Якудза - Силлов Дмитрий Олегович "sillov" - Страница 85

Сиденье было мягким и обволакивающим, климат-контроль бережно фильтровал воздух, насыщая его ароматом хвои.

Виктор и не заметил, как снова задремал…

Над ухом прозвучал выстрел.

Виктор вскочил как ужаленый. Над ним стоял японец.

Намозолившая глаза газета в поле зрения отсутствовала. Вместо газеты перед носом Виктора маячила размытая со сна фигура, которая образуется после щелчка среднего пальца об жесткую маленькую ладонь.

— Приехали, — сказал японец, убирая фигуру в карман.

Дверь открылась сама собой. За ней, старательно изображая букву «Г», стоял водитель машины.

Японец повернулся спиной к Виктору и вылез из «Линкольна».

Виктор почувствовал, что своего попутчика он ненавидит добросовестно, глубоко и от всей души. Но в салоне явно больше делать было нечего. Тем более, согласитесь, не очень-то удобно сидеть и дуться внутри салона, когда за дверью, согнувшись в три погибели, стоит маленький водитель, похожий на подростка, делая вам ручкой, — мол, выметайтесь, дорогой и глубокоуважаемый гость, приехали, не фиг тут рассиживаться.

Виктор выдохнул, прихватил свою сумку и вылез наружу.

Снаружи был аэропорт.

Он обрушился на Виктора, как, возможно, обрушивался Колизей на голову древнего провинциала, не вылезавшего из своей оливковой рощи — и вдруг, по воле случая попавшего в Вечный город как раз на празднество в честь Кибелы, Цереры или еще какой-нибудь Флоры.

Виктор как раз собирался, открыв рот, начать по кадрам обозревать возникшее перед ним чудо, как японец довольно сильно дернув его за рукав, бросил отрывисто:

— Быстрее. Опаздываем, — и напористо потащил его в недра аэропорта.

Оглушенный какофонией разнообразных и непривычных звуков, состоящей из разноязыкой речи, отдаленного гула взлетающих где-то невидимых самолетов, объявлений по радио на русском и нерусском и много чего еще, Виктор волокся за японцем, как громоздкая, неповоротливая баржа за маленьким напористым буксиром. Мелькание разноцветных пятен перед его глазами слилось в единую ленту, из которой непривычное к глобальным картинам сознание выдергивало то симпатичную мордашку пограничницы, то громадное электронное табло, то заляпанный цветными наклейками чемодан какого-то иностранца, то снова мордашку (на этот раз колоритной афротуристки) с роскошным бюстом под ней…

Но больше всего Виктора удивил японец. Вернее, его лицо. Которое вдруг начало меняться так, что нашим телекомикам и не снилось.

Перед самым входом в аэропорт японец ловко сдернул сумку с плеча Виктора и широко улыбнулся.

Сразу за входом находилась рамка в рост человека для просвечивания пассажиров на предмет наличия всевозможных террористических пакостей. Рядом с рамкой имелся металлический ящик с уходящей в него движущейся лентой. По обеим сторонам рамки располагались симпатичная таможенница и несимпатичный милиционер с квадратной каменной челюстью и резиновой дубинкой.

— Здравствуйте, — сказала таможенница, обворожительно улыбаясь. — Положите ваш багаж на движущуюся ленту и проходите.

Японец улыбнулся еще шире, хотя казалось, что шире уже некуда.

— У нас нет багажа, — сказал он, кладя сумку с мечами на металлический ящик и проходя под рамкой. После чего он преспокойно забрал сумку и махнул Виктору — пошли, мол, чего стоишь.

Немало удивленный таким способом прохождения досмотра, Виктор ждал, что сейчас поднимется неслабый хай. Однако хая не последовало. Таможенница продолжала несколько заторможенно улыбаться, а милиционер даже не пошевелился, словно и правда был вырезан из камня.

Виктор мысленно пожал плечами и прошел под рамкой.

Потом он просто шел за японцем, не переставая удивляться тому, насколько преобразился этот каменный Будда. Его провожатый в зависимости от ситуации то улыбался обворожительно (пограничницам, таможенницам, девушкам и дамам в очередях), то вдруг превращался в солидного и преуспевающего бизнесмена или — бери выше — дипломата, причем настолько солидного, что даже вообразить страшно (для тех же лиц, но мужского пола), то, проходя перед очередной рамкой, не просто улыбался, а щерился так, словно его рот был резиновым и имел способность растягиваться от уха до уха.

