Горюч-камень
(Повесть и рассказы) - Глазков Михаил Иванович - Страница 21

И старшина увлек все еще хмуро молчащего юного разведчика к бревну. Снова развернул на коленях карту-трехверстку:

— Начнем, Миша, учиться топографической мудрости…

В разведку Мишку Богданова посылать не спешили: учили все понемногу секретам своего рискованного ремесла. Он умел теперь резать ножницами колючую проволоку, ловко метать финку, ходить с компасом по азимуту и читать военную карту. Научился даже кое-каким немецким словам: хенде хох, форвертс, шнель, цурюк, хальт… Небогатый, правда, лексикон, но на первый случай и этого будет достаточно. Главный аргумент в общении с врагом, как считал Байдебура, это безотказный, с полным диском патронов, ППШ. А старшина добавлял еще смелость и выдержку плюс находчивость. Это вскоре продемонстрировал Гнату сам Мишка — напарник по ночной вылазке на передний край врага…

Командованию стало известно, что немцы подтягивают к их участку фронта танки и другую боевую технику— что-то, значит, замышляют. Но что? Разведвзвод получил приказ добыть «языка».

— Пойдут сегодня ночью сержант Байдебура и рядовой Богданов, — объявил командир взвода лейтенант Макаревич, рослый и красивый белорус, и добавил, глядя на недоверчиво воззрившегося Мишку: — Да-да, ты, Михась! Прикрывать будут Арнаутов и Щекин. Готовьтесь, товарищи.

…Темнота, хоть глаза выколи. Группа разведчиков идет по заросшей кустарником лощине, ведущей во вражеский тыл. Успеть бы проскочить передний край до восхода луны!

Пробираются гуськом, не столько видя впереди идущего, сколько слыша и чувствуя. Мишка идет вслед за сержантом, непонятно по каким приметам угадывающим правильный путь. В том месте, где лощина разветвлялась на два рукава-оврага, разведчики на минуту остановились: группа прикрытия оставалась здесь дожидаться возвращения охотников за «языком».

Гнат торопился: вот-вот выглянет луна, и тогда опасность оказаться обнаруженным удвоится. Он ускорил и без того быстрый ход, и Мишке пришлось бежать трусцой. Спина взмокла, ноги дрожали от напряжения. Мишка знал, что они уже идут по немецкой стороне, знал и то, что гитлеровцы боятся соваться по ночам как в леса, так и в овраги.

Байдебура остановился, коснулся тихонько Мишкиной руки, давая знать, чтоб и тот остановился. Постояли, прислушиваясь. И вдруг прянули наземь: взлетела, озаряя округу мертвенным светом, ракета. Лежали, пока не погасла. Ракета позволила Гнату оглядеться: метрах в двухстах темнело какое-то строение.

— Ползи за мной! — шепнул он.

И разведчики ужами юркнули по склону оврага, держась кустарника.

Строение оказалось полуразрушенным сараем. Разведчики ощупью отыскали вход и проникли в сарай. Здесь было еще темнее.

— Дождемся еще ракеты и сориентируемся, — шепнул на ухо Гнат, и Мишка согласно кивнул головой, словно бы тот мог его видеть.

Но ракеты так и не было. А взошла вскоре луна, полная, без ущербинки. Сержант подполз к двери и выглянул. От неожиданности вздрогнул и замер: метрах в пятидесяти, привалившись спиной к штабелю каких-то ящиков — снарядные, видно! — стоял немецкий часовой. Вот он оставил свое укрытие и, поддернув на груди шмайсер, медленно, не без робости, пошел по тропке, к другому углу сарая. Значит, и здесь тоже склад боеприпасов, иначе зачем бы ему идти сюда, к обрыву.

Луна поднялась выше, стало совсем светло: досадно усложнялась задача по захвату «языка». Теперь просто невозможно подкрасться к часовому незамеченным: прежде чем добежишь до него, он успеет поднять панику и — пиши пропало. Что делать?

Мишка тоже лихорадочно думал, как быть, и ничего дельного не приходило в голову. Неужели придется возвращаться с пустыми руками! И это в первый-то его поиск!.. И вдруг у него мелькнула мысль. А что если?..

— Дядя Гнат! Я, кажется, придумал, — шепнул Мишка.

— Ну?

— Я умею кричать филином. Ты будь здесь и следи в оба, а я мигом — за угол и там заухаю. Понял?

