Исторические портреты: Афанасий Никитин, Семён Дежнев, Фердинанд Врангель... - Маркин Вячеслав Алексеевич - Страница 78

Однажды довелось поохотиться даже на тигра. Свежие следы увидели крестьяне деревни Александровской: четыре вершка в длину и более трёх — в ширину. «Судя по такой лапке, зверёк был немаленький». Тигр поймал у одной из фанз собаку. Идя по следам хищника, Пржевальский с солдатом натолкнулись на окровавленную площадку, на которой он съел собаку, всю полностью, с костями и внутренностями. «Вот-вот он мог броситься на нас, а потому, держа палец на спуске курка своего штуцера, я осторожно и тихо подвигался вместе с солдатом... Охотничья страсть, с одной стороны, сознание опасности — с другой. Всё это перемешалось и заставило сердце биться тактом более учащённым, против обыкновенного. Однако тигра не оказалось на этом месте».

Проходили места, где зверь отдыхал, наконец, он мелькнул в кустах, но, заметив людей, умчался в горы. Догнать тигра не удалось.

Из долины Сучана путь вёл по берегу моря в гавань Ольги. Едва заметная тропинка вилась по крутым отрогам Сихотэ-Алиня. Она то взбиралась на кручи, то опускалась к морю, и приходилось идти вброд, обходя отвесные скалы. В тихих заливах плавали киты, пуская фонтаны.

В гавань Ольги, где стоял пограничный пост, путешественники пришли вечером 7 декабря, пройдя от устья Сучана около 300 вёрст: «После ночёвки под открытым небом, на снегу и морозе, невыразимо отрадно было заснуть в тёплой уютной комнате...»

Бухта была уже подо льдом, но сама гавань не замёрзла, и на ней держались стаи уток и лебедей. Здесь путники пробыли шесть дней. Следующий переход — на Сунгари.

На пустынном берегу залива Владимира путешественникам посчастливилось увидеть морского орлана, огромную, сильную и красивую птицу, способную даже тюленя вырвать из воды и поднять в воздух. Пржевальский в засаде пытался подкараулить орлана, но осторожная птица так и не подлетела на расстояние ружейного выстрела.

Долина Павловки за перевалом оказалась совершенно пустынна. На перевале, засыпанном снегом, царил лютый холод, ночевать же пришлось под открытым небом у костра, согревая то одну, то другую сторону тела. Потом путники вышли к реке Даубихе (теперь это Арсентьевка). Она, сливаясь с Улахэ, образует Уссури. На заснеженной тропе встретили Новый год и к 7 января достигли станицы Буссе, которую покинули три месяца назад. За зимнюю экспедицию было пройдено больше тысячи вёрст.

Зимой в Николаевске Пржевальский работал над книгой об Уссурийской экспедиции. Предисловие он начал так: «Сильная, с детства взлелеянная страсть к путешествию заставила меня после нескольких лет предварительной подготовки перебраться на службу в Восточную Сибирь — эту громадную и столь интересную во всех отношениях окраину царства русского...»

Он вспоминал картины природы края, девять лет назад закреплённого по Пекинскому договору за Россией. Природа здесь удивительна тем, что в ней черты сурового севера переплетаются с приметами южными. Дикий виноград и лианы в тайге засыпают глубокие снега. Реки и озёра, изобилующие рыбой и водоплавающей птицей из самых южных стран, сковывает лёд. В лесу можно видеть тигра, которого не встретишь в Италии, а ведь озеро Ханка находится на широте Рима.

В марте на озере наблюдается массовый прилёт птиц. Первые весенние гости — лебеди-кликуны, за ними появляются бакланы, потом — японские (даурские) журавли. Не раз наблюдал Пржевальский ранним утром забавные танцы удивительных голенастых птиц.

Китайский, или уссурийский, журавль отличается от японского крупными размерами: полтора метра в высоту, более двух метров — размах крыльев, вес — более девяти килограммов. Он необычайно красив: снежно-белый, с одной только чёрной шеей и чёрными малыми маховыми и плечевыми перьями. Невероятно осторожный, журавль не подпускает никого к себе ближе чем на триста метров.

