Мысли (СИ) - Искварина Александра - Страница 15

Смычок любившая, виола

Укрыть печали не смогла,

И зов тоскливой баркаролы

Её мелодия плела.

И музыка прекрасная над городом плыла…

И струны плакали надрывно,

Его касания моля

И умирая непрерывно

В опавших листьях сентября.

В руках артиста плакала виола…

А город спал и тихо грезил

О странной песне в вышине,

Но зову страстному ответил

Лишь ветер, бьющийся в окне.

И музыка прекрасная над городом плыла…

И свечи таяли безмолвно

Под звуки жгучей высоты…

А я в тот вечер долго-долго

Молилась, зная: это – ты…

В руках артиста

плакала

виола…

–Красиво... Это о нём? – спросил Эрик осторожно, со смешанным чувством подумав, что ему, пожалуй, никто в жизни не посвящал стихов...

Марико подняла потемневшие глаза и тихо ответила:

–Не знаю...

Снова повисло молчание. Где-то вдали продолжали не то ссориться, не то объясняться в любви Джон и Кэролайн.

–Ну что ж, – выдохнул наконец де Линт, откладывая листок на кровать и не глядя на продолжавшую сидеть на коленях девушку. – Если я всё правильно понимаю, ты сейчас хочешь побыть одна и разобраться... во всём. Я, пожалуй, пойду.

Они вернулись в гостиную и отчаянный вопль Кэролайн заставил обоих вздрогнуть:

–Постой, Джон! Не уходи!!!

Марико, вспыхнув, отвернулась, в то время как бурные рыдания помирившихся любовников завершили серию, и телевизор смолк.

–Моя визитка у тебя осталась? Захочешь – звони...

Она проводила Эрика до выхода. На пороге де Линт остановился, хотел было сказать что-то ещё, но, почувствовав, что это будет слишком похоже на истеричные выкрики из сериала, только ещё раз пробормотал:

–Звони, – и, сбежав с невысокого крыльца, торопливо сел в машину.

Марико закрыла дверь и, как оглушённая, вернулась в гостиную. За окном жалобно взвизгнули шины отъехавшего "Мустанга".

Где-то закричали дети.

На стене мерно тикали часы.

Залаяла собака у соседей.

Марико отнесла на кухню чашки. Разгрузила посудомойку, загрузила в неё ещё одну партию посуды. Протёрла столы.

Вернувшись в свою комнату, подняла с кровати листок со стихотворением. Кажется, бумага сохранила запах его рук... Или это она совсем сходит с ума?

Марико убрала листок в коробку, легла в постель, и тяжёлый сон снова сморил её.

Она проснулась ближе к вечеру от громких голосов в гостиной: вернулись миссис Дэвис с доктором Мейски. Марико вскочила, поспешно приводя себя в порядок и пытаясь вернуть, наконец, ясность сознанию. Что это с ней творилось в последние несколько дней? С чего накатила такая жуткая болезненная апатия?..

Додумать не получилось: миссис Дэвис вошла, как всегда, без стука и тут же начала кричать так громко, что Марико даже не сразу смогла понять смысл гневной тирады. Впрочем, ничего нового миссис Дэвис не придумала. Марико не стала ей возражать и оправдываться за то, в чём не была виновата, а просто достала и протянула матери больничные документы. Доктор Мейски заглянул через плечо и, безразлично двинув бровями, сказал негромко:

–Они настоящие, Гвен. Оставь это. Ты же не хочешь, чтобы были проблемы с Опекой.

Злобно выплюнув ещё какую-то брань, миссис Дэвис бросила бумаги на стол и вышла. Мейски, не удостоив Марико и взглядом, вышел следом.

Оставаться здесь – и терпеть крики матери и презрение доктора? Ну, нет! Хорошо, что в их штате совершеннолетием считается восемнадцать, а не двадцать один.

Марико решительно прикусила губу. Вынув из-под кровати коробку со стихами, плотно заклеила её скотчем. Потом принялась снимать с полки свои книги и складывать в старый папин чемодан. Сгребла с полок разные мелочи: японские фарфоровые статуэтки, которые дарил папа, фигурки-нэцке, камушки и ракушки, – аккуратно обернула бумагой и сложила в коробки.

