Мысли (СИ) - Искварина Александра - Страница 3

Марико снова посмотрела на него. Высокий, сухопарый, почти совсем седой мужчина. Блёклые, глубоко и близко посаженные серые глаза смотрят на неё холодно и безучастно. «Если я расскажу правду, он тоже решит, что я сошла с ума! Причём, сделает это вполне профессионально... Ну почему это происходит именно со мной?!» – в отчаянии подумала Марико и ответила тихо:

–Мне приснился сон, в котором была девушка, очень похожая на Мэри Холлис.

–Марико, ты же убеждала меня, что не спала! – вскинулась миссис Дэвис.

–Просто сон был очень реальный... – ещё тише проговорила Марико.

–А вчера? Ты сказала, что снова видела «это». Что ты видела? – настойчиво допрашивала миссис Гвен.

–Просто плохой сон, – почти прошептала Марико.

–Ты можешь его рассказать? – подключился к допросу доктор Мейски.

–Зачем?

Она подняла глаза и почему-то подумала: до чего же он некрасив! Или, точнее, зауряден. Взгляд, черты лица, серый костюм... Впрочем, у папы тоже был такой, но на нём он почему-то выглядел совсем по-другому, почти как вторая кожа. А на мейски пиджак висит мешком...

–Прекрати задавать дурацкие вопросы! – снова резко одернула её миссис Дэвис. – У тебя что, язык отсохнет, если ты расскажешь?

Марико прерывисто вздохнула, пытаясь успокоиться, и, неожиданно даже для себя, сказала:

–Я не хочу.

–Что?! – взвилась миссис Дэвис. – Это что ещё за упрямство?!

Марико затравленно взглянула на доктора Мейски, но вдруг заметила, что он делает записи в карточке другого больного и почти не слушает их, только изредка поглядывает на Гвен так странно, будто думает о своём и ждёт чего-то, причём ждёт очень нетерпеливо. Похоже, только вежливость удерживала доктора от того, чтобы прервать скучный разговор...

–Я не хочу рассказывать, – повторила она увереннее.

–Гвен, не настаивай, – почти с благодарностью во взгляде, обращённом к Марико, произнёс доктор Мейски. – Это не так уж и важно.

–Не важно?! – воскликнула миссис Дэвис. – А то, что она после этих своих снов кричит на весь дом и падает в обмороки – это нормально? Рон, я хочу, нет, я настаиваю, чтобы ты занялся ею как следует!

–Пока я не вижу в этом необходимости, – на удивление безучастно ответил доктор Мейски, и Марико совсем перестала его бояться: у него свой интерес в этой встрече, от этого противно, гадко, но – уже не страшно... – Своди её к неврологу, обследуй, чтобы исключить органические нарушения. А пока пусть попьёт какое-нибудь лёгкое успокоительное: фитотерапия, полагаю, будет вполне уместна.

–Послушай, Рональд, ты никак не поймёшь... – миссис Дэвис, не договорив, обернулась к дочери. – Марико, выйди и жди меня в холле.

Она тут же поднялась и с облегчением покинула ненавистный кабинет. Пусть делают, что хотят! Лишь бы оказаться подальше от их гадко-приторных многозначительных взглядов...

В холле на столе охранника работал переносной телевизор, и Марико, заметив, что идут новости, остановилась.

–Вчера вечером было совершено ещё одно, беспрецедентное по своей наглости и жестокости убийство! – сообщил диктор с равнодушно-взволнованным лицом. – В одном из самых престижных и наиболее охраняемых районов, неподалёку от особняка Джемисонов, была найдена четырнадцатилетняя Сара Марковиц, дочь одного из совладельцев сети ювелирных магазинов. Полиция подозревает, что преступление совершено убийцей Мэри Холлис: об этом говорят многочисленные порезы на теле погибшей, нанесённые тем же оружием. К поискам опасного маньяка подключено ФБР. Власти призывают граждан, в особенности женщин, к повышенной осторожности в ближайшие дни: постарайтесь, пожалуйста, не выходить на улицы поздно вечером без сопровождения...

Марико стояла, будто окаменев, и заворожённо смотрела на фото в углу экрана. Охранник, заметив ошеломленное и напуганное лицо посетительницы, произнес:

–Вот ведь ужас, правда, мисс? Вам стоит послушаться и быть осторожнее по вечерам...