Когда становится теплее, появляются белые и серые цапли, сизые чайки — обычные на Ханке птицы. Японский красноногий ибис — редкая здесь птица, в середине марта прилетает на озеро этот родной брат священной птицы древних египтян. Озеро ещё под ледяной коркой, долины засыпаны снегом, и даже полярная белая сова не улетела на свой север, а удивительный ибис уже прибыл встречать весну на озере Ханка. Спина и верхняя часть шеи ибиса пепельно-голубые, брюхо — бледно-розовое, а крылья — огненно-красные, как и ноги. Согнутый клюв — чёрный, красноватый на самом кончике.

С началом апреля прилёт птиц становится массовым. Они буквально завоёвывают озеро, с которого уходят на болота журавли и ибисы. «Громкий крик журавлей, кряканье уток, гоготанье гусей, свист куликов, песни жаворонков, токанье тетеревов, писк чибисов — всё это сливается в один общий, неясный шум, свидетельствующий о полном разгаре и приволье здешней весенней жизни».

Прилёт и пролёт птиц продолжается до середины мая. Последней появляется китайская иволга, зимовавшая в пальмовых лесах Индокитая, «своим громким, мелодичным свистом возвестила она об окончании весеннего прилёта и о начале летней трудовой жизни всех пернатых гостей ханкайского бассейна...»

«Три месяца странствовал я по лесам, горам и долинам или в лодке по воде, и никогда не забуду то время, проведённое среди дикой, нетронутой природы, дышавшей всей прелестью сначала весенней, а потом летней жизни... Это была чудная, обаятельная жизнь, полная свободы и наслаждения! Часто, очень часто вспоминаю её и утвердительно могу сказать, что человеку, раз нюхнувшему этой дикой свободы, нет возможности позабыть о ней даже при самых лучших условиях дальнейшей жизни».

Лето Пржевальский провёл в лесах в бассейнах рек Сиянхе, Мо и Лефу, впадающих в озеро Ханка. Он наносил реки на карту, промерял их глубины от истока до устья. Много удивительного встретил исследователь на берегах этих рек. Изюбры, косули, дикие козы попадались на каждом шагу.

Книгу о путешествии, совершенном им ещё в первое тридцатилетие жизни, Пржевальский закончил так: «...Два года страннической жизни мелькнули как сон, полный чудных видений!.. Прощай, Ханка! Прощай, весь Уссурийский край!.. С твоим именем для меня навсегда будут соединены воспоминания о счастливых днях свободной, страннической жизни...»

Результатами экспедиции были статья «Инородческое население Уссурийского края» и книга «Путешествие в Уссурийском крае» с подробным комплексным описанием территорий между Амуром и Японским морем. В гербарии — 300 видов растений, в орнитологической коллекции — более 300 чучел птиц.

В январе 1879 года Пржевальский вернулся в Петербург и выступил в Русском географическом обществе с докладом. Даже внешний вид путешественника произвёл впечатление на присутствовавших на том заседании. Один из членов Общества писал тогда: «Он был высокого роста, хорошо сложен, но худощав, симпатичен по наружности и несколько нервен. Прядь белых волос в верхней части виска при общей смуглости лица и чёрных волосах привлекала к себе невольное внимание».

Первое путешествие молодого офицера географы России признали настолько выдающимся, что комиссия по наградам Русского географического общества (председателем её был П.А. Кропоткин) единодушно присудила ему Серебряную медаль.

В 1869 году, когда Пржевальский покидал Приамурье, Генеральный штаб командировал в Китай и Японию военного географа Михаила Ивановича Венюкова. В его задачи входило комплексное обследование этих двух стран. Но Венюков не был полевым исследователем и занимался в основном материалами архивов. Денег ему отпустили недостаточно, и он вернулся в Россию, не завершив намеченную программу, хотя и много сделав.

Средства, не полученные Венюковым, были переданы Генеральным штабом и Географическим обществом Пржевальскому. Вице-председатель ИРГО Ф.П. Литке поддержал проект молодого энтузиаста, как и Семёнов, поверив в него.

Завершая своё выступление Пржевальский сказал о дальнейших планах: «Я получил назначение совершить экспедицию в Северный Китай, в те застенные владения Небесной империи, о которых мы имеем неполные и отрывочные сведения...»