Все демоны моего мужа (СИ) - Райнеш Евгения - Страница 18

Я стиснула зубы, упершись лбом в стенку, а слезы, молча и безнадежно, текли по моим щекам. Он не слышал меня. И не понимал или не помнил, что происходило всю последнюю неделю. На каком-то невидимом условном перекрестке мы уже начали движение в разные стороны. И в глубине сознания я начинала понимать, что все не так просто. И само ничего не рассосется. Но в данный момент хотела только хотя бы передышки. Просто передышки. «Чуть позже мы обязательно с этим разберемся», — первый раз в жизни я отодвинула решение проблемы на неопределенное будущее. И это была самая первая крупная ошибка. Чуть позже я поняла, что судьба не прощает трусости. И то, что должно быть сделано сразу, должно быть сделано сразу. Решено и сделано. Отсрочка принятия решения не дает ничего, кроме новой волны проблем.

***

Вечером мы все-таки поехали в театр. Это была какая-то современная комедия. На самом деле, довольно веселая, и артисты старались играть хорошо, и сама режиссерская идея была просто замечательной. Кофе в буфете был прекрасен, а свежее шоколадное пирожное я умяла, сама не заметив как, и Влад мужественно придвинул мне половину своего. Ко второму акту настроение у меня начало выправляться, и мир снова начинал казаться не таким уж и коварным. Все-таки, несмотря ни на что (даже на нашествие демонов), в нем оставалось ещё так много прекрасных вещей, ради которых стоило жить.

Когда прозвенел третий звонок после антракта, и мы вместе со всем залом принялись шумно рассаживаться по своим местам, в кармане у Влада завибрировал телефон. Он недовольно вытащил его, с досадой посмотрел на номер и, бросив мне шепотом и торопливо «Нужно ответить, это по работе», выскочил из зала.

Уже раздвинулся занавес, и героиня начала свой страстный монолог, когда мне, тихо булькнув в сумке, пришла смс-ка от мужа. Он извинялся, и просил добираться после спектакля одной. Его срочно вызвали на службу.

В принципе, это была проблема, и все оставшееся действие, я вспоминала, хватит ли мне денег на такси. Потому что приехали мы сюда на своем автомобиле, и одета я была исключительно для похода в театр, а не для хождения по незнакомому темному району, в поисках ближайшей станции метро. Поэтому оставшаяся часть спектакля прошла мимо меня.

Выйдя из светлого, теплого здания, я немного постояла на крыльце с колоннами, кутаясь в очень относительную накидку, и констатируя, что на улице холодно, а скоро будет ещё хуже. Перчатки и шарф, которые могли бы хоть немного спасти положение, остались в машине. С грустью я вспомнила, что где-то на заднем сидении так же завалились теплый свитер и берет, которые я когда-то кинула туда на всякий случай. Случай теперь представился, но наше авто с моими теплыми вещами неслось где-то во мраке ночи по неведомым мне делам.

Я спустилась с торжественного крыльца, оставив тепло, свет и колонны за своей спиной. Посмотрев карту города в телефоне, поняла, что дело обстоит не так страшно, как мне показалось вначале, и до метро я вполне могу дойти пешком. Где-то рядом была станция. Конечно, я дошла бы быстро, если бы не мой врожденный пространственный идиотизм. И, вне всякого сомнения, я тут же заблудилась. Как только свернула с большой дороги, по которой с шумом неслись привычные, разгоняющие темноту и тишину автомобили, на тихую аллею. Кругом были только торчащие, уже почти голые деревья, откуда-то доносился шум цивилизации, но я не понимала, с какой стороны. Поднялся ветер. Повалила острая снеговая крошка, первая в этом году. Полуснег, полуград хлестал по лицу мелкими колючими осколками. Я брела какое-то время, скрючившись под немилосердными осадками и ветром, в сторону, которая казалась мне правильной.

Странным было только безлюдие этой аллеи. И немного жутким. Хотя, конечно, вполне логически объяснимым. Какой ещё идиот, кроме меня, отправится на променад по аллее в такую погоду? И очень понятной была моя радость, когда я увидела ещё одну согнувшуюся под ветром и градом фигуру, которая двигалась из темного пространства мне навстречу. По крайней мере, теперь можно было узнать, правильно ли я иду. Только очень скоро оказалось, что рано я радовалась. Потому что при ближайшем рассмотрении оказалось, что этот одинокий путник и в самом деле был идиот. Натуральный.

