палаток. Снятый периметр палаток позволял воздуху циркулировать в них. Александр отдыхал в походном ложе под широким тентом. Несколько бамбуковых палок вбитые в песок растягивали выцветшую грубую ткань. Слабое дуновение раскаленного воздуха приносило облегчения. В гнетущей тишине пустыни растворились редкие стоны раненых.

Тошнотворная жара, жажда и усталость клонили ко сну. Но возбужденный мозг не мог так просто успокоиться. Неужели он нашел то, что искал все эти годы!? Александр вспомнил, как вошел в Вавилон. Как торжественно встречали его персидские сатрапы, называя царем Азии. Тогда казалось, что построить единый евразийский мир дело нескольких лет. То, ради чего его доставили сюда, должно было начаться с Вавилона. Когда в царском дворце появился Понс, он был страшно возбужден. «Единая Евразия до христианства! Человеческая цивилизация может выиграть в развитии несколько тысячелетий, если сделать все правильно!» — кричал он. Александр готов был разделить энтузиазм Понса, но Филота, Парменион а потом и Клит все испортили! И это самые близкие! А сколько было тех, которые совершенно не принимали новых идей? Обвиняли царя в поклонении азиатским варварам и забвении эллинских традиций. Он пытался обсудить проблему с Понсом, но тот даже слушать не хотел. Твердил о неукоснительном следовании расчетам аналитиков. «Очень скоро все будет хорошо и даже лучше!» — упрямо повторил он, даже когда Александру пришлось жестоко расправиться с заговорщиками. После казни друзей он полностью разочаровался в идейной стороне дела. И теперь уже хотел только одного — вернуться к ней…

— Птолемей! — позвал он телохранителя. — Приведи кого-нибудь из воинов, нашедших источник.

Вскоре появился солдат, ведомый Птолемеем.

— К вечеру отведи меня к источнику.

— Но он почти высох. За час наберется на пару глотков.

Александр задумался. Неверно истолковав замешательство, воин тихо добавил:

— Ночью я сам принесу тебе воду.

Александр вспыхнул, но воин опередил его:

— Не гневайся, великий царь. Не желание оскорбить заставило сказать это. Я гораздо старше тебя, мною двигала любовь как к сыну.

— Благодарю тебя, верный солдат, — сказал Александр, — и все же ты неверно меня понял. С заходом солнца армия выступает. К ночи с жаждой будет покончено.

Воин недоуменно переглянулся с Птолемеем.

— Я сумею оживить умирающий колодец, — ответил Александр с хитрой улыбкой.

Передовой конный отряд остановился возле полуразрушенной каменной кладки древнего колодца. Заходящее солнце окрасило в спелую вишню небо, бескрайние дюны, волосы всадников, гривы лошадей. Александр спешился у развалин. Из густого мрака колодца пахнуло сыростью. Один из воинов с факелом подошел к краю. Гладкая глинистая чаша дна сверкнула желтыми бликами — после захода начала собираться влага.

Александр обошел круглую стену колодца. В нескольких местах кладка треснула до основания, сложенного из больших плохо обтесанных камней. Кто и когда отважился прийти сюда и вырыть колодец? Никто не задумывался над этим вопросом. Главное, что такие смелые люди нашлись! И вот уже несколько столетий колодец спасает несчастных, заброшенных судьбой в это гиблое место.

Во всяком случае, людская молва была именно такой…

На глубине два-три метра будет вентиль — простое механическое устройство, вспомнил Александр слова Понса. За время ликования и водопоя он успеет добраться до Трансхрона.

Царь подозвал Ферсиппа.

— Копать будете вокруг, в глубину на два роста. Найдете широкую железную трубу с колесом. Один оборот — и колодец наполнится чистой, холодной водой.

На лице Ферсиппа проступил суеверный страх.

