Майор Богдамир спасает деньги - Каганов Леонид Александрович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/19
• Следующая

– Типа, дай Бог каждому, – пробормотал Богдамир озабоченно. – Боюсь, противник окажется гораздо умнее, чем я думал… Ну-ка, разрой-ка могилу!

– С ума сошшшел?

– Разрой, разрой.

Кеша вздохнул, взял веточку и принялся деловито расковыривать маленький холмик.

– Пусссто, – доложил он.

– Странно, – откликнулся Богдамир.

– Лиссстья, глина. Бумажжжка какая-то…

– Так! – насторожился Богдамир. – Какая бумажка?

– Кажется… – Кеша поднял бумажку и повернулся к лунному свету. – Кажется, такая же, как я нашел в космосссе!

– Ну-ка сравни! – В руке Богдамира возникла половинка банкноты.

– Она! – удивленно щелкнул клювом Кеша, кладя их рядом на землю. – Вторая половинка!

– Ну-ка отойди, – скомандовал Богдамир, приподнимая очки.

Кеша послушно отошел, а Богдамир закатил глаза, высунул из глазниц цилиндры биолазера и в одну секунду спалил обе половинки банкноты. От горки пепла поднялся тоненький дымок, и в воздухе уютно запахло дачной гарью.

– Зачччем? – Кеша удивленно разинул клюв.

– Ты до сих пор ничего не понял?! – возмутился Богдамир. – Ну, держись. Сейчас ты осознаешь весь ужас происшедшего.

Зеленый свет полночной луны, падающий посреди лесопарка на красный дом с потушенными окнами, на часовню, вокруг которой бесшумно летают сонмища птиц, – это зрелище не для слабонервных. Но Хома с Кеша не были слабонервными, поэтому смотрели на дом внимательно, шаг за шагом приближаясь по аллейке. Что видел Хома своим третьим глазом, мы наверно никогда не узнаем, но что-то внутри дома он явно видел, потому что лицо его становилось все суровее, а губы сжимались в тонкую злую линию.

– Я слышу шорох, – прошептал Богдамир, поднимая степплер как бластер. – Думаю, они нападут первыми. Бей их, а я ворвусь в дом.

– Кого бить? – остановился Кеша и недоуменно развел крылья. – Кто нападет?

Богдамир вынул из кармана моток изоленты, который носил с собой всегда по религиозным соображениям, с хрустом отломил от ближайшего дерева несколько пышных веток, сложил их букетом и перемотал так, что получился веник с рукояткой. Веник он вручил Кеше.

– Твои перья – хорошая защита, – произнес он загадочно. – Но береги глаза и уши. Бей наотмашь по харям.

С этими словами Богдамир рванулся с места, выбил плечом дверь и исчез в недрах дома.

– По каким харям? – недоуменно прощелкал клювом Кеша, оглядываясь. – По каким харям-то?

И вдруг увидел прямо перед своим клювом очень маленькую, но очень самодовольную харю.

Харя была немолодой и плоской. Даже в зеленоватом лунном сиянии казался замогильным ее мертвенный землисто-серый оттенок. Губы свои харя презрительно поджимала, а выпуклые круглые глазенки злобно глядели на Кешу и моргали. Что же касается ушей – они у крошечной хари оказались огромными и колыхались, словно вентиляторы. От них шел сквозняк, который Кеша ощущал на своей мордочке. Колыхались уши так быстро, что разглядеть их не было никакой возможности, как нельзя разглядеть крылья зависшей в воздухе ископаемой птички колибри.

Еще раз скользнув злыми глазенками по Кешиным щекам и клюву, харя пришла в ажиатацию. Ее тонкие губы тревожно распахнулись, показав ряды острых зубиков, и послышался тонкий писк – причудливая смесь злобы, тревоги и торжества.

Кеша вдруг опомнился. В голове всплыл последний приказ Богдамира. Он сжал в крылолапке свой веник и молниеносным движением ударил врага наотмашь – справа-налево, слева-направо – и так много-много раз подряд, хотя враг давно исчез. Кеша осмотрел землю перед собой – хари не было. Тогда он бросил взгляд на веник – и вдруг увидел там зеленую бумажку. Полузорванная, она застряла среди прутиков и вяло шевелилась обоими концами, которые Кеша поначалу принял за уши. Харя в центре бумажки мучительно разевала рот, а глазки злобно таращились.

– Ссскотина… – возмущенно прошептал Кеша.

