Алеша Джапаридзе - Зедгинидзе Элизбар Константинович - Страница 1

Баку — город ветров — еще только просыпался. И вдруг на нефтепромыслах Мирзоева пронзительно заревел гудок. Ему ответили гудки других промыслов, нефтеперегонных заводов, почти всех предприятий прикаспийской столицы. Их голоса слились в один протяжный, надрывающий душу гул, в котором слышалось что-то гневное и угрожающее. Обыватели и чиновники, еще не вышедшие на работу, высовывались из окон, тревожно переглядывались.

Вскоре по городу прокатился многоголосый крик:

— Броса-ай работу-у!..

Так ответили бакинцы, так ответил пролетариат всей России на весть о Кровавом воскресенье 9 января 1905 года.

…В Женеве в эмигрантской столовой Лепешинских собрались Ленин, Крупская, Луначарский, Лядов, Карпинский, вся женевская группа большевиков. Они только что узнали из газет о событиях в России. «Собравшиеся почти не говорили между собой, слишком все были взволнованы, — вспоминала потом Крупская. — Запели „Вы жертвою пали“, лица были сосредоточенны. Всех охватило сознание, что революция уже началась, что порваны путы веры в царя, что теперь совсем уже близко то время, когда „падет произвол, и восстанет народ, великий, могучий, свободный…“».

Все мысли Владимира Ильича прикованы к России. Обязательно, во что бы то ни стало ехать туда!.. Однако… предстоит III съезд партии, на организацию которого вложено столько сил. Подготовка к нему уже давно идет в России. На съезде непременно надо выработать тактику партии в начавшейся революции, обсудить вопрос о вооруженном восстании.

III съезд РСДРП открылся 12(25) апреля 1905 года в Лондоне.

А тем временем из Баку в Лондон спешил, уже сильно опаздывая, один из четырех кавказских делегатов молодой человек с черной бородкой, густыми волосами. Ехал он в вагоне третьего класса и ничем не отличался от остальных пассажиров. На нем были косоворотка и потертый пиджак.

Это Джапаридзе. Друзья звали его Алешей, а наречен был Прокофием, партийные псевдонимы имел «Неистовый» и «Балаханский», на съезд ехал по паспорту Голубина. Вместе с ним в вагоне находилась жена Варо. Она сопровождала мужа только до Петербурга, где будет дожидаться его возвращения из Лондона, чтобы затем вместе вернуться в Баку.

Джапаридзе по натуре был отважным, способным пойти даже на риск. Но сейчас он волновался: не задержат ли его жандармы на границе? А может, и раньше. Сейчас. Или по прибытии в Петербург. Ведь за ним давно охотятся царские ищейки.

Он смотрит в окно, за которым проплывают русские равнины с перелесками, убогие деревушки с соломенными крышами…

Скоро, совсем скоро он очутится в Лондоне и увидит на съезде Владимира Ильича. Ленин… При мысли о нем лицо Алеши озарялось улыбкой, а глаза светились радостью. Сколько раз он слышал это имя, читал статьи и письма, выполнял указания и директивы вождя, но видеть его до сих пор не приходилось… Съезд, должно быть, теперь открылся. Как досадно, что приходится опаздывать.

Но на это есть серьезные причины. Недавно окончилась всеобщая бакинская стачка, увенчавшаяся небывалым успехом. А вслед за ней последовала армяно-тюркская резня, которую спровоцировали хозяева нефтепромыслов при поддержке полиции, царского правительства. Не мог же Алеша в такой обстановке уехать. И как только ему и его товарищам удалось примирить мусульман с православными армянами, как только все успокоилось, он сразу же пустился в путь.

В кратком конспекте выступления на съезде Алеша записал так: «Все последующее время, с десятых чисел февраля и почти до конца его, велась самая широкая и литературная и устная агитация по поводу роли правительства в резне».

