Все демоны моего мужа (СИ) - Райнеш Евгения - Страница 11

И тут меня постигло состояние «дежа вю». Потому что в горнице никого не было. Тихо горел свет от угла, где притаился небольшой ночник под висюльчатым светлым абажуром, этого небольшого источника вполне хватало, чтобы осветить небольшую комнату. В печке потрескивали живым огнем и смоляным запахом дрова, ещё несколько сухих поленьев аккуратно лежали возле печки. Там же, около живого огня, стояло кресло-качалка, на которую был небрежно брошен клетчатый теплый плед почти с такой же бахромой, как на абажуре. Мне на секунду показалось, что старое, рассыхающиеся кресло с теплым звуком «скрип-скрип» ещё покачивается, словно кто-то только что встал с него. Но тут же поняла, что ощущения движения давали тени, отбрасываемые от огня, сквозь неплотно прикрытую заслонку. Посередине комнаты, как и положено, находился такой же старый, как и все остальное, деревенский большой стол, с двух сторон его стояли всего два стула, а на столешнице высилась большая супница, около которой лежали две большие деревянные ложки.

Не было ощущение запустения, свойственного покинутым домам, нигде не свешивалась паутина, кажется, не было даже пыли, а от супницы шел густой грибной запах.

«Со мной уже было такое», подумала я, и память услужливо подкинула мне картину, когда я стояла на пороге пустого, но не покинутого отеля под городом, где я впервые повстречалась с демоном. Только в отличие от той ситуации, мне совсем не было страшно. Наоборот, тут же захотелось жить в этом доме. Навернуть большой ложкой грибного супа, от пуза, пока не отвалишься от стола уже в сытой, сонной неге, а затем забраться с ногами на качалку, укутаться в этот, пахнувший чужой и странной историей плед, и смотреть, смотреть в приоткрытую створку на сполохи огня. Мне показалось, что могла бы так сидеть много часов подряд. А может, всю ночь.

Может, кстати, я бы и поддалась очарованию этого дома, и осталась тут ещё хотя бы на немножко, но в этот самый момент, нарушая сонное и затягивающее волшебство странной избушки, у меня в кармане зазвонил мобильный телефон.

— Ты где?! Ты вообще представляешь, как мы волнуемся? — всегда спокойная Лия была просто вне себя от испуга. — Я пришла домой, а Алекс говорит, что ты не приходила. И не звонишь даже. Ты заблудилась?

— Чуть-чуть, — сумела я вставить в гневный поток её слов. Мне действительно стало стыдно, что друзьям пришлось так поволноваться.

— А где ты? Скажи, что видишь такого приметного рядом, Алекс приедет за тобой на скутере.

Мне почему-то очень не хотелось говорить о том, что я, по сути, забралась в чужой дом. И так же не хотелось дергать уставшего после работы Алекса, который наверняка только-только расположился на своем любимом диване с тарелкой гречневой каши с мясом, и уже в полном предвкушении вонзил в горячую горку гречки ложку.

— Кажется, ушла недалеко, — сказала я, выходя из горницы и осторожно прикрывая за собой дверь. — Думаю, что смогу дойти сама. Не волнуйтесь. Скоро буду.

Я услышала, как Лия с тревогой сказала в сторону, очевидно мужу:

— Она же и спросить ни у кого не сможет, бедная моя.... Ты же знаешь....

И отключилась. Мне было горько, что доставляла друзьям беспокойство своим ненормальным состоянием, но ни рассказать всего, ни вернуться к себе прежней, я пока не могла. Достаточно было того, что у меня хватило духу обратиться к ним за помощью. Хотя бы на время спрятаться у них.

— Потом, — четко и командно сказала я сама себе, шагая по знакомой поляне, к светящимся уже совсем недалеко деревенским живым огонькам. — Я разберусь со всем этим чуть позже.

И не понимая сама, то ли имея в виду вопрос, как мне жить дальше, то ли любопытствуя относительно этого дома, легенды и всего, что вокруг этого творится, я ещё раз оглянулась на врастающую в землю избушку. Там ничего не изменилось, и он загадочно продолжал светить приглушенным светом в окнах, а из трубы белым рваным пухом поднимался в черное ночное небо белый дым. Наверное, к звезде Канопус, на которую так остро реагируют деревенские, с первого взгляда, совсем не романтичные, аштаракские петухи.