Она ещё не знала, станет ли звонить де Линту. Слишком странно было верить в то, что он предлагал это всерьёз... Но здесь оставаться не собиралась: хотя бы это в своей жизни она может решить твёрдо и без сомнений.

Неожиданный звонок в дверь заставил Марико прислушаться. Миссис Дэвис заговорила на повышенных тонах, а ответивший ей голос вынудил Марико вскочить и выбежать в прихожую. На пороге – ей не показалось! – стоял Агне. А Гвен преграждала ему путь.

–Мама! – воскликнула Марико так неожиданно звонко, что все замолчали. – Это мой гость! Впустите его, пожалуйста.

Миссис Дэвис попыталась возразить, но Марико, вспомнив предупреждение доктора Мейски о проблемах с Опекой, решила впервые в жизни воспользоваться этим способом самозащиты.

–Мама, я совершеннолетняя, и вы не имеете права ограничивать моё общение!

Что-то злобно фыркнув, Гвен удалилась в свою комнату. Доктор Мейски посмотрел с неприязнью и произнёс:

–Надеюсь, ты не из тех неблагодарных детей, которые подают в суд на родителей.

У Марико свело скулы от отвращения.

–Не беспокойтесь. Мне на за что подавать на неё в суд. Но и унижать меня, как прежде, я не позволю.

Агне, смотревший на абсурдную сцену в немом изумлении, прошёл в комнату Марико, повинуясь приглашающему жесту. Тут мужество оставило девушку, и она опустилась на кровать, едва сдерживая слёзы. Агне негромко спросил:

–И вот так – всегда?..

Марико нервно дёрнула плечом:

–В последнее время... Особенно с тех пор, как я познакомилась с мистером де Линтом...

Агне покачал головой.

–Я знал, что она тебя недолюбливает, но не предполагал, что интеллигентная миссис Дэвис способна так опуститься...

–Мне уже всё равно. Я перееду отсюда, как только смогу. Как только найду работу...

–Ты знаешь, а я ведь пришёл как раз по этому поводу. Кристен решила организовать свою фирму по ландшафтному дизайну, и сейчас ищет сотрудников. Что ты скажешь?

–Ну... я почти ничего не знаю об этом...

–Ты могла бы на первых порах заниматься рекламой и контактами с клиентами, или ещё чем-нибудь в этом роде. И потом, ты ведь, как я помню, ходила на курсы икебаны.

–Да, правда... А это может пригодиться?

–Приезжай завтра к ней в офис, поговорите. Я буду очень рад помочь тебе.

–Спасибо!

Марико неожиданно, в порыве облегчения и благодарности, обняла Агне, подспудно подумав: что с ней творится? Она, всегда такая сдержанная, избегающая лишних прикосновений – то и дело бросается кому-то на шею!

Но Агне... Он такой близкий, почти родной... И по-прежнему недосягаемый... Также, как Эрик...

Снова подступили слёзы. Нервы совсем расшатались... Но так хочется простой человеческой поддержки! Перестать уже «вести себя прилично» и просто пореветь, как в детстве, пожаловаться...

–Господи, я совсем запуталась! – выговорила она сдавленно. – Я не знаю, что мне делать...

–А что хочется? – спросил Агне, обнимая её совсем по-отечески.

–Я не знаю! Я хочу дышать свободно... Я хочу перестать бояться... И я...

–Что?

Марико смущённо отодвинулась, закрыла лицо руками, но всё же ответила искренне:

–Я так хочу, чтобы меня хоть кто-нибудь любил!

Агне притянул обратно захлёбывающуюся слезами Марико. Гладя её по волосам, он спросил негромко, наклонившись почти к самому её уху:

–А Эрик?.. – Марико притихла. – Знаешь, в тот день, когда вы вместе приехали ко мне, я много говорил с ним. Точнее, много слушал, как он говорит. А потом мы обнаружили, что ты убежала. И я видел, что с ним сделалось...

–Он боялся провалить дело... – прошептала Марико.