Он говорил что-то ещё, но Марико, не слыша, глядела на убитую девушку. Тёмные волосы, полудетские черты, цветастый сарафан... Мир вокруг снова закачался. Марико закрыла лицо руками, едва сдерживая рыдания, и выбежала на улицу, прямо под ливень.

Дома миссис Дэвис попыталась устроить скандал. Марико по давно сложившейся привычке слушала её отрешённо. Гневная и почти на треть непечатная речь проповедовала о вреде упрямства и пользе послушания. С каждым днём Гвен позволяла себе всё большую грубость... Но теперь, пожалуй, впервые в жизни, в душе Марико поднялась яростная волна протеста. Жаль только, что прямо сейчас не было сил бороться за себя, и она лишь продолжала молчать. Единственное, чего ей больше всего на свете хотелось – это закрыться в своей комнате, подальше от гневного, почти ненавидящего взгляда миссис Дэвис, нервно курящей одну сигарету за другой. Взять какую-нибудь книгу и не думать больше ни об этих кошмарных видениях, ни о Рональде Мейски, ни о матери.

Вечером, забравшись в постель, Марико с ужасом ждала половины двенадцатого, не сводя взгляда с часов и умоляя, чтобы не повторялся весь этот кошмар. Мигающие цифры, сменяя друг друга, миновали роковые 23:30, и Марико, облегчённо вздохнув, смогла наконец заснуть.

Следующие два дня прошли в обстановке угрожающего молчания со стороны миссис Дэвис, ходившей по дому с видом оскорблённой в лучших чувствах праведности, раздражённо швыряя всё, за что бы ни бралась, и погружая гостиную в клубы сигаретного дыма. Марико же, против обыкновения, не стремилась к примирению. Она, кажется, даже не замечала настроения матери, погружённая в свои мысли.

Марико чувствовала острую необходимость рассказать обо всём кому-то, кто выслушал бы её и либо поверил, либо доказал, что она действительно сошла с ума. Увидев в новостях агента ФБР, занимающегося расследованием убийств Мэри и Сары, Марика почему-то вдруг подумала: «Вот, если бы с ним поговорить!..» Здравый смысл тут же заявил, что это глупость, и в ФБР никто не станет слушать подобный бред. Тем не менее, что-то в лице молодого агента привлекало и убеждало, что, может быть, стоит попытаться...

Наконец, после долгих терзаний, Марико решила: «Если, не дай Бог, это ещё раз повторится – поеду к агенту де Линту».

Третье видение не заставило себя ждать. На этот раз было ещё страшнее. Ощущение того, что сознание перенеслось в какое-то другое тело, живущее по собственным, не имеющим никакого отношения к Марико, законам, было оглушающе ярким. Она сама бежала за девушкой – смуглой и плотной латиноамериканкой!

Марико попыталась воспротивиться чужой силе, поработившей её разум, но неожиданно в голове раздался низкий и хриплый, будто вороний, голос, приказавший: «Уймись!»

Марико расширенными от ужаса глазами наблюдала, как она догоняет очередную жертву. Девушка на бегу отшвырнула мешавшую ей сумку, но вдруг споткнулась обо что-то и упала.Она склонилась над незнакомкой, и в огромной руке сверкнуло что-то остро заточенное.

–Нет! Пожалуйста, нет! – услышала Марико рыдающий голос смуглокожей девушки, произносившей слова с сильным акцентом.

Наклонившись над ней, Марико заглянула в удлинённые чёрные глаза, полные слёз и отчаяния загнанного зверя. Острая сталь скользнула по гладкой коже смуглого лица, оставила алый след, расплывшийся горячим ручейком.

Марико попыталась закричать вместе с истекающей кровью девушкой, но будто чьи-то железные пальцы сдавили горло, и она услышала только смех – нечеловечески хриплый, размноженный эхом тёмной улицы...

...Неожиданно вспыхнувший свет болезненно резко вернул её в спальню.

–В чём дело, Марико? Почему ты так громко смеёшься?!

Миссис Дэвис глядела на неё с испугом и недоумением. Марико посмотрела на своё отражение в зеркале: мертвенно бледное лицо, лихорадочно блестящие глаза и, контрастом, ярко-алые губы, искривлённые в жуткой усмешке...

Всхлипнув, Марико закрыла лицо руками и медленно осела на пол, вся дрожа и задыхаясь от невыносимой боли в висках.