А ещё через секунду я услышала раздирающий рев скутера. Судя по звуку, он наматывал круги вокруг деревни, периодически пересекая её по диагонали. И искал Алекс меня, других вариантов просто не было.

— Лиза, я ушла, — крик донесся с первого этажа, и я открыла глаза, ещё немного побалансировав на границе сновидений и реальности. — Завтрак на столе, кофе я тебе намолола, сама сваришь.

С какого момента я так полюбила эти пробуждения по утрам? Думаю, что сразу. Потому что именно со второго дня моего пребывания в Аштараке отчет времени пошел по утрам. Времени силы, планов и надежд. Просыпаться от настойчивого, дерзкого запаха разнотравья, врывающегося даже сквозь плотно прикрытое окно вместе с криком петухов и протяжного полустона-полуклича коров, и несколько секунд вспоминать, где ты находишься. А потом поежиться от счастья. Просто так, потому что ты живешь в этом чудесном утре, тебя окружают уже осенние, желтеющие и пламенеющие горы, небольшая деревушка и теплый, уютный дом. Вчерашнее таинственное посещение отдельного, но явно не одинокого дома, а потом — скорость за спиной Алекса на скутере по засыпающей деревне, россыпи звезд на бездонном небе, ощущение живого ветра только придало очарования моему пребыванию здесь.

Соскочив с кровати, я босиком и в пижаме кинулась к лестнице, и прокричала, перегнувшись через перила:

— Ты куда-то уходишь?

— Нужно спуститься в город за продуктами. Тебе что-нибудь нужно?

— Я пойду с тобой.

Лия улыбнулась:

— Отдыхай пока. Не успеешь собраться, автобус идет через десять минут. В следующий раз поедем вместе. Так тебе что-нибудь купить?

Я на секунду задумалась.

— Купи мне....

Мне очень захотелось, чтобы Лия мне чего-нибудь купила. То есть захотелось нежности и заботы.

— Кондиционер для волос. А то я просто шампунем голову мыть не могу. Мне обязательно нужен кондиционер.

Лия кивнула в знак согласия и тихо выскользнула за дверь. Через несколько минут тишину утра прорезало ворчание и чихание пригородного автобуса, и все опять погрузилось в самую тишайшую тишину. Даже кошки, обычно носящиеся по дому как стая антилоп и топающих как стадо бизонов, затихли, развалившись сонно на деревянных крашеных половицах веранды в пятнах теплых солнечных лучей.

Я осталась одна в доме, если не считать выключенных из реальности Армстронга и Джаз. И поняла, что пришло время познакомиться с ним. Представиться по всей форме. Потому что дом, несомненно, во всей этой истории был одним из главных действующих лиц. Это я ощущала незримо с первой же минуты, когда сняла с плеча и бросила дорожную сумку на его порог. Он наблюдал за мной внимательно все эти два дня, пока отсыпалась и приходила в себя. Теперь явно почувствовала, что он требует отчета о том, кто я такая. И я как была в пижаме, только надев пушистые розовые тапочки, пошла обходить его, дотрагиваясь руками до стен, поглаживая кончиками пальцев перила и впуская его внимательный взгляд в свою открывшуюся навстречу душу.

Дом был двухэтажным, большим, правда, чуть покосившимся от времени. Ноздреватые, пенящиеся лопнувшей штукатуркой трещины прорезали это некогда могучее здание. Время, дожди и ветра скомкали его оболочку, набросали едкие зеленые пятна мха и плесени на его стены, перекосили оконные рамы и дверные проемы. Но дом не сдавался. Это был могучий, все ещё надежный старик, утопающий в густо заросшем саду, который он вырастил и за которым внимательно приглядывал все это время и до сих пор. Иногда мне кажется, что он жмурится на солнце и приговаривает деревьям: «Я же помню вас, когда вы ещё пешком под стол ходили! Вы же выросли на моих глазах».

Все хозяйственные дворовые постройки — сараюшки, навесы, дровяники, — уже сдавали потихоньку, требовали немедленной замены, только сам дом стоял незыблемой древней скалой, по-хозяйски наблюдая все, что творилось вокруг него. Он словно держал своей старинной энергетикой и с трудом открывающуюся от перекоса литую калитку, и навес, обвитый виноградной трепетной лозой, и каменные глыбы, сдерживающие ползущий овраг, в котором уютно раскинулся сам дом со всеми постройками и садом, и бетонные растрескавшиеся ступени, которые вели вниз к ярко разрисованному входу.