Горюч-камень
(Повесть и рассказы) - Глазков Михаил Иванович - Страница 24

— Ну ладно, — согласился Ленька с неожиданным планом. — До свиданья, дедушка!..

Ребята вышли на улицу и их глазам открылась невеселая картина. Домов через пять стояло на пригорке тяжелое орудие. Тут же солдаты выгружали из машины ящики. «Снаряды!» Пока разведчики подходили к этому месту, машина была разгружена и водитель стал выруливать на дорогу.

Ребята, робко двигаясь по обочине, поравнялись с орудием. Огромный хобот его был пригнут к земле, «Дуло, пожалуй, раза в три поболе нашей полковой пушки», — определил Мишка; ни о каких калибрах он пока еще не имел представления.

Если бы солдаты были заняты работой, может быть, и не обратили бы внимания на мальчишек с козой. Но сейчас они были без дела. Гитлеровцы все как один воззрились на необычную кавалькаду, начали дурашливо потешаться. Ребята продолжали идти, стараясь не глядеть на хохочущих солдат.

— Рус! Коза воеваль будет! — выкрикнул один из них. — Э-э! Хальт! Киндер!..

Разведчики продолжали идти, словно бы не понимая ничего. Тогда кричавший немец сорвался с пригорка и бросился наперерез:

— Хальт! Хальт! Стоять!..

Подбежав, он вырвал из Ленькиных рук поводок и потащил козу в обратную сторону.

— Пан солдат! Отдайте козу! — заплакал Ленька. — Пан! У нас семья большая! Киндер много. Где мы возьмем молока…

— Млеко! Млеко! — загорланили, не переставая смеяться, солдаты.

Гитлеровец, крепко держа поводок, что-то крикнул и вскоре один из солдат подбежал к нему и протянул котелок. Тот подсел на корточках к козе и взялся за соски. Струйки молока со звоном чиркнули по донышку котелка. И вдруг коза, вырвав поводок, проворно метнулась в сторону, развернулась и, наклонив голову, поддела обидчика рогами под тощий зад. Гитлеровец кувыркнулся на землю, котелок, громыхая, покатился с пригорка. Солдаты захохотали еще громче, хлопая себя по ляжкам.

Незадачливый солдат поднялся с земли и, придерживая рукой разорванные штаны, побежал в ближайшую хату. Коза кинулась было за ним, но у дверей остановилась и ждала, наклонив рогатую голову.

Гитлеровец прямо с порога дал очередь из шмайсера, и животное завалилось набок.

А ребята уже удирали во все лопатки вдоль улицы. Пробежав метров сто, они увидели переулочек и свернули в него. Заскочили в первую попавшуюся хату, не успев даже подумать, что и в ней могут оказаться фашисты.

На лавке сидел чумазый мальчишка и что-то мастерил.

— Дверь-то закройте за собой, — спокойно сказал он вбежавшим, — Это не по вам стреляли?

— Нет, — только и смогли сказать ребята! еле переводя дыхание.

Под окнами оглушительно затрещал мотоцикл и вдруг смолк.

Мальчишка подскочил к окну: у дома стоял мотоцикл с коляской, а к крыльцу бежали двое солдат.

— Вас ищут! Спрячьтесь за печку!..

Мишка с Ленькой метнулись в темный закуток за русской печью, прижались к висевшему на стене тулупу, затаились.

С грохотом распахнулась дверь, и в хату ввалились гитлеровцы. Один из них подскочил к мальчишке, ухватил его за волосы и прорычал в лицо:

— Маленький швинья! Ты шпряталь два разведшик!..

— Найн, найн! Никого я не прятал!

Фашист молча с силой толкнул мальчишку, и тот, ударившись головой о железную грядушку кровати, упал на пол, зажав рукой затылок: меж пальцев проступила кровь…

Солдаты зашныряли по хате. Заглядывали в чулан, под кровать и на печь. За печкой обнаружили беглецов. В мгновенье ока они были вытащены на середину хаты. Гитлеровцы набросились на них с кулаками. Ребята не успевали увертываться. Наконец удары прекратились. Ребят, в том числе и мальчишку, повели на улицу. Втолкнули всех в коляску, и мотоцикл устремился по улице.

У того места, где стояло орудие, водитель остановился, и пленников, грубо вытащив из коляски, повели в хату. «Видимо, штаб», — подумали ребята. Но это был не штаб — здесь жил на постое командир расположенной в Крутце части. Толстый, с бабьим, одутловатым лицом и с глазами навыкате, он сидел на табурете и смотрел, как вталкивают в хату ребятишек, Те, остановившись на середине комнаты, уставились на него, словно загипнотизированные.