Вот и Петербург. Поезд медленно вкатился под стеклянную крышу вокзала, и пассажиры тотчас же повалили из вагонов. Алеша сразу же заметил жандармов. Они рыскали взглядом по толпе пассажиров, явно кого-то искали. Может, его? Надо постараться медленно и непринужденно пройти мимо них. Взяв в одну руку корзинку и галантно подставив другую руку Варо, Алеша неторопливо прошагал по перрону. На привокзальной площади он взял перво го же попавшегося извозчика и, пытаясь скрыть грузинский акцент, сказал:

— Свези-ка нас, братец, в гостиницу. Только подешевле…

Гостиница где-то на Васильевском острове она действительно оказывается дешевой, третьеразрядной. Наскоро переодевшись и попрощавшись с женой, Алеша Джапаридзе отправился на Финляндский вокзал.

Поезд мчит его к границе. На этот раз Алеша одет в приличную пару, на нем галстук, легкое пальто и мягкая шляпа. Ну, чем не господин Голубин?

В Гельсингфорсе остановка. Это уже в какой-то мере заграница. Молчаливый извозчик, с кривой трубочкой в зубах, везет Алешу в порт. Отсюда на пароход и в Лондон.

Столица Британской империи открылась перед ним рано утром в туманной дымке. У причалов — множество пароходов. На пристани — оживленная, нарядная толпа встречающих. Мужчины машут шляпами, цилиндрами, дамы — платочками.

Сойдя на берег, Алеша попал в могучие объятия Михи Цхакая. До чего же приятно встретить в чужой стране друга, товарища по революционной работе!

— Ну, ты, дружище, порядком опоздал! — сказал Цхакая, любовно похлопывая Алешу по плечу, — Но ничего, съезд еще работает.

Они сели в поезд, идущий из порта в город. Алешу удивило: в каждом вагоне необычно много дверей, и каждая из них ведет в отдельное купе. Зачем? Миха объяснил, что, дескать, англичане очень замкнутые люди и предпочитают уединение.

Столица Великобритании, или гордого Альбиона, как ее называют сами англичане, выглядела хмуро. Всюду полным-полно извозчиков, почти таких же, как и в России. Разница, пожалуй, только в том, что они не набрасываются толпой на приезжих, а тихо, без суеты предлагают свои услуги, соблюдая строгую очередь. Коляски их — кэбы — меньше русских.

Друзья решили не брать кэб — не по карману, — а уселись в омнибус, на верхотуру. Резвые лошадки лихо покатили их по городу. Алеша с любопытством смотрел на незнакомый европейский город, забрасывал друга вопросами.

— Что это за река? — спросил он, когда они проезжали по мосту.

— Темза. Это, брат, рабочая река. Смотри, сколько здесь доков, и везде строятся суда! А докеры — самая передовая, революционная часть населения.

Действительно, доков было так много, что можно, кажется, проследить все стадии судостроения от сооружения каркаса до спуска на воду готового уже судна.

— А это что за здание? — указал Алеша Джапаридзе на грандиозное готическое сооружение с башнями и порталами, украшенное по карнизу множеством статуй.

— Это знаменитое Вестминстерское аббатство. В нем помещается парламент. Кстати сказать, самый старый в мире, — объяснял Цхакая.

Больше всего Алеше понравились многочисленные скверы и парки, мимо которых они проезжали. Кое-где попадались вывески со словом «Private», что означало «Частное владение». Сюда простому люду вход был запрещен. Один из самых больших парков — Гайд-парк, по словам Михи, примечателен тем, что здесь разрешалось выступать с речами кому угодно и на какую угодно тему. Достаточно принести с собой, например, складной стул, взобраться на _него — _и говори перед кучкой зевак хоть о царстве небесном, хоть о социализме.

Наконец свернули в Ист-энд, рабочий район. Пейзаж сразу изменился: вместо нарядных особняков с палисадниками, принадлежащих богатым владельцам, унылый ряд двух- и трехэтажных кирпичных домишек с черепичными крышами и грязными окнами. На узеньких тротуарах — играющая детвора с бледными лицами.

— Вот мы и прибыли, — говорит Миха Цхакая.

Зашли в здание, напоминающее кафе, и Миха быстро провел Алешу через малолюдный зал в небольшую комнату. Там, за столиком у окна, Алеша увидел человека, к которому так стремился. Он был невысок, но крепкого сложения. Выделялся могучий лоб. Умные карие глаза смотрели весело и приветливо.