— Ну ты и шкет! — восхищенно отозвался Гнат, сообразив, что к чему.

Мишка уполз.

Прошло немного времени и из-за угла сарая донеслось:

— У-у-ух!..

Шедший по тропе часовой мгновенно остановился, замер на месте и стал прислушиваться. Тишина. Может быть, почудилось? И вдруг снова протяжно и жутко:

— У-у-ух!..

Немец взял наизготовку автомат и осторожно двинулся к тому месту, откуда раздавался крик невидимой птицы. Он прошел в двух-трех шагах от дверного проема, оказавшись теперь спиной к притаившемуся во тьме сарая Гнату Байдебуре. И тут сержант коршуном метнулся из двери и подмял под себя не успевшего ничего сообразить гитлеровца. Шмайсер в мгновенье ока был отобран, а в рот всунут кляп…

С трудом взвалив глухо мычащего немца на спину, Гнат поспешил к оврагу. Мишка за ним. У развилки лощины их встретили заждавшиеся Щекин и Арнаутов.

— Ого! Ну и аиста сцапали!

— Аист не аист, а на филина клюнул! — рассмеялся Гнат, передавая шедшего впереди со связанными руками «языка» товарищам: надо было торопиться затемно перейти нейтральную полосу.

…На допросе немецкий солдат рассказал, что в расположение их стрелкового полка только что прибыли свежие силы — танковый корпус и три дивизиона тяжелых орудий. Есть вроде приказ самого фюрера: любой ценой снова овладеть Ельцом и Ливнами…

Командование фронта срочно перебросило сюда с других участков несколько дивизионов противотанковых пушек, укрепило оборону живой силой. Замысел врага был сорван до начала его осуществления.

А за Мишкой Богдановым в полку прочно укрепилась слава бывалого разведчика.

С наступлением тепла на участке полка установилось затишье. Укрепившись на новых позициях, противник зловеще помалкивал, снова что-то затевая. Бойцы приводили себя в порядок: стирали гимнастерки, портянки, брились…

Мишка покинул сумрачную землянку и направился в прибрежный лесок. Здесь еще было топко, но тропа позволила добраться до самой воды. Речка была неширокая, вроде Гаточки в Казачьем, и так же побулькивала на быстринке, перекатывая с места на место промытую добела гальку.

— Ты чего тут делаешь? — раздалось почти над самым ухом. Мишка вздрогнул от неожиданности, быстро обернулся: перед ним стоял мальчишка. Постой, да это же тот самый, с кем он немца из риги выкуривал!

— А ты как здесь очутился? — удивился Мишка.

— При санбате я. С неделю провалялся и заросло, как на собаке.

— Вон что!

Мишка подошел к мальчишке, хлопнул его по плечу:

— Ты молодец, смелый — не побоялся тогда фашиста!

— А чего его было бояться! Я их нагляделся по завязку, они у нас долго стояли.

— И у нас, в Казачьем, немец был, только поменьше, чем у вас. А тебя как звать?

— Ленька.

— А меня — Мишка. Ты приходи ко мне, в разведвзвод, познакомлю тебя с моим другом Гнатом Байдебурой. Вон в той стороне наша землянка. Спросишь, где тут разведчики, любой покажет. Может, со мной и пойдем?

— Не, я сейчас не могу: бинты сушить развесил, поди уж высохли.

И Ленька не спеша, вразвалку, пошел по тропе. Мишка же остался на берегу.

…В землянке Мишку ждала новость: их взводу поставлена задача — провести глубокую разведку во вражеский тыл, прощупать оборону противника. На этом участке фронта предстояла крупная наступательная операция.

Лейтенант сидел с сержантом Байдебурой над развернутой картой.

— Серьезное тут дело, Миша, — завидев юного разведчика, сказал Макаревич. — Подсаживайся сюда, слушай…

С первых слов командира стала понятна вся сложность предстоящей разведки. Следовало пройти по меньшей мере километров двадцать в глубь вражеской обороны. Тут ночной вылазкой ничего не сделать, надо что-то придумывать иное. Мишке вдруг вспомнилась недавняя встреча с мальчишкой из Русского Брода, и в голове зароились мысли…

— Товарищ лейтенант! У меня есть предложение. Давайте мы с Ленькой сходим в эту разведку?

— С каким Ленькой?

— А помните, я рассказывал про того пораненного из Русского Брода? Он сейчас, оказывается, в санбате, медсестрам помогает.