— Кто вас послал сюда? — проговорил наконец офицер.

И тут Ленька упал на колени и заблажил заученным тоном:

— Пан офицер! Отпустите нас! Мы козу свою в лесу искали — сбежала, проклятая… Отпустите! Дома сестренки маленькие, мать больная… Отпустите!..

— Вы — разведчики! — напирал на своем офицер.

— Нет, нет, пан офицер! Кто вам это сказал, тому в рожу плюньте… Мы козу искали…

Офицер, не поднимаясь, пролаял что-то стоявшему у дверного косяка солдату. Щелкнув каблуками и козырнув, солдат подскочил к пленникам, подтолкнул их к выходу.

И снова — грубый толчок в коляску, и мотоцикл, отфыркиваясь дымками, мчит их к окраине села. Ушибленные от недавних побоев места болели при подпрыгивании коляски на ухабах — ребята сидели, сцепив зубы. «Куда везут?..»

Мотоцикл миновал сельскую околицу, вылетел на большак, тянувшийся вдоль линии фронта, и понесся вперед.

— Запоминай все, что увидишь, — шепнул Мишка Леньке, а потом незнакомому мальчишке: — А ты подсказывай нам названия деревень…

Тот понимающе кивнул головой.

Влетели в соседнее селение.

— Моногарово, — шепнул мальчишка на ухо Мишке.

Ребята глядели по сторонам, примечая и запоминая, что надо. Вот врытые в землю танки — только башни С орудийными хоботами торчат, прикрытые зелеными ветками. Одна, две… пять… ого! — семь танков! А вон и склад боеприпасов, ишь как под дубняком спрятали — с самолета не увидать! Запомним! Мишка толкнул локтем друга, тот отозвался ему легким толчком.

Моногарово осталось позади. Снова помчались открытым полем. Большак то устремлялся в гору, то сбегал в низину, и когда мотоцикл взлетал на возвышенность, взгляду открывалась широкая панорама. Цепкий ребячий глаз фиксировал и прилепившуюся к опушке рощицы батарею противотанковых пушек, и длинные ряды траншей за огородами, и какие-то земляные сооружения— похоже, дзоты. Ребята чутьем угадывали, где наши позиции, и смотрели в ту сторону с таким чувством недосягаемости, что щемило сердце и хотелось заплакать…

С ходу проскочили еще один населенный пункт.

— Лутошино, — не забыл шепнуть своим друзьям по несчастью мальчишка.

И здесь было большое скопление немцев: по трем дымящимся походным кухням Мишка определил, что в деревне размещен по меньшей мере батальон.

Промчались и через Лутошино. «Куда ж это все-таки нас везут?»

Мотоцикл обогнал двигавшуюся по большаку колонну автомашин, груженных огромными ящиками — не иначе крупнокалиберные снаряды. Большак снова влетел на возвышенность, с которой, как на ладони, открылось большое село.

— Агарково это, — шепнул мальчишка.

Агарково тоже было забито солдатами. Стали попадаться легковые машины и множество мотоциклов. По всему было видно: здесь располагался штаб какого-то крупного соединения.

В центре села мотоцикл остановился. Водитель побежал к какому-то, похожему на школу, каменному зданию. Минут через пять вернулся, и мотоцикл снова помчал, завернув вскоре в боковой переулок. Проехав метров триста, остановился у деревянного амбара, возле которого топтался часовой. Пленников выволокли из коляски и втолкнули в амбар. Дверь, жалобно скрипнув, наглухо захлопнулась за ними…

Ребята слышали, как взревел мотоцикл и его тарахтенье стало удаляться. Оглядевшись, увидели в углу чью-то фигуру — кто-то сидел. Вздрогнули от испуга, попятились к двери.

— Не бойтесь меня, хлопцы! — прозвучал хриплый мужской голос. — Летчик я. Сбили, сволочи… не дотянул до своих…

Ребята побороли робость, подошли к говорившему. В амбарной полутьме разглядели его небритое лицо, разорванную гимнастерку и как-то неестественно согнутую ногу.

— Если б не ранило, ни за что не дался бы им… Всю ногу зенитным разворотило. Никуда я теперь… Крышка…

И человек то ли от отчаяния, то ли от боли заскрипел зубами, резко отвернулся к бревенчатой стене.