Когда солдаты увлеченно бросились рыть песок, Александр сел на коня и двинулся на север. Возбужденные голоса воинов еще были слышны какое-то время, но скоро затерялись в дюнах. Наступившую тишину нарушало лишь шуршанием песка под копытами. Солнце скрылось за горизонтом. Плотный мрак южной ночи разрезали серебряный свет полной луны и густо рассыпанных бриллиантовых звезд.

Через час, обойдя очередную дюну, он увидели то, что искал — гигантский, черный куб, косо врытый в песок — Трансхрон. Александр спешился. Мрачная громада поднималась в черную звездную высь. Он прижался лицом к его поверхности, словно прислушивался к тому, что упрятано внутри колоса. Неужели только ради ее восхитительных глаз, голоса, дыхания, ради ее поцелуев совершено столько подвигов?! Не может быть! Он делал Историю! Происходит только то, что должно происходить. Разве это не слова Понса, с которым он заключили «джентльменский» договор? Наверно, он смешон — сентиментальный влюбленный барашек, бредущий к стойлу, где ждет любимая. Будь что будет. Он уже сделал выбор и никуда не свернет.

Александр произнес пароль экстренной эвакуации, представив, как приводится в действие сложнейшее устройство, которое человек придумает через миллион лет.

Через минуту на бархатной поверхности открылся светлый прямоугольник входа в темпоральную кабину.

Клеопатра сидела за столом, заваленным государственными бумагами. Большие папирусные свитки свисали со всех краев. Она быстро прочитывала очередной документ, делала исправления или сразу подписывала, ставила печать. Просмотренные бумаги отдавала рядом стоящему Аполлодору, с благоговейным восторгом и затаенной любовью следившему за своей царицей.

Клеопатра тяжело вздохнула, устало откинувшись на спинку кресла. Аполлодор тотчас махнул рукой стоявшему у стены нубийцу с опахалом. Тот подошел ближе, усердно работая шестом с павлиньими перьями. Высокие двери в кабинет отворились, вбежали несколько рабынь с опрыскивателями, увлажняющими сухой египетский воздух. Они бесшумно суетились вокруг отдыхавшей царицы, как вдруг в центре помещения возникло странное искрящееся потрескивание. Полупрозрачный тюль, прикрывающий широкое окно на александрийскую пристань, резко надулся, словно парус каравеллы от порыва ветра. Рабыни вскрикнули, а нубиец с опахалом затрясся от страха, сел на пол, завывая в молитве. Аполлодор и несколько охранников выхватили мечи, встав в боевые стойки. Телохранитель метнулся к окну, цепким взглядом осмотрел все вокруг. Вниз отвесно уходила гладкая стена, дальше, до самой земли тянулись колоны дворцового анта. От его основания широкие ступени спускались к рыночной площади, запруженной купцами со всего света. Отсюда никак нельзя было незаметно проникнуть в царские покои.

Клеопатра приказала всем удалиться, подозвала Аполлодора, велев спрятаться в тайном проеме. Когда незаметная дверь в стене бесшумно закрылась за телохранителем, царица снова склонилась над папирусами и стала ждать.

Не прошло и нескольких минут, как высоко над полом, возник шарик похожий на стеклянную елочную игрушку. Он быстро раздулся до двухметрового диаметра, стенки растворились, а на оставшемся сегменте висевшем в воздухе, стоял Понс.

Генерал расплылся в широкой улыбке, словно не сомневался, что ему безмерно рады. Бодро спрыгнув с сегмента, он подошел к Клеопатре, галантно поцеловал ручку.

— Перестаньте кривляться, Понс, — неприязненно произнесла Клеопатра.

Понс однако не обиделся и спокойно сел в соседнее кресло, не заметив как за спиной неслышно возник Аполлодор. Он навис над головой генерала, застыв в напряженной готовности обрушиться на незваного гостя.

— Хотя бы за преданность осчастливьте его и, наконец, сделайте любовником, — цинично произнес генерал на интерлинге.

— Разберусь без ваших рекомендаций, — осадила царица.