И вдруг услышал шипение и шорох. Он задрал вверх голову – и остолбенел. С неба, визжа и шурша, стремительно пикировал несметный рой. Это были не птицы.

Кеша не растерялся – молниеносно принял стойку, перехватил рукоять веника обеими крыльями, словно это был меч самурая на тренировке, и стал ждать, пока стая приблизится на расстояние удара.

Выбив дверь, Майор Богдамир упал на пол и сделал наугад несколько выстрелов из степплера. Но прежде, чем жестяные скобки вонзились в стены, перекувырнулся и отпрыгнул с воображаемой линии огня. Но линия огня так и осталась воображаемой – в него никто не стрелял, и вообще нападать не собирался. В холле стояла тишина.

Майор Богдамир бросился к лестнице, мигом взбежал на второй этаж, снова выстрелил парой скоб наугад, и остановился.

– Заходи, противный человечек, гостем будешь… – раздался мерзкий голос.

Голос этот оказался басовит, напрочь сорван, и напоминал угрожающий шелест.

– Заходи, заходи, – вновь зашелестел голос.

Теперь Богдамир хорошо разглядел его обладателя – в отличие от летающих тварей, этот монстр был теплым.

Обладатель мерзкого голоса сидел в кресле у декоративного камина и напоминал гигантский лист ватмана метров пять на два, но сильно разбухший в толщину. По всему зеленоватому периметру чудовища извивались длинные мерзкие щупальца. Харя монстра посреди листа была такой же, как у порхающих над домом тварей, хотя с такой комплекцией летать он, понятное дело, уже не мог. Некоторые щупальца сжимали топоры, некоторые – ножи, а два щупальца по флангам крепко обвивали рукоятки пары хороших армейских бластеров, какие бывают только у первопроходчиков дальних планет, спецназовцев или инкассаторов.

И вот это было для Богдамира неожиданностью. Раструбы обоих бластеров смотрели точно в третий глаз Хомы – точку над переносицей.

– Ме-е-едленно кладем свой бластер на пол… – зашелестел монстр, – и поднима-а-а-аем ручки вверх…

– А у меня и нет бластера. Я журналист, – соврал Хома.

Глазищи в центре ватмана стали еще более выпуклыми и недоуменно похлопали.

– Журнали-и-и-ст… – прошелестело чудовище. – А что это у тебя на поясе?

– Степплер. Мы, журналисты, всегда носим канцелярские принадлежности.

– Степплер. Журналист. – Тонкие губы чудовища задумчиво почмокали. – Журналистов у меня еще не было…

– А кто был? – сразу спросил Хома.

– Кто был… – Чудовище выставило вперед пару сотен шупалец и принялось загибать их одно за другим. – Два инкассатора, директор заправочной станции, три безработных дачника, шериф милиции округа Глорайхерзигсвассер и восемь профессиональных японских туристов. – Чудовище сыто рыгнуло, прекратило загибать щупальца и потерло ими друг о дружку в предвкушении. – Теперь будет журналист. Интересно, что там себе журналисты думают?

– Пятнадцать человек! – присвистнул Богдамир. – И ты их всех убил! Ты, проклятый мутант, порождение генетически-модицифированного хлопка и радиации трюма!

– К чему эти обидные слова? – поморщилось чудовище. – Зови меня просто: Франклинштейн. Сядь-ка в креслице…

Франклинштейн неожиданно свернулся в узкую трубочку и стал похож на зеленый хобот. Нижний конец хобота проворно потянулся с кресла к полу и с шумом принюхался. На полу перед креслом ровными белыми дорожками был рассыпан порошок из распоротого мешка, стоящего неподалеку. Неизвестно где Франклинштейн успел добыть такую дорогостоящую редкость, но Хома опытным нюхом опознал в порошке сахар-песок – излюбленную пищу всякого рода мутантов и просто мерзавцев, бесящихся с жиру. Франклинштейн с вожделением всосал в себя ближайшую дорожку, экстатично почмокал хоботом и блаженно развернулся в кресле, снова превратившись в лист ватмана, обросший щупальцами.

Тем временем приемник глубоко в ухе Хомы ожил: на связь выходил Кеша.

– Я не сссправляюсь! – кричал Кеша. – Они цццарапаютссся! Они зззагоняют меня в дом! Их тут миллионы!!!

– Тяни время, – приказал Хома. – Скоро будет подкрепление. Кстати, я выяснил: маленьких можешь убивать. Большого – нельзя.

• Предыдущая
• 16/19
• Следующая