От этого жутковатого оскала взгляд окружающих слегка цепенел, и на их лицах тоже расцветала идиотская улыбка. Японец же преспокойно повторял трюк с мечами и следовал дальше, не забывая каждого встречного одарить своим вниманием. Причем каждая его метаморфоза имела свои оттенки, как для каждой двери требуются индивидуальные ключи со строго определенным рисунком бороздок и зубчиков, посредством которых очереди на регистрацию — таможенный досмотр — паспортный контроль — и далее по списку прошли как-то очень быстро и безболезненно. Слишком быстро. Другому за такое «быстро» морду б набили в два счета и в наручники запаковали. А этому — трын-трава. Прошел как нож сквозь масло и Виктора вместе с его сумкой с собой протащил. Тот даже удивиться не успел, откуда это у японца паспорт с его фотографией образовался. Вроде и не фотографировался в последние месяцы…

Только на втором этаже, в зале ожидания для пассажиров, летящих бизнес-классом, лицо японца приняло прежнее безразличное выражение. Словно маску с фейса стащил и в саквояж запрятал, как давеча газету с иероглифами.

Виктор добрался до нереально удобного кресла и рухнул в него, словно удав, обожравшийся мартышек. Японские таблетки перебороли отечественный «фестал» и принялись распирать желудок с новой силой. Японец же, привычно устроившись в кресле напротив, сначала долго трепался с кем-то по мобильнику на языке, состоящем, похоже, из одних «ся», «сю» и «рррр», после чего сходил в соседнюю комнату, из которой вернулся с тарелкой, заполненной всякой снедью, и с бутылкой армянского коньяка. Плюхнувшись в кресло, он принялся аппетитно трескать разложенные на тарелке бутерброды с красной икрой, запивая их коньяком и при этом довольно крякая.

— Лучше французского, — сообщил он после второй рюмки. — Натуральный вкус винограда.

Виктор мысленно пожал плечами. Ему сравнивать было не с чем.

— Пассажиров рейса четыреста сорок два просят пройти на посадку к посадочному терминалу номер шесть, — нежно сказал динамик под потолком.

Однако японец и не думал прекращать трапезу. Когда его тарелка опустела, он снова наведался к кормушке и, вернувшись с новой порцией закуски, вновь принялся за коньяк, жмурясь от удовольствия.

— Ешь, — сказал он Виктору, кивая на бутерброды. — Ты ж хотел. Здесь все бесплатно.

Виктор с ненавистью посмотрел на японца. От бутербродов с икрой и рюмки «Ахтамара» десятилетней выдержки он бы, может, тоже не отказался, кабы в его желудке оставался хотя бы кубический сантиметр свободного пространства.

— Зря, — сказал японец, отправляя в рот очередную порцию деликатеса. — Очень вкусно.

Больше Виктор сдерживаться не мог.

— Слушай, ты издеваешься, да? Ты чего хочешь?! Ты ж скажи, я понятливый! Я…

— Мистер Фудзи Ямато и господин Виктор Савельев! Срочно пройдите на посадку к посадочному терминалу номер шесть!

Сейчас в нежном голосе, несущемся из динамика, явственно слышались железные нотки.

— О! Это нам, — невозмутимо сказал японец. — Пошли.

Виктор скрипнул зубами, выдохнул… и встал с кресла. А что еще делать? Бросаться аки снежный барс на спину японцу, удаляющемуся по направлению к стеклянным дверям? И зубами его в стриженую холку по самые десны?

«Итак, стало быть, японец у нас Фудзи Ямато. А я, значит, господин Савельев, — думал Виктор, шагая по объемистому передвижному тоннелю-„кишке“ к самолету. — Выходит, познакомились. Очень приятно — взаимно — что вы, что вы, не споткнитесь, здесь ступеньки…»

От впечатлений и бессильной злобы он даже слегка устал. Поэтому, как только мягкое сиденье самолета приняло Виктора в свои обволакивающие объятия, его вновь неудержимо потянуло в сон. Хотя если вдуматься, то сколько можно? Считай, всю дорогу дрых. Но кто ж знал, что резкая смена обстановки окажется для его организма настолько утомительным делом…