Мы остановились друг напротив друга. Очень живописная парочка, надо сказать. Я в вечернем платье, судорожно прячущая голые плечи в шелковую узкую накидку, и узких лодочках на каблуках, он — в шортах, сандалиях на босу ногу и старом ватнике, из которого в продранных местах торчало клочьями содержимое. Парень был лыс, отчего особенно явно подчеркивалась его частичная микроцефалия, взгляд его был чист, на губах играла жизнерадостная улыбка, тут же из раскрытого в улыбке рта по подбородку капали слюни. Мгновение он с восторгом смотрел на меня, затем жалобно произнес:

— Дай конфетку. Я конфетку хочу.

Я вспомнила, что в сумочке у меня лежали конфеты, заныканные опять же на всякий случай, быстро достала столько, сколько нащупала рукой, и протянула ему.

— На, вот тебе конфетки.

Он с удивительной быстротой и ловкостью развернул единым махом несколько бумажек, и отправил горсть конфет в рот. Я вздохнула от ставшей явно для меня бесполезности этой встречи, порадовалась тому, что он попросил всего лишь конфет, и они у меня были, и собралась идти дальше. И тогда вдруг городской сумасшедший схватил меня за руку и внятно, несмотря на полный рот сладостей, произнес:

— Подожди, я должен тебе сказать.

Он, все так же держа меня за руку, старательно прожевал и смачно, с гульканьем проглотил выданные мной конфеты (между прочим, кажется, это были «Белочки» — шоколадные и с орешками) и довольно крякнул. Все это время я стояла, боясь пошевелиться, и напряженно думая, что ждет меня дальше. Между тем, идиот вполне доброжелательно произнес:

— Ты хорошая. Мне велели тебе передать, чтобы ты убегала. Скрывайся, где можешь.

— Почему? — вдруг спросила я, смутно припоминая, что кто-то уже говорил мне это. И, кажется, на этот раз мое подсознание сразу включилось в то, что имелось в виду.

— Это не твоя война. — Вполне разумно сказал парень. В этот момент, очевидно, порывом ветра разорвало ночную тучу, и в прореху вывалилось отражение куска месяца. Лицо идиота на мгновение осветилось лунным светом, и я увидела, что глаза у него вполне разумные, внимательные и смотрит он на меня с настороженной жалостью.

— Кто тебе сказал передать мне это? — у меня хватило реакции, чтобы задать не менее важный вопрос.

— Она. — Идиот уже опять смотрел рассеянным блуждающим взглядом. И луна, показав на мгновение его истинное лицо, опять скрылась за тучей. — Дай конфетку. Я конфетку хочу.

Я полезла было в сумку, но опомнилась:

— А у тебя ничего не слипнется? Скажи, кто она, которая велела мне убегать, и я дам тебе конфетку.

Пошарив секунду рукой в сумочке, я уверенно добавила:

— Две.

Идиот захихикал, словно я произнесла перед ним задорный скетч, полный гэгов и умопомрачительных приколов:

— Слипнется! Попа слипнется! Я знаю, я знаю, что слипнется! Попа!

Подождав, пока у парня пройдет этот порыв чистой детской радости, я похлопала по сумочке рукой и повторила:

— Скажи, кто она, и я дам тебе две конфетки.

— Она — королева обиженных, и дает им успокоение. Через огонь дает.

Вдруг как-то сразу мой визави забился в припадке, поднимая плоское бледное лицо к темному небу, с которого, не переставая, сыпалась снежная крупа. Его перекосило, он схватился за меня уже двумя руками и повис на мне, словно собираясь вот-вот рухнуть на землю. Я еле удержалась на ногах, старательно отцепляя от себя его липкие грязные руки.

— Матушка, матушка, — бормотал он, словно сам себе, — спаси и сохрани, заступница! Демонов изгони, гони, гони демонов, назад в ад гони. Спасайся, беги, матушка придет, никого не оставит, всех чистым огнем польет. Освободит нас, неприкаянных, меня освободит, огнем освободит. Тебе не надо, можешь попасть, пропасть можешь. Жду твой огонь, жду огонь, жги демонов!